же вокруг побольше, чем на даче в начале апреля. Не сезон ведь, садоводов нету, бабушек с внуками тоже! Так чего вас туда, извините, понесло? Или уж жену бы с собой прихватили, все-таки лишний свидетель, собачка опять же…
– Жену… – Птичкин помедлил, потом тяжело вздохнул, – в этом-то все и дело. Я ведь по специальности химик, работал в институте раньше, кандидатскую диссертацию написал даже, докторскую начал. Ну потом, сами понимаете, наукой стало заниматься невозможно, да еще женился я… Словом, ушел в фирму, освоил новую профессию бухгалтера. Фирма солидная, деньги не то чтобы большие, но жить можно. Жена довольна. Но за несколько лет осточертела мне эта бухгалтерия хуже горькой редьки! Вот достал потихоньку свою докторскую незаконченную – смотрю, до чего материал отличный! Ну, стал журналы разные почитывать по специальности, в библиотеку ходить. Жизнь не такой противной кажется. Написал статью, отослал в журнал один, ответили, что опубликуют. А дома-то ведь попробуй про это скажи – сразу: ах, да как же мы жить будем! Да ученые нынче не в почете! Да денег не будет, собачку кормить нечем! – Птичкин так похоже передразнил интонации Анфисы, что Маркиз улыбнулся. – Ну, на собачку-то я уж как-нибудь заработаю, – насупился Георгий. – Вот и приходилось тайком научной работой заниматься. Оттого и поехал на дачу – там тишина, никто не мешает… Хотел в воскресенье пораньше вернуться, но тут уже спать собрался и слышу – кто-то ходит вокруг дома. Я поглядел, покричал – никого. Только дверь закрыл – снова ходит. Соседей вокруг нет, так мне жутко стало, да еще вспомнил вдруг, что Модестова тоже в загородном доме убили! Сам не знаю, отчего такая мысль в голову пришла, про Модестова. Оружия в доме никакого, топор, и тот в сарае остался. И такой меня страх взял – прямо как в фильме ужасов! В общем, выскользнул тихонько я из дома, сел в машину и газанул. У нас до шоссе близко, чем в доме одному трястись, думаю, лучше ночью по дороге ехать. Ну, до шоссе доехал благополучно, а потом все кажется мне, что машина какая-то преследует. В темноте не разглядеть, а от этого еще страшнее. В общем, совершенно я раскис, а тут мужик на обочине голосует. Я и подсадил его, все-таки, думаю, свидетель, если что. Двоих-то убить труднее, чем одного…
– Ну-ну, – усмехнулся Маркиз, – подсадили, значит, попутчика…
– Вот именно, – в тон ему усмехнулся Птичкин, – и еще радовался, дурак! И проехали-то мы всего ничего, как вдруг с проселка вывернул этот «уазик». И как долбанет меня в бок! Как раз с той стороны, где пассажир сидел. Мне тоже рулем попало, да еще голову сильно ушиб. Сознание потерял, но ненадолго. Очнулся – бензином воняет, этот, из «уазика», стонет, а мой сосед – ни гу- гу. На дороге никого, видно, недолго я без сознания провалялся. Посмотрел я на своего пассажира – вижу, покойник он.
– Точно покойник? – прищурился Маркиз.
– Если бы вы его видели, вы бы не спрашивали, – ответил Птичкин, не отведя глаз. – Там такое месиво было, три дня потом у меня перед глазами стояло все… А в машине так бензином воняет! Думаю, надо выбираться, а то взорвется все, костей не соберешь. И сунул руку ему в карман, покойнику-то, чтобы документы какие-нибудь взять, узнать хоть имя погибшего. И вдруг нахожу у него там фотографию – не ту, что вы показали, а на которой мы трое – Модестов, я и Мишка Сыромятников. И над фотографией Модестова крестик красный поставлен… Тут только до меня дошло, кого я подсадил на перекрестке. Самого настоящего киллера! Стало быть, и Модестова тоже он прирезал, а вовсе не жена!
– Я так и думал! – оживился Маркиз. – И что же дальше было?
– Дальше я и думаю, что если сейчас с этим всем в милицию сунусь – кто мне поверит? Произошла авария, при чем тут еще Модестов? Приедут менты замотанные, из какого-нибудь захудалого районного отделения, не станут они из простой аварии дело раздувать, это же не сериал про следователей! А вообще-то я плохо соображал тогда, голова болела. И стукнуло мне в эту голову больную выдать пассажира своего, киллера невезучего, за меня. Раз у него фотография нас троих, значит, он должен всех устранить. Модестова он убил уже, вон даже крестиком пометил, пускай тот, кто его послал, думает, что меня тоже, а Мишку я предупрежу, и мы его на Мишку-то и поймаем. Думал я, что Аркадий Борисыч в этом замешан, что- то он там начудил в своей Америке.
Так и сделал. Накинул на покойника мою куртку, там все оставил, только деньги взял, что было, немного. Дальше из машины вылез, этого, из «уазика», оттащил подальше, чтобы его взрывом не добило. Только успел его оттащить да сам отошел – так рвануло! Я – бежать! Со страху-то километра три отмахал по шоссе, потом подсел в грузовик, он меня до города и довез. В машине голова разболелась – сил нету, я к тете Нине, думаю, пересижу пока, хоть ночь. Что уж ей рассказал, плохо помню. А только очнулся уже в этой квартире, это она меня сюда переправила и не говорит, как. Врача какого-то своего приводила, определил он у меня сотрясение мозга и перелом двух ребер. Вот и провалялся три недели в полусознательном состоянии, слабость такая.
– Да уж, – промолвил Маркиз. – А что вы думали дальше-то делать? Ведь вас официально похоронили, все документы оформили. И почему вы не послали весточку жене?
– Если бы вы ее знали, вы бы не задавали таких глупых вопросов, – подала голос Нина Евграфовна.
Леня подумал, что где-то она права.
– У меня была одна задача – спасти Георгия от смерти, – отрезала строгая старуха, – и я ее выполнила, спрятала его как могла и никому не рассказала о его местопребывании.
– А врач? – заикнулся Маркиз.
– Врач надежный, очень старинный мой знакомый. И если бы Георгий послушал меня, вы никогда бы его не нашли! – заявила она.
– Тетя Нина! Не могу же я сидеть здесь всю жизнь, как партизан в подполье! Нужно же что-то делать! – взмолился Георгий. – Я же должен Мишку спасти, если еще не поздно!
– Кстати, а почему вы до сих пор этого не сделали? – поинтересовался Маркиз. – Времени-то больше месяца прошло.
– Говорю же вам, – раздраженно воскликнул Птичкин, – сначала провалялся с сотрясением мозга! Потом хватился, а записная книжка с адресом, который я успел найти по просьбе Модестова, сгорела в той куртке! Пробовал по справке – чушь какую-то выдают, совершенно не то. И тогда я решил домой наведаться, потихоньку, в отсутствие жены. Ну как мне было ей на глаза показаться? – нервно заговорил он, заметив скептическую Ленину улыбку. – Как объяснить всю эту невероятную историю? Ведь это сейчас же всем бы стало известно, что муж воскрес из мертвых! А мне шумиха совершенно не нужна, пока не выясню, что там за криминальная история с Аркадием Борисовичем.
– И как же вы намереваетесь это выяснить?
– Мишкины координаты найти нужно, – вздохнул Птичкин, – три раза дома был – ничего не нашел. Все бумаги из письменного стола Анфиса куда-то к черту засунула! Ну для какого беса, я вас спрашиваю! Чем ей мои бумаги помешали и вообще стол письменный?
– Может, она уже для другого мужа квартиру прибирает, – ехидно вставила старуха.
– Тетя Нина! – плачущим голосом воскликнул Птичкин. – Я же просил! Я же просил не говорить плохо о моей жене! Конечно, у нее множество недостатков, но она моя жена.
– Бывшая, – напомнила старуха и поджала губы.
– Вы что-то путаете, – вклинился Маркиз, – поскольку ваш племянник жив, то Анфиса Саркисовна не бывшая его жена, а настоящая. Я, конечно, не утверждаю, что у нее нет недостатков, но, однако, она не пыталась меня приложить вазой по голове и поила отличным кофе.
– Да, кофе она варит отменный, – мечтательно протянул Птичкин.
– Этот вопрос надо как-то решать, с вашим чудесным воскрешением, – обратился Леня к нему. – Но меня сейчас волнует другое – кто же все-таки убил Модестова и покушался на вас? Никаких документов у того человека в машине вы, конечно, не нашли?
– Нет.
– Тогда нужно ехать в Ломоносов, причем как можно быстрее. Ту старую почтовую открытку с адресом ваша жена нашла и отдала моей помощнице. Как видите, Анфиса Саркисовна не совсем пропащее существо, – добавил он специально для старухи.
Та фыркнула, совсем как рассерженная кошка, но ничего возразить не посмела.
Леня набрал номер своей квартиры. Никто не взял трубку. То же самое с Лолиным мобильником – он был отключен. Стараясь не показать, как он обеспокоен, Маркиз обратился к Птичкину:
– Георгий Андреевич, вы должны поехать со мной. Сначала ко мне за адресом, потом в Ломоносов, к вашему знакомому. Вам Михаил поверит, а меня он запросто может отфутболить.
– Об этом не может быть и речи! – вскочила старуха.
– Тетя Нина! – укоризненно сказал Птичкин. – Я уже вполне здоров. Не могу же я сидеть в этой квартире вечно.
– Тогда я с вами! – воскликнула она, сверкая глазами.
– Приберитесь тут, – посоветовал Маркиз строго, – цветочки полейте. Потом домой ступайте, рыбок кормить.
Она гневно взглянула ему в глаза, но прочитала в них что-то такое, что решила не спорить больше.
Соблюдая предосторожности, они вышли из квартиры и минут через сорок, учитывая пробки, были дома у Лени.
На звонок никто не открыл, только раздалась за дверью неразборчивая ругань попугая.
– Не обращайте внимания, – сказал Леня, входя в квартиру, – попугай плохо воспитан. Лолочка, ты дома? Я не один.
Однако снова никто не отозвался. Леня прошел на кухню. Там под ноги ему бросился взъерошенный и страшно недовольный кот Аскольд. Попугай же пикировал сверху, крича:
– Кошмар-р! Кошмар-р!
– Что у вас стряслось? – удивился Маркиз. – Где Лола?
– Ж-р-рать! – однозначно ответил попугай, и кот согласно кивнул, безоговорочно присоединяясь к требованию приятеля.
– По-моему, животные голодны, – заметил
