предостерегает: «Здравствуйте, здравствуйте и до свидания, пожалуйста… А то моя лошадь начнет брыкаться!»
Лавочница всплеснула руками и от огорчения едва не уронила на пол жестянку с мармеладом.
— Мой сын? Разбил стекло?! То-то он прибежал с улицы, забился за кровать и сидит там, как мышь под стойкой… О, сударь, мы сейчас это выясним.
Позвала сынишку и строго спросила:
— Ты разбил стекло?
Малыш помотал расцарапанным подбородком — нет.
— Как не ты? Господин видел, как ты удирал. Почему ты удирал?
— Я ловил бабочку.
— В феврале, на улице, бабочку?
— Ну, жука. Он пролетел, а я за ним. Он дальше, а я за ним. До самого дома добежал и споткнулся…
— Стыдись! Разбил, так должен сознаться. Что о тебе этот господин подумает?
— Ничего не подумает. Может быть, он сам разбил, а теперь на меня сваливает, чтобы ему не попало…
— Молчи!.. Сейчас же тебя нашлепаю, слышишь!
— Ты лучше его нашлепай. Что он ко мне пристает?..
Взрослый человек рассмеялся.
— Позвольте, мадам, не наказывайте его. Я сам его спрошу.
Он вынул из-за спины круглый, похожий на сорочье яйцо, камень и показал его мальчику:
— Чей это камень?
— Мой! — радостно закричал мальчик и, вдруг сообразив, что попался, захныкал. — Я не нарочно… Хотел бросить в стенку, а тут ваше окно по дороге попалось.
— Если бы по дороге моя голова попалась?
— Ну, вы тоже скажете. Не может же камень сразу разбить и стекло и голову… Что вы выдумываете?!
Мать рассердилась.
— Перестань болтать глупости! Сейчас же извинись и скажи, что больше не будешь.
— Сейчас же извинись и скажи, что больше не будешь, — покорно повторил мальчуган, обращаясь к стоявшему перед ним человеку.
— Не так! Смеешься ты надо мной, что ли? Бесстыдник…
— Ты же сама сказала…
Дело, впрочем, окончилось миром. Мальчик извинился, мать дала ему, как полагалось, три легких шлепка, он, как полагается, три раза взвизгнул и был посажен на час под стойку на скамеечку. Там у него был домашний карцер.
Стекольщика из строящегося соседнего дома лавочница обещала прислать вечером. Так как посетитель настаивал, что за стекло заплатит он сам, она упросила его взять от нее на память хотя бы апельсин.
И выбрала для него самый крупный и самый душистый. Но взрослый человек все-таки перехитрил лавочницу и, уходя, сунул незаметно апельсин под прилавок и оттуда тихим-тихим шепотом донеслось — «Мерси, сударь, больше не буду!»
ССОРА*
Девочка Ната посадила куклу на книжную полку: сиди! А сама поставила на табурет таз с мыльной водой и стала кукольное белье стирать.
Кукла не человек — никогда сама не скажет, — но хоть раз в месяц надо же ей белье переменить. Очень веселое занятие — стирка. Куда веселее зубрежки французских городов с департаментами, да если их надо еще на немой карте указать…
Ната стирала не как-нибудь, а по-настоящему. Сначала в горячей воде с мылом и с содой. Потом полоскала, подсинивала, отжимала и развешивала между двумя стульями на розовой тесемке. И между делом читала кукле нотацию:
— Фи, срам какой! Рубашка с дыркой, на штанишках резинка лопнула… Неряха…
Голая кукла сидела на полке и обиженно молчала. Языка нет, а то бы она ответила. Разве кукла должна шить-чинить-пришивать? Назвалась мамой, так и старайся сама, нечего на куклу сваливать!
Меньшой брат Гриша косился из угла и завидовал. Он мальчик, не полоскать же ему кукольные штанишки, в самом деле. А очень интересно! Хорошо бы утюжок разогреть, да сырое белье прогладить, по всем швам нажимая, — как взрослые делают. И перед тем как гладить, поплевать на испод утюжка надо обязательно — железо зашипит, значит горячо. Но… нельзя мальчику гладить: Ната не позволит, засмеет и подруги ее задразнят…
Думал, думал и выдумал. Взял мяч, отошел на середину комнаты и стал над самой головой куклы о стену мяч бросать. В руки, в стенку, в руки, в стенку… Кукла сидит и от страха глаза растаращила… А Гриша все дальше отходит и все сильнее в стену лупит.
Налетела Ната, мяч вырвала и зашипела:
— Ты что это делаешь?! Хочешь ей лоб разбить?
— При чем тут лоб. Я жонглер!
— Какой жонглер?
— Такой. В цирке — забыла? Принесли дверь. Жонглер перед дверью свою жену поставил и давай вокруг головы ножи в доски метать… Веером…
— Так ты женись, тогда и бросай в свою жену ножами, сколько хочешь… А в куклу мою не смей!
— Так я ведь мячом, чудачка…
— И мячом не позволю!..
— Что же я делать буду? Ишь ты какая, сама стирает, а мне и мячом нельзя… Ну, давай мяч, я бросать не буду.
— Зачем же тебе мяч?
— А я ему глаза нарисую, усы. Чтоб смешно было.
Ната мяч отдала — вот глупости выдумал. И снова за свою стирку.
Но Гриша — мальчик упрямый. Исподтишка изловчился, хотел было опять над головой куклы мячом в стену ударить, да ошибся и угодил кукле в нос…
Кукла всплеснула руками и прямо головой вниз с полки в мыльный таз. Брызги снопом во все стороны, локоны в воде, ноги кверху, а Ната, как паровозный свисток, завизжала и мокрым кукольным одеялом Гришу по голове как хлопнет! Можете себе представить?
Вытерла девочка куклу, губы надула. Как же: локоны все развились, как макароны висят, вода в голову сквозь глазные щелки попала — потрясешь, так в голове и булькает. Что же это такое? Теперь ведь кукла водянкой заболеет.
И Гриша сердит. Мокрым одеяльцем по носу смазала!
— Девчонка бессмысленная!..
— А ты мальчишка, капустная кочерыжка! В сто раз лучше девчонкой быть… Я кому мешала? Тихонько себе стирала, а ты вон какую пакость натворил. И все вы такие… Обидчики, драчуны, задиры… Думаешь, штанишки надел, так тебе все можно? Кошку кто в картонку с маминой шляпой посадил? Ты. Грамматику кто чернилами измазал? Ты. За столом сопишь, во сне в воскресенье ругался. Стыдно! С Вовой вчера такой шум подняли, точно слоны дикие в дом ворвались… Стулья вверх ногами, в камин супом
