Право, эти наблюдения и умозаключения не лишены какой-то неожиданной зоркости и первозданной свежести.
Наверное, вы уже заметили, что предпочтение Саша Черный отдает собакам и кошкам. Его стихи и рассказы о лающих и мяукающих могли бы составить, верно, целую антологию. Да и сам автор задумывал такую библиотечку звериную — «Библиотечка Микки». Владимир Набоков — писатель и любитель бабочек (кстати сказать, именно Саша Черный ввел его в литературу) справедливо подметил: «Кажется, нет у него такого стихотворения, где бы не отыскался хоть один зоологический эпитет, — так в гостиной или кабинете можно найти под креслом плюшевую игрушку, и это признак того, что в доме есть дети. Маленькое животное в углу стихотворения — марка Саши Черного». Одной фразой он ухитрился, словно сачком, накрыть сразу обе неизбывных привязанности Саши Черного — любовь к детям и к живности.
Судя по всему, Саша Черный был не прочь завести и звериный «детский остров». Есть у него стихи о звериных детенышах — теленке, козленке, лягушонке, галчатах… Они такие славные, потешные и умилительные! Недаром в зоопарке тянет прежде всего на «площадку молодняка»: «…там маленькие детеныши так смешно в прятки играют, надо насмотреться, а то вырастут и будут, как маятники, из угла в угол шагать…»
…Как и — продолжу — взрослые «человеки». Саша Черный, похоже, и их — пап и мам, дядь и теть — готов переселить на свой собственный «детский остров». Стоит только вообразить и представить, какими они были маленькими: «Бородатый гость-инженер, наверно, все строил на полу из спичек мосты, а когда на них наступали, ревел и колотил линейкой по ножке стола… Бабушка была толстенькой, сдобной пышкой, сосала целый день мятные лепешки и все делала своим куклам ленивые замечания. Мама? Говорила- говорила без конца: с котенком, с чайником, сама с собой и три раза в день меняла бантики».
Как видите, все черты характера уже заложены в них, крошечных. Но даже худшие из них еще не кажутся таковыми. Как, к примеру, потешен деловитый и запасливый карапуз, который с годами превратится в брюзгу и скареду. Есть и иные — положительные примеры. Приготовишка Васенька из рассказа «Невероятная история» мечтал обучить зайца арифметике и таблице умножения, чтобы с этим номером выступать. А вот барабанщик Бородулин, его взрослый двойник, своего достиг — «дрессированного первой роты кота показывал: колбаску ему перед носом положит, а кот отворачивается, — благородство свое показывает. А как в барабан Бородулин грянул, кот колбаску под себя и под раскатную дробь всю ее, как есть, с веревкой слопал».
А как было бы здорово встретиться взаправду с родителями — маленькими детьми, такими, как видели их в старых семейных альбомах! И придумщик Саша Черный в сказке «Железное колечко» совершает такое волшебство, превращая всех взрослых обитателей усадьбы — и людей, и животных — в дитятей. Вот мама-крохотуля укладывает в картонку из-под шляпы котенка и разговаривает с ним. Вот толстая девчонка (будущая кухарка) лепит из песка пирожки и готовит суп из цветов герани и толченого кирпича. Все так забавно! Но наступает час обеда, и начинается белиберда, сплошной кавардак и просто ужас!
Саша Черный и его персонажи не раз задаются вопросом: «Почему на хмурых соснах не качаются сосиски?» Как было бы все замечательно, почти по Святому писанию: «Взгляните на птиц небесных: они не сеют, не жнут, не собирают в житницы, и Отец ваш небесный питает их». Но нет — люди должны в поте лица добывать хлеб насущный. И потому сумасбродная греза превратить «детский остров» в сплошной материк лопается, как мыльный пузырь. Ладно, пусть взрослые остаются — без них нельзя на свете. И не только затем, чтобы осуществлять призор и надзор над маленькими, но и чтобы украшать и расцвечивать их жизнь.
Один из испытанных друзей Саши Черного высказал в юбилейном слове такую мысль: «Дети — это особый народ, который не может писать для себя книг. И пишут для них обыкновенно взрослые. И пишут плохо, и неинтересно ни для детей, ни для взрослых. Нужно, чтобы книгу написал кто-то большой и умелый и вместе с тем понятный и близкий, словом — свой. Для русских детей этот свой — Саша Черный»[26].
К счастью, Саша Черный был не единственным другом детей, волшебником и истинным литературным гипнотизером. Первым здесь по праву следовало бы назвать сказочника Андерсена, которого Саша обожал с раннего детства и многому у него научился. А главное он сам был из андерсеновской породы людей — людей, посвященных в тайный сговор зверей, трав, предметов, наделенных чудесным даром сочинять удивительные истории из ничего — о любой попавшейся на глаза вещи.
Легко придумывать сказки о всяких там чудесах и колдунах, а вот попробуйте интересно рассказать, допустим, о кресле. А ведь креслу, верно, есть чем поделиться: каких тягот оно не перенесло за свою долгую жизнь, чего только не насмотрелось, не наслышалось. Не писатель рассказывает о вещах — они сами разговаривают, сплетничают, секретничают, ссорятся. И у каждой свой характер, соответственно принадлежности и имени.
Возьмите игрушки. Матрос рявкает, как заправский боцман. Маркиза изъясняется жеманно. А самовар говором чем-то смахивает на тульского умельца Левшу… Никогда не слышали? Оно и не удивительно. Обычно куклы в присутствии людей сидят на полке — как в рот воды набрали и ни гу-гу. Но стоит помещению опустеть… Чаще всего такое случается в полночь. Даже буквы из «Живой азбуки»:
Вообще же большинство приключений в книге Саши Черного происходит во сне. Здесь и «Приключения Боба» и «Сон профессора Патрашкина», «Что видел Топка во сне»… Саша Черный, подобно Оле Лукойе, устраивается у изголовья засыпающего ребенка и навевает ему сновидение «по заказу». Так, к девочке-вострухе Люсе является по ночам дедушка Крылов, и они ведут с ним преинтереснейшие беседы. Саша Черный не скрывает своих секретов — сообщает малышам текст заговора, врученного ему в детстве факиром Рачки-Чикалды. Стоит прочитать его — и тебе приснится на выбор «сон добрый», «сон веселый» или «сон сладкий». Надо только крепко верить произносимым словам — вот и весь секрет волшебства.
Саше Черному было ведомо, что обыкновенное чудо случается всегда неожиданно. Недаром ведь любит он давать своим произведениям такие заглавия: «Ни с того ни с сего», «Нежданно-негаданно»… Именно так — вдруг — неслыханно повезло русскому мальчику-дошкольнику Игорю: из городских квартирных стен его увозят на все лето в усадьбу под Парижем, а потом на юг к морю… «Чудесное лето» — название повести Саши Черного говорит само за себя.
Не перечесть всех происшествий, событий и проказ. Но, сдается, не в них основная прелесть повествования, а в земном чуде окружающего мальчика мира. Вот что сказано в отклике на только что вышедшую книгу: «Как будто все замерло в тишине полдня и мы, вместе с Игорем, наблюдаем, лежа в траве, облако, муравья, собаку, рыбаков, купающегося англичанина, ослика. Медленно и светло течет мир в детских глазах. Мир через детские глаза — это и есть „Чудесное лето“, это и есть теперешний А. Черный»[27].
Может статься, главной тайной волшебной магии Саши Черного было умение быть увлекательным там, где ничего необычного и остросюжетного не происходит. Что-то необъяснимое затягивает, не дает оторваться от страниц, едва ли не лучшего рассказа Саши Черного «Тихая девочка». В центре его крошечное, но уже рассуждающее существо — девочка Тося. Дитя наедине с природой, наедине с собой. С равным вниманием она прислушивается к жужжанию осы, повизгиванию бульдожки, к вздохам моря и ветра, склоняется к расцветающим лилиям и к самой ничтожной букашке, делая из всего наблюдаемого свои, подчас неожиданные умозаключения.
Не будем только забывать, что они — эти наблюдения и умозаключения — принадлежат и автору, то есть Саше Черному, который, как и дети, «любит солнце, сказки, елки». Именно здесь, на «детском
