— Как? — вытаращился на меня Пенс с безграничным возмущением. — Я тут придуривался, а ты даже не знаешь, зачем я это делал?
— Сережка, я действительно пока не могу связать все воедино, — развела я руками. — Я просто пытаюсь проверить свои слабенькие догадки, вот и все! И надеюсь, после нашей разведки боем завтра все прояснится… Если не прояснится завтра, все равно решится быстрее! Не обижайся, ладно?
— Жалко, что это ты, — искренне сказал он. — На тебя я совсем не могу злиться. Вот другую я бы с удовольствием отшлепал!
— Господи, как это не оригинально! — проговорила я с тяжелым вздохом и шагнула в подъезд, послав на прощание Пенсу воздушный поцелуй.
Дело в том, что меня хочет отшлепать и даже выпороть такая толпа разъяренных людей, что Пенсу бедному вовеки не дождаться очереди!
Домой я приплелась страшно усталая, но почти успокоившаяся.
Вот, оказывается, зачем нужны мужчины! Чтобы успокоили тебя в нужную минуту! А я-то все не могла понять этих странных женщин, которые посвящают большую часть времени поиску партнеров! У них просто с нервами не все в порядке…
Кстати, слово «партнер»… Как-то не подходит оно Пенсу!
Опошляет это словечко его светлый образ в моих глазах. Так что не буду я называть его партнером.
Я втащила себя в квартиру и упала в кресло.
Мать только приподняла голову от книги и удовлетворенно хмыкнула.
— Вид у тебя, дочь моя, как у свежевыловленной утопленницы!
Судя по ее улыбке, этот факт ее не беспокоил.
— И сколько я там провалялась, в болотистой тине? — полюбопытствовала я.
— Да с неделю, наверное, — пожала плечами мама. — Если не больше…
— Ну, конечно, — фыркнула я. — Дочь рискует жизнью, зарабатывая деньги на кусочек хлеба, а мать издевается над несчастной вместо сочувствия!
— Так я и знала, что рано или поздно ты примешься попрекать меня куском хлеба, — обрадованно воскликнула она. — Я тебя на эту странную работу не гнала, между прочим. Вот диджеем, например, устроилась бы. Язык у тебя без костей, и трепалась бы денно и нощно.
— Вот выгонят меня, пойду диджеем, — согласилась я. — Буду передавать тебе приветы и без конца отравлять существование голосом Филиппа Киркорова…
— Тогда мне придется стать матерью-убийцей, — вздохнула она.
— Ну, просто Тараска Бульба, — хмыкнула я.
Вот про Тараску зря я вспомнила!
Мое настроение сразу начало угасать, мир окрасился черными красками.
— Вообще-то я сегодня ужасно устала, — пожаловалась я. — И спать хочу. И от голода умираю.
В маме наконец-то проснулась совесть, и она поднялась, отложив книгу.
— Ладно, бедное голодное дитя! Сейчас я что-нибудь придумаю, чтобы не быть причиной твоей безвременной кончины!
Я лежала и рассматривала световое пятно на потолке. Сон, как я и ожидала, не спешил ко мне.
Стоило мне закрыть глаза, как перед ними возникал окрашенный в красное «ирокез» Тарасюка или Таня.
Ванцов сказал, что ее сначала убили, а потом наполнили ванну водой…
И получалось, что убийца неплохо был с Таней знаком. Ведь дверь ему открыла она.
Если, конечно, он не шел за ней, чтобы потом, ворвавшись следом…
Черт!
Если я не перестану думать об этом, я не усну. Вторая бессонная ночь бог знает к чему приведет меня. Мой умственный коэффициент снизится до дебильного!
Многого тогда от меня добьешься?
А посему надо спать, милая барышня Саша!
Я включила музыку и закрыла глаза.
Кенди Найт пела своим хрупким голосом о любви, и я понемногу расслаблялась.
Все спокойнее становилось мое дыхание. И уходила в небытие Таня, держа почему-то за руку Тараску, и им все на свете прощалось как убиенным…
Я засыпала.
Мне снились байкеры. Как в американском фильме. То есть это были не наши байкеры, а такие кондовые, с квадратными мордами и в фашистских касках. Своей комплекцией они могли потягаться с чемпионами по реслингу. Судя по выражению их лиц, уровнем интеллекта тоже.
Они стояли на ночной дороге, сбившись в стаю, как голодные шакалы, и таращились в темноту.
Я прекрасно знала, кого они ждут.
Они ждали меня.
Чтобы потягаться со мной в скорости, только ставкой в нашей игре была жизнь Пенса.
Я знала, что мне во что бы то ни стало надо обыграть этих козлов. Поэтому я шагнула в их круг, и…
Телефон надрывался так, что все чертовы байкеры разбежались.
Я проснулась и схватила свой мобильник.
— Алло, — проговорила я сонным голосом.
За окном уже было достаточно светло, но все же не настолько, чтобы мне захотелось вскочить и бодро встретить наступающий день. Честно говоря, я проспала бы еще часов пять как минимум!
— Сашка?
Голос Ларикова был приглушенным, будто он тоже боялся разбудить свою драгоценную Лизу.
— Ну, я, конечно, — проворчала я. — Тебя осенила гениальная мысль?
Часы показывали половину шестого утра.
— Саш, только что позвонил Ванцов. Мать Тарасюка нашли в ванной…
Я подскочила на кровати.
— Что?
— Она покончила с собой, Сашка! Ее не убили.
— И то слава богу, — пробормотала я. — В нашем деле, похоже, и самоубийства можно расценить как подарки судьбы.
— Ну, если учесть, что она была важным свидетелем, я не нахожу это подарком.
— Да я тоже не прыгаю на кровати от восторга. Мне ее все-таки жалко. Несчастная женщина…
— Саш, дело в том, что перед смертью она позвонила в милицию и призналась в похищении Алисы. Собственно, поэтому ее и нашли. Милиция приехала — а она уже мертвая, с перерезанными венами… Они сказали, это был акт отчаяния. Так что дело можно закрывать.
— Ага, — кивнула я. — Если бы не было заказчика этого славного деяния, я бы так и поступила. Но есть одно «но», Андрей!
— Саша!
— Нет, ты меня послушай, а? Им это заказали. Понимаешь? Повторяю — есть заказчик. Полная гнусь, между прочим!
— И на чем ты основываешься?
— Если бы его не было, Ларчик, Таня была бы жива. Ее убрали потому, что она знала, кто он. Или узнала… Поверь мне, мать Тарасюка ее убивать бы не стала, а Тарасюк к тому моменту был сам убит. Так что прости, но я настаиваю на том, что дело закрывать нельзя.
— Даже если нам не заплатят?
— Они заплатят, — сказала я. — По простой причине. Все это крутится вокруг маленькой Алисы и семейства Аржановых. И пока чертов заказчик на свободе, семья Аржановых в опасности! Судя по его
