7
Я продолжала стоять на месте и тупо смотреть, как Крючков, кряхтя, вставал на ноги. Сделал он это в несколько этапов: сначала встал на колени, потом выпрямился и ладонями помассировал себе поясницу. После этого, опираясь на грязный асфальт левой рукой, приподнялся, пошатываясь, отплевываясь и откашливаясь. Откашливался Крючков долго, но потом, по всей вероятности, вспомнил, что он джентльмен.
– С вами все в порядке, Ольга Юрьевна? Вы почему молчите? – тихо произнес он.
Я молчала. И дело вовсе не в том, что я мысленно определяла, все ли у меня в порядке или не все. В этой дурацкой драке я оказалась единственным незадействованным лицом, и поэтому досталось мне меньше всех. Виктор и тот получил от Маринки по башке за свое рыцарское поведение. Я же в буквальном смысле отделалась всего лишь легким испугом.
Молчала же я по той простой причине, что боялась говорить. После того, что произошло, мне ничего не оставалось, как выразить свою искреннюю благодарность Крючкову и пригласить его домой для приведения в порядок его потрепанной внешности. А делать этого мне ой как не хотелось.
Крючков подошел ко мне ближе.
– Вы почему молчите? Этот негодяй все-таки сумел вас обидеть? – настойчиво повторил он.
Я, сбросив с себя все эмоции, покачала головой и тихо ответила:
– Нет, – и, чтобы не показаться неблагодарной, попыталась пробудить в себе сочувствие. – Вам очень больно? – лицемерно поинтересовалась я у него.
– Ерунда, – со вздохом ответил Крючков и, достав из кармана пиджака мятую пачку сигарет, попытался найти в ней хоть одну целую.
Самое удивительное, что я почему-то не испытывала к моему защитнику благодарности – более того, он продолжал меня раздражать и сейчас. Но особенно, конечно, меня нервировала мысль, что придется вести его к себе домой… И Маринка с Виктором куда-то запропастились.
Крючков выбрал наконец сигарету, которую можно было курить, чиркнул спичкой, и ее пламя осветило его лицо.
Я вздохнула и решилась окончательно.
– Знаете что? Давайте зайдем ко мне, у вас все пластыри сорвались. И, кажется, царапин стало еще больше, – сказала я, вздохнула и закончила тише: – И костюм нужно почистить…
– Да, имидж немножко пострадал, – ответил Крючков и рассмеялся.
После этого он подошел ко мне еще ближе и попал на освещенное окном с первого этажа место.
Лучше бы я не смотрела на его лицо! Все оно было в ссадинах и царапинах.
Послышались приближающиеся шаги и голос Маринки. Почти сразу же стали видны и они с Виктором, выходящие из темноты. Кирилла с ними не было. И то слава богу!
– Я ничего не понимаю! Я ничего не понимаю! – восклицала Маринка. – Виктор, прекрати, наконец, молчать! Скажи мне, почему он убежал, сволочь?! Почему он убежал, ведь он слышал, что я его зову? Я ничего не понимаю! Я ничего не понимаю!
Судя по всему, Маринка была на грани затяжных рыданий, и нужно было срочно что-то предпринять.
– Виктор, – громко позвала я, – посмотри, что здесь есть!
Виктор шага не ускорил, потому что на его руке висела ничего не понимающая и от этого скорбящая Маринка, но мои слова возымели свое действие. Маринка увидела меня и словно только теперь вспомнила о моем существовании.
– Оля! Что ты сказала Кириллу?! – воскликнула она. – Он даже не захотел меня слушать! Что ты ему сказала?!
Вызвав огонь на себя, я отвлекла Маринку от желания разрыдаться.
Я подошла к палисаднику, к тому месту, куда я откинула пистолет, и нагнулась над заборчиком.
– Виктор, подай, пожалуйста, пакет, – сказала я, оборачиваясь.
– Нет, ты что ему такого сказала? – Маринка подошла ко мне с горящими глазами. – Не молчи, Оля! Не молчи, пожалуйста!
Виктор подобрал с земли брошенный Маринкой пакет и приблизился ко мне. По пути он положил в пакет выпавшие от Маринкиных резких движений по его голове батон колбасы и банку с сайрой.
Я показала ему на пистолет. Виктор оглянулся на мой дом, ставший сейчас подобием театрального партера и балконов, нагнулся над пистолетом, накрыл его пакетом и незаметно для зрителей положил пистолет в пакет.
– Что здесь происходит, черт подери, Оля! Ты ответишь мне или нет?! – крикнула Маринка, видя, что ее стремления к истине самым хамским образом игнорируются.
– Пошли домой, – тихо сказала я ей, – там и поговорим. А то здесь все соседи уже с нас глаз не спускают.
С этими словами теперь уже я взяла Виктора под руку, чтобы Маринка не успела его перехватить, и повела к подъезду.
Оглянувшись, я позвала:
– Пойдемте, Крючков. Марина, не будем устраивать спектакль.
– А мне плевать на всех! – крикнула Маринка. – Я хочу знать…
Но я уже вошла вместе с Виктором в подъезд, Крючков шагнул за нами следом, поэтому Маринка, враз лишившись партнеров по мизансцене, почувствовала себя неуютно.
– Оля, подожди меня! – громко сказала она и поспешила за нами.
Мы поднялись по лестнице в молчании. На каждом этаже, когда мы их проходили, хоть одна дверь да приоткрывалась нам вслед. Но все прошло прилично: соседи не кричали и не ругались. Да и то верно: часто ли можно из своего собственного окна увидеть подобное кино!
Наконец-то я добралась до квартиры. Отперла и распахнула входную дверь и, не оглядываясь, сделала приглашающий жест обеими руками.
– Милости просим, господа, – провозгласила я и, не удержавшись, бросила взгляд на себя в зеркало, висящее в коридоре.
Да, мне пришлось пережить редчайшее в своей жизни испытание: я не понравилась себе в нем! А я-то, дурочка, надеялась, что никогда не доживу до такого ужаса!
Из кухни в коридор с радостным поскуливанием выскочил Мандарин.
– Это ваша собака? – с каким-то да-же потрясением в голосе произнес за моей спиной Крючков, сделав ударение на слове «ваша».
Я вздохнула и оглянулась на него, забыв, что смотреть-то и нельзя, чтобы не пугаться.
– Боже мой, – пробормотала я, – идите в ванную, умойтесь.
И поняв, что я напрочь забыла его имя, решилась уточнить:
– Напомните, пожалуйста, как вас зовут?
– Андрей Николаевич, можно просто Андрей, – с готовностью отозвался он и постарался улыбнуться пошире. Лучше бы он этого не делал. Симпатичнее бы выглядел.
– А меня зовут Ольга Юрьевна, – напомнила я ему, и он кивнул. – Можно просто госпожа Бойкова, – сурово закончила я, потом поняла, что мне уже все до одного места, и пробормотала: – Идите в ванную! Надеюсь, вы сумеете обслужить себя сами?
– А… – попытался что-то сказать Крючков, но я его прервала:
– Если нет, то ближайший травмпункт в трех остановках к центру.
Крючков проглотил свою улыбку и побрел в ванную. Он это делал нарочито медленно, стараясь показать мне, будто жутко страдает.
Виктор, видя, что дамы на нервах, а Крючков опасности не представляет, ушел в комнаты, не выпуская из рук пакет с моей добычей.
Я прошла на кухню, перешагнула через пахучий результат деятельности Мандарина, открыла холодильник и вынула свои медицинские запасы. Интересно: чем лучше обработать физиономию Крючкова, зеленкой или йодом?
Сравнительно успокоившаяся Маринка, сбросив туфли и покрутившись перед зеркалом, немного восстановила душевное равновесие.
Пока я усиленно раздумывала перед пузырьками, представляя физиономию Крючкова то зеленой, то коричневой, Маринка прошла на кухню и уселась на стул. Она достала пачку сигарет, закурила, бросила пачку на стол и затихла. Только ее угрожающее сопение говорило мне о ее присутствии.
– Йодом или зеленкой? – повернувшись к Маринке, спросила я у нее.
– Марганцовка у тебя есть? – угрюмо спросила у меня Маринка.
– Конечно, – сразу ответила я, обрадованная ее вопросом, не относящимся к теме поведения Кирилла.
– Намешай в ведро и сунь туда этого козла мордой, – со злостью посоветовала она, – негром станет.
– Мариночка, – осторожно произнесла я, – Мандарин здесь немножко написал, не хочешь ли ты…
– Отстань от меня со своей собакой! – крикнула Маринка, и я не успела даже удивиться тому, что вдруг стала хозяйкой такого редкого и ценного песика, как Маринка тяжко вздохнула и произнесла: – Извини меня, пожалуйста, я совсем потеряла голову из-за этого идиотизма… Что там произошло, Оля? Почему он словно с ума сошел? Этот козел Крючков что-то сказал или еще что-то произошло?
– Я совершенно не понимаю, что произошло, – честно ответила я ей.
– Но ты же там была! – вскричала Маринка, и слезы потекли у нее из глаз.
– Была! – рявкнула я, будучи уже не в силах сдерживаться. – Да, я там была и не поняла ни хрена! Мы с этим… – тут я, вспомнив, что слышимость между кухней и ванной очень хорошая, с ходу проглотила то, что хотела сказать, и соблюла внешние приличия, – …ну с Крючковым, подошли к подъезду. И тут дверь распахивается и вылетает твой, извини меня, придурок. Он меня чуть дверью не пришиб, так сильно ее толкнул! Выскочил и с ходу напал на Крючкова. Хоть бы объяснил что-нибудь… а потом, когда ты схватила Крючкова за руку, что сделал твой Кирилл, ты видела? Видела? Он хотел ударить меня! Спасибо Виктору, опять спас. Я бы уже давно была инвалидом, если бы не он… Короче говоря, – я протянула руку и взяла из Маринкиной пачки сигарету и прикурила ее, – я тебе очень советую позвонить в нашу психолечебницу и спросить, не убегал ли от них один буйнопомешанный. По имени, предположительно, Кирилл. А если нет, то уточни, может быть, психам как раз сегодня увольнительные раздавали…
Отворилась дверь ванной, и показался Крючков. Выглядел он после умывания получше, конечно, чем до него, но изменения были небольшими.
– Спасибо за гостеприимство, Ольга Юрьевна, –
