поблагодарил он меня.
– Не за что, – любезно ответила я, – идите сюда, я вам сейчас лечебный макияж нарисую.
– Вы думаете, в этом есть необходимость? – Крючков с сомнением покосился на стоящие на столе пузырьки.
– Не знаю, но не хочу, чтобы меня потом замучила совесть, – призналась я. – Вы этого хотите?
– Не очень, – сказал Крючков, – честно говоря, и зеленки тоже не хочу.
Он аккуратно перешагнул через лужу и прислонился плечом к стене.
Я с сомнением посмотрела на пузырьки и, принципиально игнорируя наличие лужи на полу, – я считаю, что несчастная любовь договорам о разделе обязанностей не помеха! – снова подошла к холодильнику и открыла его.
Я собиралась убедиться, что больше ничего подходящего для умащения физиономии Крючкова в нем нет. Все-таки хоть и чужой мужчина и, честно говоря, совсем меня не вдохновляющий на робкие девичьи мечты, но мазать его за это зеленкой было бы чересчур.
В холодильнике, конечно, ничего подходящего не оказалось, но сунувший туда же нос Крючков кашлянул и поинтересовался:
– А вы бы, Ольга Юрьевна, не могли на это благородное дело выделить капельку водочки во-он из той бутылочки? Я был бы вам очень благодарен…
Я молча достала из дальнего угла холодильника давно мной позабытую початую бутылку водки, затушила сигарету в пепельнице, и лечение началось. Крючков терпел, а морщились мы оба. Я-то морщилась оттого, что он мне был просто неприятен, а от чего морщился Крючков, даже догадываться не хочу. Это его дело.
Услышав, что на кухне страсти поутихли, к нам стали стекаться те, кто мудро предпочел до этого момента пересидеть подальше от возможного кровопролития.
Первым прокрался Мандарин, он сразу же протопал к столу и попытался потявкиванием потребовать подношения. За такое бесцеремонное напоминание о себе он был тут же побит Маринкой ладонью по хвосту. Визгливо огрызнувшись, Мандарин спрятался за мои ноги.
Я отстранилась от Крючкова и стервозно попеняла Маринке, напомнив ей ее наглые слова:
– Не смей бить мою собаку!
Полюбовавшись на Маринкину реакцию, я дожала:
– Вот когда заведешь себе свое собственное домашнее животное, тогда и издевайся над ним сколько влезет!
Маринка сдержалась, промолчала и, сверкнув глазами, сходила за тряпкой и тщательно вытерла с пола следы преступления подлого шарпея.
Пришел Виктор и положил на стол пакет.
– Надо что-то съесть, – задумчиво пожелала Маринка.
– Надо, – ответила я, вынула из пакета тяжелый черный пистолет и положила его перед Крючковым, – заберите вашу пушку, Андрей Николаевич, – потребовала я, – и больше ею не раскидывайтесь, пожалуйста!
Атмосфера на кухне моментально стала напряженной. Маринка замерла на стуле и вытаращилась на пистолет. Виктор, стоящий рядом с Крючковым, прищурился, и было заметно, как он напрягся, ожидая развития событий. Я вперилась твердым взглядом в Крючкова и была абсолютно спокойной, потому что знала: Виктор ни за что не даст мне пропасть.
Крючков совершенно равнодушно посмотрел на пистолет, потом на меня, потом обвел взглядом всю нашу компанию.
– Это не мое, – спокойно произнес он, затем улыбнулся и добавил: – Последним оружием, которое я держал в руках, была рогатка.
– Это откуда? – тихо спросила Маринка.
Я пожала плечами:
– Потерял кто-то из них двоих. Если Андрей Николаевич отказывается, значит, это Кирилла. За что он так с вами, Андрей Николаевич? – спросила я Крючкова. – Вы ему продали некачественную мебель? Крючков рассмеялся и опять поморщился.
– Мебель у нас очень качественная, кстати. Ежемесячные прямые поставки из Италии…
– Вечерней лошадью, – поддакнула я ему, беря из Маринкиной пачки, лежащей на столе, вторую сигарету, – вы нам зубы не заговаривайте. Я должна знать: мне здесь устанавливать пост ОМОНа или просто забаррикадироваться? Итак: что у вас произошло с Кириллом?
– Не знаю, Ольга Юрьевна, – ответил Крючков, прямо глядя мне в глаза, – я впервые услышал его имя, только когда Марина, – он застенчиво покосился на мою подругу, – стала его звать. Никогда раньше не видел этого парня, и, извините, пожалуйста, я сразу подумал, что это ваш ревнивый поклонник…
Я фыркнула.
– Интересно, а что тогда подумал Кирилл? – раздраженно сказала я. – Короче, с вами со всеми очень хорошо, но пойду-ка я лучше в ванную!
Не сказав больше никому ни слова – пусть сами решают, как им быть и что делать, – я хлопнула дверью ванной и скрылась с глаз долой и от Крючкова, непонятно за каким чертом припершегося к моему дому, и от Маринки, подбирающей кавалеров по довольно-таки редким признакам: буйный дурацкий психоз.
О пистолете я не беспокоилась. Виктор найдет, куда его деть и сделать недоступным и для Крючкова, да и для Маринки тоже. Неизвестно, какая еще ценная мысль может прийти в ее влюбленную голову.
Находясь в ванне, я слышала, как Маринка своим громким голосом приказала всем удалиться с кухни и тоже включила там воду. Сначала она открыла холодный кран. Я это поняла, потому что меня, несчастную, из душа почти ошпарило. Потом она открыла горячий кран и, мне, соответственно, стало дышать полегче. Я героически промолчала и перетерпела все эти издевательства, потому что понимала, что это еще далеко не конец. Веселый вечерочек продолжается, и те гости, которых мне сегодня бог послал, еще сумеют довести меня до острого приступа мизантропии. Если захотят, конечно.
Ну а то, что мир сошел с ума и все против меня, это мне было ясно почти с рождения.
Я выбралась из ванной никак не раньше чем через полчаса, в халате, с чалмой на голове и с тяжелым настроением в сердце.
Я хотела спать. А еще мне было очень желательно никого больше не видеть. Врать не буду, но за сегодняшний вечер мне надоели все. И я себе самой надоела тоже и мечтала поскорей расстаться и с собой тоже – уснуть то есть!
Но разве мечты могут сбываться, когда этого очень хочется?
Первыми, кого я увидела, когда вышла, это сияющую Маринку и хмурого Виктора рядом с ней. Они стояли около входной двери, и Маринка смотрела на меня так, словно я только что сделала что-то очень- очень смешное. У Виктора на плече висела сумка с символикой фирмы «Найк». Понятия не имею, откуда он ее взял. Впрочем, сумка могла быть и моей, но я все равно не помню.
– В чем проблемы? – на всякий случай поинтересовалась я, надеясь в ответ услышать, что проблем нет.
– Проблем нет! – продолжая улыбаться, на удивление догадливо ответила мне Маринка, и я едва не ударилась в самую позорную панику. Этого мне еще не хватало! Я моментально вспомнила, что если Маринка декларирует отсутствие у себя проблем, то они очень скоро начинаются у меня.
– Что-то еще случилось? – на всякий случай поинтересовалась я.
– Да нет-нет, ничего не случилось! Не волнуйся ты так, – Маринка прильнула ко мне и шепнула на ухо: – Ты только дурочкой не будь, ладно, дурочка моя любимая?
– Что? – скривилась я, перетягивая пояс халата потуже. Просто в это мгновенье я не знала, куда деть свои руки. – Что ты сказала?
– Ничего-ничего, мы уходим. Виктор забрал эту штуковину и сумку с моими вещами. Пока, встретимся завтра на работе. Пока, пока, пока, – протараторила Маринка, дернула Виктора за руку и открыла входную дверь. Виктор мне кивнул, и они оба вышли. Дверь захлопнулась.
Стыдно признаться, но я довольно-таки туповато посмотрела, как закрылась за ними входная дверь. Потом я все так же непонимающе прослушала их удаляющиеся вниз по лестнице шаги.
Поглядев на себя в зеркало, висящее в коридоре, я кивнула своему отражению. Оно кивнуло мне в ответ. Я вздохнула, подумав, что, наверное, я зря так ополчилась на Кирилла. Может быть, он, конечно, и сбежал из психушки, но зато они с Маринкой оба… немножко того. Два сапога – валенки.
Пожав плечами, я развернулась на сто восемьдесят градусов, перешагнула через елозившего по полу Мандарина и пошлепала на кухню.
И… застыла в дверях. Теперь-то я хорошо поняла, почему так улыбалась Маринка и что она хотела мне сказать своим бормотанием.
На моей кухне сидел Крючков! В моих тренировочных брюках и по пояс голый!
И улыбался.
Я вздохнула и прислонилась к косяку.
– А вы к кому пришли, мужчина? – на всякий случай спросила я.
Он честно пожал плечами и помотал головой. Хорошо еще, что врать не стал.
Я внимательно осмотрела его снизу доверху. О боже! Он еще был и в моих старых шлепанцах!
– Где же ваш костюм? – с горькой безнадежностью спросила я, хотя прекрасно догадалась, что он мне ответит, и только покивала головой, услыша:
– Марина его немного застирала, он теперь сушится в дальней комнате…
Я потерла рукой лицо, чтобы хоть немного очухаться от этого милого сюрприза, вздохнула и попросила жалобным голосом:
– Чайник поставьте, пожалуйста. Ради такого случая можно и кофе на ночь попить, все равно уже быстро уснуть не получится.
– Это потому что мужчина в доме? – обрадовался Крючков.
– Это потому что я голову вымыла, – вернула я его на родную почву, – так вы чайник будете ставить или сомневаетесь в своих возможностях?
– Уже, уже, – ответил Крючков, – Марина даже кофе сварила…
– Какая жалость, – процедила я сквозь зубы, – тогда я буду пить чай!
Поставив заново чайник, я ушла стелить Крючкову постель в комнату, где висел его костюм. Крючков остался на кухне колдовать над заварником.
Ой, что же я скажу завтра Маринке! Ой, что скажу!
Вот как жить после таких сюрпризов, а?
И я не знаю!
После легкого ужина, прошедшего в чинном молчании, я объяснила своему дорогому гостю правила поведения в моей
