знать, что для начала войсковой операции недостаточно приказать «Вперед!». Что операции такого масштаба должна предшествовать подготовка и проработка в течение нескольких месяцев, причем на разных уровнях, от Генштаба до штабов армий, корпусов, дивизий. Иначе масса войск по команде «Вперед!» превратится в неуправляемую толпу, которая не будет знать, что ей делать, и закупорит дороги многокилометровыми «пробками». Но человек с высшим военным образованием, да еще и профессиональный разведчик, такой, как В. Суворов, не знать таких «мелочей» не мог. Следовательно, он вводит читателя в заблуждение преднамеренно. Откуда я для себя делаю вывод о невозможности доверять такому автору и в других вещах — «единожды солгав…». А будете ли доверять вы — это ваше личное дело.
Если бы Сталин хотел «ударить в спину» Германии, то самым удобным моментом для этого являлась кампания во Франции. Предпринимая наступление на Запад, немцы оставили на Востоке всего 5 дивизий! То есть за свой тыл они были спокойны. Но уже 31 июля 1940 г., сразу после компьенской капитуляции французов, Гитлер поставил генштабу задачу на разработку нападения на СССР с целью «уничтожения жизненной силы России». В тексте директивы ни малейшего указания на «превентивный удар» нет. Срок операции определялся — весна 1941 г. Согласитесь, упреждать «вторжение русских» почти за год — выглядит более чем странно. На самом же деле, просто продолжалась реализация все того же модифицированного плана Шлиффена с двумя последовательными ударами. Франция была сокрушена — следовательно, наступила очередь России.
Правда, оставалась еще Англия, это отразилось в разработке операции «Зеелеве» («Морской лев») и колебаниях фюрера о ее проведении. Но он быстро пришел к выводу, что разбитая Британия без французов его тылам угрожать не будет. В ближайшем обозримом будущем она высадку на континент осуществить не сможет и не захочет. Ну а после победы над русскими и Англия никуда не денется. Несмотря на то, что гитлеровские генералы впоследствии утверждали, будто бы они были против нападения на СССР, У Ширер очень точно подметил, что именно в этом случае ни о какой «оппозиции» речи не было! Подготовку войны с русскими немецкие военачальники восприняли как нечто само собой разумеющееся.
Способствовала этому крайне негативная оценка германским командованием боеспособности Красной Армии по результатам финской кампании — четыре месяца тяжелых боев, 67 тыс. убитых против 23 тыс. у финнов. Правда, в общем-то, это нормальное соотношение потерь наступательного боя три к одному, да и неизвестно, как выглядела бы немецкая армия, если бы ей, еще не обстрелянной и недостаточно подготовленной, пришлось штурмовать Судеты.
Однако это из вида упускалось. Германские военачальники сравнивали финскую кампанию с собственными успехами в Польше, Норвегии, Франции. И за подготовку войны взялись с огромным энтузиазмом — о духе, царившем при этом в генштабе, красноречиво свидетельствует дневник Гальдера.
Уже 9 августа 1940 г. начальник оперативного управления ОКБ Варлимонт выпустил первую директиву по подготовке удара против СССР под кодовым названием «Строительство на Востоке». 14 августа Геринг проинструктировал заведующего экономическим отделом ОКВ генерала Томаса, что поставки в Россию должны рассматриваться только до весны следующего года. 26 августа начались переброски на восток дивизий из Франции. Вскоре германские контингенты по договоренности с Румынией и Финляндией стали прибывать и в эти государства. В конце августа, в момент кризиса на Балканах, Германия надавила на Румынию, вынудив ее пойти на уступки Венгрии и Болгарии. А за это болгары с мадьярами также перешли в фарватер политики Гитлера.
Конечно, заключение мира с Англией было все же желательно. Чтобы оставить СССР в изоляции, обезопасить морские перевозки. И Германия несколько раз предпринимала попытки предложить Лондону мир на вроде бы выгодных условиях: британцам оставляют всю их колониальную империю, господство на морях — если они признают господство немцев на континенте. Однако и Черчилль был умным политиком. Он хорошо понимал, что при подобном раскладе задушить Англию не составит труда: владея побережьем Франции, Бельгии и Голландии, Германия со временем может понастроить там базы, произвести и сосредоточить произвольное количество подводных лодок, блокировать острова и диктовать Лондону любые условия. Поэтому мирные инициативы Гитлера Черчилль отвергал и заявлял о готовности сражаться до последнего. А в случае немецкого десанта готов был даже пойти на нарушение конвенций о применении химического оружия и обрушить на места высадки германских войск тонны горчичного газа.
Черчилль пробовал навести и контакты с СССР, неоднократно обращался с письмами к Сталину, посылал для переговоров в Москву лидера лейбористов Стаффорда Крипса. Но Иосиф Виссарионович данные шаги воспринимал как попытки вбить клин между союзниками (чем они, собственно, и были). Письма Черчилля, как и содержание переговоров с Криппсом Сталин доверительно передал послу Шуленбургу. Впрочем, не все в Англии были такими дальновидными, как их премьер. Имелось и сильное «античерчиллевское» крыло политиков, которое предпочло бы замириться с немцами. Пусть себе спокойно воюют с русскими, а дальше видно будет. И фюрер с Риббентропом налаживали закулисные связи с этим крылом, старались поддержать его в борьбе с премьером.
Собственную политику вела Япония. Ей хотелось бы обезопасить свои тылы для экспансии на Китай, Индокитай и Тихоокеанский регион. А боевую мощь Красной Армии в Токио, по опыту Халхин-Гола, очень уважали. И летом 1940 г. японцы пришли к выводу, что для раздела и освоения «британского наследства» военные ресурсы СССР пришлись бы очень кстати. На совещании японского руководства — премьера Коноэ, министра иностранных дел Мацуока, Тодзио, Оикава и др., был выдвинут проект привлечь Сталина к союзу против Англии, выделив ему самостоятельный сектор интересов. В августе этот проект был передан германскому послу Отту. В нем предлагалось «попытаться заставить Советский Союз распространить свое влияние в таком направлении, в котором оно будет оказывать самое незначительное непосредственное влияние на интересы Японии, Германии и Италии». А именно — «признать Индию для целей настоящего момента входящей в жизненное пространство Советского Союза».
В Берлине проект понравился и впоследствии получил в исторической литературе название «план Риббентропа».
Но здесь его расценили под другим углом. Он предоставлял возможность водить за нос Сталина, готовя нападение. Заставить его двинуть армии подальше, в Среднюю Азию. И столкнуть лбами с Англией, исключив их потенциальный альянс. 27 сентября 1940 г. в рамках предполагаемого передела мира между Германией, Японией и Италией был подписан «тройственный пакт», предусматривающий создание «нового порядка» в Европе и Азии. А Советский Союз пригласили присоединиться к пакту в качестве четвертого члена.
И Москва в принципе выразила согласие — при условии, что будет в коалиции равноправным партнером. 12 ноября для переговоров по поводу пакта и снятия накопившихся спорных вопросов в Берлин прибыла делегация во главе с Молотовым. С ней приехал и новый полпред Деканозов, личный друг Берии. Секретная директива фюрера, изданная в этот день, сообщала, что «политические переговоры с целью выяснить позицию России на ближайшее время начаты». Но, независимо от результатов, предписывалось продолжать подготовку операции против СССР.
Молотову были предложены проекты заключения договора с Германией, Японией и Италией сроком на 10 лет, по условиям которого стороны обязывались не присоединяться «ни к какой комбинации держав», направленной против кого-то из них, обещали оказывать друг другу экономическую помощь и всячески «расширять существующее соглашение». К договору прилагался секретный протокол о сферах влияния. Для Японии — Восточная Азия к югу от Японских островов, для Италии — Северная и Северо-Восточная Африка, для Германии — Центральная Африка и кое-что «по мелочам», вроде Индокитая, для СССР — «к югу от национальной территории в направлении Индийского океана». А окончательный территориальный передел Европы откладывался до завершения войны и заключения мира.
Однако Сталин отнесся к проекту крайне осторожно. По его поручению Молотов передал озабоченность появлением германских войск в Румынии и Финляндии. Относительно договора не ответил ни «да», ни «нет», испросив время для его рассмотрения и изучения. 26 ноября через посла Шуленбурга был передан советский контрпроект соглашения. В нем излагались другие условия: вывод германских войск из Финляндии; сферой интересов Москвы признается Болгария, с ней СССР заключает «пакт о взаимопомощи». На основе долгосрочной аренды Советскому Союзу предоставляется база для сухопутных и военно-морских сил в районе Босфора. Центром советских притязаний признается район к югу от Кавказа,
