– более мощную (3 лампы накаливания вместо 2–х) и более устойчивую. Настроение совсем улучшилось! После побежали забирать из починки мою сережку (уговорив ребенка остаться дома с бабушкой и дедушкой) .
День прошел неплохо. Удалось просто прогуляться по узеньким улочкам, зашли в любимый магазинчик сладостей. Но больше всего повезло, когда вернулись домой и сели в лифт. Доехали вместе с соседями до 5 этажа и… неожиданно отрубили свет в доме. Повезло, что не застряли. С 5 этажа подниматься до 9–го гораздо легче, чем с 1–го.
В гостях сидела подруга свекрови — Нада. Модная тетка приехала со своей служанкой–филипинкой. При свечах шел разговор ни о чем. Два ее сына работают в Канаде, один из них женат на девушке из Чехии, кажется.
Свет включили через час. На радостях, решилась погреться у новой печурки и заодно подсушить влажные трусы и колготки Эмиля. Пикнуть не успела, как трусы сгорели (хорошо хоть старые — не жалко) , а в колготках образовалась черная дыра.
Наконец–то я не мерзну. Но горло продолжает болеть, а кашель душит не на шутку. Печурка работает исправно (тьфу–тьфу, чтоб не сглазить) . Что еще для счастья надо? Только попав в экстремальные условия жизни, начинаешь понимать, что есть главное, а что – напускное и ненужное. Как здесь могут жить люди? Электричества нет, тепла в домах нет, воды нет (за питьевой ездят к источникам) , работы нет, взрывы чуть ли не каждую неделю… А они живут…
Мы как–то ехали со свекровью в машине, и я заметила, что по всему Бейруту очень красиво подстрижены деревья. Столько проблем, а они такой ерундой занимаются.
Свекровь засмеялась и сказала, что люди продолжают жить. Чтобы не произошло. Даже во время войны, все шли работать. Ливанцы очень любят жизнь.
С утра гуляли в Даун–тауне.
Туристический центр Бейрута пустой. Есть с чем сравнивать. Когда мы здесь ходили до войны, яблоку упасть негде было. Кафе, рестораны, магазины — забиты, работали с утра и всю ночь. А теперь – пустота. Тишина. На каждом углу военный с автоматом.
У каждого спрашиваешь разрешение сфотографировать. Возле мечети 'Амина'до сих пор палатки забастовщиков, там тоже нельзя фотографировать. Парламент нельзя фотографировать (даже камеру в эту сторону нельзя направлять) . Такое ощущение сразу, что солдаты ждут момент, чтобы подбежать и отобрать фотоаппарат. Наученная горьким опытом, я не рискую, не наглею и скромно щелкаю в тех местах, где разрешено щелкать, но стражи порядка на готове.
От нашего дома добраться до центра (Даун Тауна) , можно только пешком, и то — обходить десятой дорогой все колючие проволоки, железные ограждения, палаточный лагерь, и стройки, стройки…
Весь Бейрут в строительстве, восстановлении, реставрации. И слава Богу!
Зашли в прекрасную христианскую (православную) церковь Святого Георгия. Умилили скамейки (как в католическом соборе) и свечки ставят в емкость с песком. Настоящих старинных икон нет, только большие рисованные, отыскала 'Владимирскую', поставила свечку. Но все равно красиво и спокойно в этой церкви.
После сели в старый автобус–маршрутку и поехали в Жунни. Я смотрела по сторонам и опять влюблялась в Ливан.
Жунни находится в 26 км от Бейрута. У самого моря. Потрясающе красивый городок. Белоснежные дома, горы. Смешной водитель все время поворачивался, подмигивал Эмилю и шебуршил его вихры. Люди входили–выходили. Нет ничего лучше дороги.
А если еще и солнечный день, а если еще справа из окна бескрайнее море, а слева – чудесный ливанский пейзаж мегаполиса вперемешку с природой. Ктир мнех! (Очень хорошо!)
А потом мы сели на фуникулер и полетели над Жуни. До самой Харрисы – статуии Девы Марии. Эта 15–ти тонная статуя изготовлена во Франции и перевезена в Ливан в конце 19–го века. Ливанцы называют ее на французский манер — 'Нотр дам дю Либан' ('Ливанская Божья Матерь') или по–арабски 'Сеййидатна Хариса' ('Наша Госпожа Хариса') . Внизу, под статуей — небольшая часовня.
За статуей высится выполненный из стекла и бетона современный собор (1970 г.) . Согласно архитектурному замыслу, его фасад должен напоминать ливанский кедр, а тыльная часть, сделанная в виде шпангоутов — финикийский корабль. За ним расположен выполненный в византийском стиле храм Святого Павла, своды и купол которого богато украшены мозаикой, в том числе с использованием технологии, подражающей знаменитой византийской золотой смальте. Всего вокруг Харисы около 20 церквей и монастырей. Старейшая церковь Святого Антония Падуанского построена монахами–францисканцами в 1628 г. Хариса является местом резиденции папского нунция, а неподалеку, в местечке Бзуммар разместилась резиденция патриарха армяно–католиков.
Подняться к Харисе можно по дороге на машине, но куда интереснее воспользоваться 600–метровой канатной дорогой, которая начинается от старого приморского шоссе (к северу от Джунии) . Она доставит вас почти до самой вершины.
Было высоко и страшно. Но красиво. Сделала много фотографий, но кажется, что совсем мало. Потому что увиденная красота не вмещается в определенные рамки увиденного.
Как описать полет птицы над белоснежным айсбергом у кромки бирюзового моря…
Как описать спертое дыхание от погружения в саму бесконечность…
Как рассказать про слезы затаившиеся в глубине души… Ливан прекрасен, где бы я не была.
Несовместимость понятий 'война–жизнь'повергает в шок. Словно не было этих страшных лет, дней и часов бомбежек, рухнувших зданий и смертей. Словно всегда светило здесь солнце, и каждый новый день рождались дети уже с улыбкой на устах. Жунни не бомбили, как Бейрут…
На обратном пути в автобусе Эмиль заснул. Я смотрела в окно и щурилась от яркого солнца. Автобус был полупустой. 3 дедули, 4 молодых парней и 2 рабочих. Из женского полу – я, и впереди еще сидела филипинка. Она никак не могла докричаться до водителя, чтобы тот остановил, пока кто–то не нажал кнопку 'остановка по требованию', и перепуганная девушка вышла. Мужики сели на противоположный ряд и в наглую разглядывали мою спину и профиль. Муж спал и ничего не видел. Поэтому никто из пассажиров не пострадал.
Вечером Эмиль 'порадовал'— вытащил батарейки из зарядного устройства и куда–то их засунул. Перерыли весь дом. Батарейки канули в небытие…
Было воскресенье. Чудесный солнечный денек. Когда в Бейруте светит солнце, кажется, что пришла весна. Тепло. На улице очень тепло, не то, что в доме. На дороге, у обочины набережной вереница припаркованных машин. Люди приехали отдыхать. На Рауши не протолкнуться. Пахнет морской свежестью и аргиле. Пахнет горьким кофе и арабскими духами. Все гуляют коллективно — семьями, с малолетними детьми и престарелыми бабушками и дедушками. Это даже не набережная, это картина жизни ливанцев.
Возле маяка находится большая площадка у моря, мужики в шортах и трусах играют в теннис, а некоторые – в плавках и босиком – загорают. Кто–то купался. Февраль месяц… Еще картина – то там, то здесь сидят кучками компании на раскладных стульях, курят кальян, пьют кофе и разглядывают мимо проходящий народ. И конечно, повсюду детвора.
В будний день – набережная пуста. Так, изредка прогуливается пара молодых людей или рабочие стоят у парапета — отдыхают, смотрят на море.
Оно кристальное. Прозрачное. Цвет бирюзы – сине–зеленое. Хочется нырнуть прямо сейчас, но я не морж.
На камнях, где ловят рыбу, сидели парень и две девушки, без платков, одна в белых штанах прямо на камушках попой. На лавочке, на самой набережной зажималась парочка. Куда катится мир… Самое смешное, тусующиеся мужики разглядывали меня в платке, когда я бегала за Эмилем, а на парочку – ноль внимания. Обидно. Пофоткать спокойно нельзя, все 'пялятся'прямо в объектив.
Снова ночь. Снова все спят, я слушаю радио и не сплю, да еще и 'мааммуль'кушаю (ливанское печенье) . Час ночи — ни в одном глазу!
