Сегодня ездили со свекровью чинить мотоцикл Эмиля. Мотоцикл оказался в полном порядке, просто батарею надо заряжать 15 часов. Свекровь купила ребенку упаковку машинок в количестве 48 штук. Потом поехали забрали из починки лампу–обогреватель, который муж свалил со стола. Теперь и у свекрови будет свой обогреватель. Она заболела. Простыла. (Еще бы – моет ноги ледяной водой (перед молитвой) , и босая бродит по дому.) После отправились в супер–маркет 'Спинис'. Муж затосковал по русской пище, попросил сделать ему русских салатов. Купили продукты, с трудом нашли крабовые палочки. Свекровь затарилась 10 кг. риса. Ездили по мусульманскому району, я фотографировала тихонечко из окошка машины.
Дома сделала салат из морковки и чеснока с майонезом. Разверзлись небеса — свекрови понравилось, стала даже спрашивать рецепт. Вечером еще с крабами и фасолью делала, тоже 'заценили'. Мелочь, а приятно. Сама наелась ливанской еды — супа–адаса и стручковой фасоли с рисом. Надеюсь, не потолстею, но приходится сдерживать свои аппетиты.
Второй день у нас другая служанка, которая работала вместо Ханы в Захле, в доме бабушки мужа. Служанку зовут Уинщет – 16 лет девчушке. Почти год она по контракту работает у свекров. Хана – кузина Унщет. Свекровь обучала Хану языку и делу, и теперь отправила ее к своей матери на подмогу, а Уинщет вернулась к нам. Очень шустрая и умная девочка. Летом она буквально за месяц выучила много русских слов, говорит и по–английски и уже по–арабски. Учит меня эфиопскому. Пока я смогла выучить только : 'Дррращит–ва!'
Зато сегодня родня не приехала кушать. На радостях ребенка уложили спать и побежали в Интернет–кафе. Эмиль проснулся и устроил всем 'кузькину мать'. Ибрагим привел его в кафе, вопящего, по поводу – 'куда делись родители?'
А еще когда Уинщет мыла дом, то обнаружила за тумбочкой в спальне свекров мои сережки, закинутые туда ребенком.
С утра поехали со свекровью в магазин опять чинить мотоцикл Эмиля.
После – покупать одежду мелкому. Сейчас везде хорошие скидки. Стояли в пробках. Проезжали район, где живут шииты. Беднота, много зданий разрушенных. Люди не совсем интеллигентного вида. Тетки все в хиджабах. Жара на улице. Заехали в очередной мини–маркет, где продавалась колбаса из курицы. Когда муж предложил попробовать ребенку кусок, тот сразу отказался, но услышав родное слово, встрепенулся : 'Колбаску? Хочу! Хочу!'.
Вобщем, затарились еще и колбаской. Приехали домой, покушали, взяли Уинщет и пошли в Даун Таун. Она работает в доме свекрови 11 месяцев, нигде не гуляла. В церкви ни разу за это время не была. Эмиль хулиганил с Уинщет, а я чувствовала себя 'белой госпожой'. Картина репина – 'Благородное семейство с прислугой на прогулке'. Или нет — 'Барчук и служанка'.
Пошли в церковь Св. Георгия, Уинщет расплакалась, когда стояла у икон. Прошлись по центру, мне удалось 'щелкнуть'на камеру запрещенный Парламент. Везде, как всегда пусто. Магазины закрыты, грязные витрины припорошены пылью. Странно смотреть на пустые кафе, закрытые рестораны, лишь несколько человек пройдутся по площади Звезды…
Заглянули в огромный книжный магазин, тоже пусто. Смотрела книги про Ливан, захотелось плакать. И от цен, и от фотографий о войне.
После прогулки пошли в Интернет–кафе. А Уинщет домой, на очередную помывку–уборку. Потому что опять пришла Нажва с мужем, все поели, грязную посуду покидали, надо было для господ кофе–чай варить, приносить, уносить. Но добило меня, когда Нажва лежала на диване, а служанка мазала кремом и массировала ей ноги.
Во мне встрепенулось пролетарско–пионерское детство. Долой рабовладельцев! Я–то в это время согбенная над ванной, стирала свои кофты в оранжевом тазике для салата.
Эмиль опять баловался…
Ночное небо озарил салют. В честь Хэзболы. Хасан Насрала выступал на митинге, вот ему и салютовали.
Три года назад взорвали Рафика Харири – премьер–министра. С утра моросил дождь. Такой долгий, противный. И под этот дождь со всего Ливана съезжались в Бейрут на демонстрацию люди с флагами, детьми, лозунгами и портретами убитого Харири. Был объявлен нерабочий день.
По телевизору прямые трансляции с митингов. Так же в этот день хоронили убитого крутого генерала из Хэзболла, тоже был митинг. В воздухе пахло порохом.
Только успели позавтракать, Ибрагим примчался в комнату, пока я дожевывала лепешки.
Эмиль ездил на мотоцикле на балконе. Я рядом, совсем замерзла. На улице постоянный вой сирен, вопли мальчишек, люди, услыша крик, несутся галопом смотреть, что происходит, все выскакивают на балконы. Ничего такого… Замерзла очень. Пожаловалась в нужные 'инстанции'. Сначала мать, потом отец вызвали братишку на ковер и сказали, чтоб выметался с жилплощади.
Заняв апартаменты, начала наводить марафет, свекровь позвала посмотреть, как она готовит фаршированные кабачки, давала разные рецепты. Пришел и Бассем, Эмиль тоже – в шапке, куртке, перчатках. В доме дубарь… Приполз братец–Ибрагим и так гаденько шепотом на ухо матери шушукает: 'Можно пойти за компьютер?'. Ну каков козел! При нас стоит, знает, как я бешусь, когда в комнате нельзя одной побыть, и даже не стыдно. Мать сказала 'Нет'. Семья принципиально не хочет убирать компьютер из нашей спальни. Не места ему нигде….
Устав бороться за комнату, устав от дождя, серого неба и сидения в доме, мы смылись на улицу, оставив ребенка свекрови. Дождь шел, но было хорошо. Свежий воздух, лужи, перекрытые дороги, пустые улицы, танки и бронетехника, толпы солдат и полиции. Вся армия вышла на улицу охранять покой и порядок.
Сначала мы решили просто сбегать в Даун–таун, где была массовая сходка народа (говорят, миллион человек) , просто пройтись мимоходом, поглазеть.
Но по дороге разговорились с двумя солдатами, которые дали дружеский совет — не ходить. И мы развернулись и пошли в гости к Иман и Хайсаму (старшему брату мужа сженой) . Дождь припустил сильнее. Танки везде. Солдаты везде. В одном месте стояли два разбитых полицейских джипа и море солдат. Людей обычных, кроме нас не было.
Армия уставилась на странную парочку под зонтом, а в каждом кармане плаща у меня по фотоаппарату. Слава Богу, нас не тронули.
Разбудили Хайсама и Иман. Посидели, покурили кальян. Домой вернулись, мафии кахраба (нет электричества) . В темноте наелись от пуза. Вечер обещал быть тихим и семейным. Кто–то позвонил по телефону. Оказалось, какой–то родственник свекра из Беккаа просился на ночлег, потому что не мог вернуться домой – дороги в горах занесло снегом, транспорт не ходил.
Когда открылась входная дверь, на пороге стояло: 2–е мужчин, 2–е женщины, 6 подростков и 1 малыш. Свекровь была 'счастлива', я присоединилась к ее шоку. Мы быстро собрали пожитки, попрятала вещи в шкаф, и сбежали ночевать к Хайсаму. Его жена сделала нам сэндвичи с колбасой и сыром, не смотря на то, что мы отказывались, потому что не были голодны. Но есть пришлось, чтоб не оскорбились родственники. Давились, но ели. Сэндвичей было много. Последний я под шумок спрятала в рюкзак. Положили нас спать в ледяную комнату с 4 пустыми кроватями (для будущих детей) . Спала я в 2–х свитерах, шапке–ушанке Эмиля, которую удалось натянуть на голову и уши, а ребенок в 2–х куртках и шерстяной шапке.
Разбудили в 7 утра, и попросили покинуть царские покои. Медленно плелись домой по утреннему, сонному, мокрому Бейруту. Выглянуло солнце и сразу стало жарко в дубленке. Незваные гости оказались нормальными, и к нашему приходу как раз покидали дом.
Мы тоже долго не засиживались, поехали в Сайду в гости к кузену мужа — доктору Фирасу.
Так странно ехать мимо темно–серого бурного моря, был небольшой шторм, в небе собирались тучи. Эмиль немножко поспал. Приехали в больницу, ждали Фираса в приемной, ждали в его кабинете, потом поехали кушать 'шаурму'и 'фахиту', которые тоже ждали: готовили долго.
Как принято у ливанцев, после мы свалились на голову в гости к еще одному другу с русской женой. В деревеньке Сарафанд, оказывается, живет много ливанцев с русскими женами и детьми. Хозяйка Ольга
