«Горе тебе, Хоразин! Горе тебе, Вифсаида…»
Не обходится и без обещаний:
«Тогда Петр, отвечая, сказал Ему: вот, мы оставили все и последовали за Тобою; что же будет нам? Иисус же сказал им: истинно говорю вам, что вы, последовавшие за Мною, — в пакибытии, когда сядет Сын Человеческий на престоле славы Своей, сядете и вы на двенадцати престолах судить двенадцать колен Израилевых».
Обвинение синедриона звучит так:
«Мы нашли, что Он развращает народ наш и запрещает давать подать кесарю, называя Себя Христом Царем» (Христос — греческий перевод с еврейского — помазанный; над старшими сыновьями, предназначенными властвовать, творили помазание).
Удивительно ли, что шевалье Тампля, исследуя подземелья Соломонова Храма (реконструирован за пятьсот лет до Иисуса Христа, уничтожен императором Титом в 70 году н. э.), удивительно ли, что они отыскали документы, озаряющие тайну земного бытия и смерти Иисуса Христа?
Может быть, не адаптированную рукопись Иосифа Флавия?
Тем не менее тамплиеры остались христианами. Вспомним, они отвергали только «фигуру на кресте», только жертву Пилата.
Имеется нечто иное.
Эманация ненависти в Евангелиях.
Но не только.
Есть и слова любви, истинно христианские, мудрые, инициатические.
Много противоречий весьма непримиримых, даже если понимать один фрагмент буквально, другой трактовать «аллегорически».
Как в самом деле согласовать:
«Если правая рука соблазняет тебя, отсеки ее…» и «Выбирая плевелы, не выдергивайте вместе с ними пшеницы».
Партизан ли это вещает: «Милости хочу, а не жертвы». Он ли, который хотел, чтобы враги были преданы смерти у него на глазах?
А как согласовать?
«Я пришел разделить человека с отцом его» и «Повелел Господь, почитай отца своего и мать свою и злословящий отца или мать смертию да умрет».
Два разных текста, смешанных вместе?
И два человека?
Очень и очень на то похоже.
Иоанн. Странность с этим евангелистом.
Если бы не связанность событий, трудно поверить, что четыре евангелиста толкуют об одном и том же человеке.
Христос у Матвея, Луки, Марка скрупулезно держится закона Моисея, у Иоанна прощает падшую женщину, что запрещает закон.
У Иоанна никакой аллюзии на происхождение Иисуса. Его генеалогия — Слово, которое стало плотью. Иосиф, похоже, лишний.
Партизан. Учитель. В целях антиримской политики партизан использует слово учителя.
Не всегда корректно.
Учитель — волевое воплощение, сын Девы (без всякого участия мужского начала), хотя Дева, вероятно, из дома Давида.
Партизан, вероятно, старший сын Иосифа, наследник трона Давида, жаждет отвоевать царство, поднимает толпы, римляне приговаривают его к смерти. Его знают под именем Bar Abbas — Сын Отца.
Но кто учитель? Неизвестно. Быть может, «господин справедливости» ессеев, чье имя «да не дерзнет произносить никто».
Был ли он распят? Возможно, хотя в этой истории нет места двум Голгофам. Известно по рукописям Мертвого моря, что евреи худо с ним обошлись, «не пощадили плоти его». Он так или иначе, в силу божественной своей инкарнации, связан с мистерией креста.
Ибо в традиции четыре материальных элемента образуют крест.
Коран, считая Иисуса пророком, отрицает в известном смысле, распятие: Они (евреи) поверили, будто убили и распяли его. На самом деле Бог восхитил его до себя. (Сура IV, стихи 156–158.)
Все вышесказанное — предположение, и только предположение, но это до некоторой степени объясняет почитание «Христа Святого, Господа Иисуса, Вечного Отца, Бога Всемогущего, творца, освободителя, доброго распорядителя, возлюбленного друга, смиренного искупителя, милосердного Спасителя» — молитва тамплиеров в тюрьме… и пренебрежение к жертве Пилата. Они вовсе не считали себя плохими католиками. Да и если поразмыслить, разве нарушили они религию в ее сердцевине?
Но доверять кому-либо подобные теории без предварительных разъяснений — дело очень рискованное.
Кстати, вполне вероятно, что секрет, известный только посвященным, равно как загадка «постыдных поцелуев», со временем деградировал и принял характер откровенного отступничества.
Один тамплиер поведал на процессе следующее: когда он спросил у пожилого начальника байли Ормето об аргументах подобного отречения, тот рассердился:
«Пошел ты к черту!.. в общем, там был пророк… долго рассказывать…»
Непонятно, что он имел в виду. Вряд ли Сына Божьего.
Инквизиторов осенила великолепная идея сблизить ересь тамплиеров с практикой катаров — последние плевали на крест в ненависти к материальному орудию пытки Господней.
Очень хорошо известная ересь катаров.
Очень хорошо аналогично обвинить тамплиеров — тогда понтификальное осуждение будет получено быстро, без дополнительных расследований.
Очень хорошо прибавить насчет намеренного пропуска слов консекрации в мессе, ибо катары поступали аналогично.
Однако слишком много свидетельств канонического служения в церквах и часовнях Тампля — акцентировать данный пункт не стоит.
И все же в разных работах о тамплиерах авторы любят сближать тех и других.
Но можно ли объяснять катаризмом культуру Лангедока вообще?
Известно: религия катаров утверждает абсолютный дуализм духа и материи. Как это связать с воззрениями тамплиеров? Ведь святой Бернард учил о совершенном одухотворении материи.
Тампль отказался от участия в Крестовом походе на катаров и альбигойцев, но точно так поступил орден Святого Иоанна, и никто не стал подозревать госпитальеров в сочувствии апостатам юга.
Ни Тампль, ни госпитальеры не имели иллюзий касательно «благочестивой» цели похода: слишком было понятно, что феодальное ополчение мечтает о грабежах да разбоях.
Ныне, когда немецкие туристы приезжают в Монтсегюр — на простор «германской боевой славы», они не знают или не желают знать: самый многочисленный саксонский «контингент» более всех отличился в разграблении роскошного Лангедока.
Тамплиеры войну с катарами проигнорировали.
Поначалу никто и не думал подозревать орден в тайных симпатиях. Графу де Тулуз предложили приструнить своих солдат, более смахивающих на бандитов, лишить протекции евреев — еретиков и лихоимцев, — совершить паломничество в Иерусалим и заодно вступить в Тампль или в орден Святого Иоанна.
Позже, на сессии парламента в Памье, альбигойцам выдали две хартии за одиннадцатью печатями (в том числе и Симона де Монфора). В комиссию по составлению хартий входили четыре церковника: два епископа, тамплиер и госпитальер (документы пребывают до сих пор в «Национальных архивах», к тому же они опубликованы в восьмом томе «Истории Лангедока»). Подтверждались французские феодальные
