— Я подозрительно себя веду?! — Я чуть не расхохоталась. — Да побойся бога, Иван! Я осталась без копейки и нахожусь под следствием. Меня кругом обложили, словно волка красными флажками, и все, что я могу, — это скалить зубы и ждать, когда охотник всадит в меня пулю.
— Я не верю, что ты смирилась. Куда ты сегодня ездила? — спросил он подозрительно.
— Навестила свою давнюю подругу.
— У тебя нет подруг.
— Откуда ты знаешь?
— Я знаю про тебя все.
— Ешь лучше суп, Иван. Или, хочешь, я положу тебе брокколи? Анюта! Неси скорее горячее! — Я обернулась к дверям, где замерла навытяжку прислуга.
— Нет! — вздрогнул муж.
— Что с тобой? — заботливо спросила я. — Ты не хочешь есть?
— Скажи мне правду. Я за этим тебя сюда и позвал. А вовсе не… — он судорожно сглотнул. — Не брокколи есть.
— Как ты жесток! Тебе даже капусты для меня жалко! Впрочем, мне это только на пользу. Моей фигуре.
— Зинаида! Немедленно прекрати! Я не желаю вести разговор в таком тоне!
— Я желаю.
— Ты… — он замешкался. — Ты целиком и полностью от меня зависишь. Я требую отчета в твоих поступках! — взвизгнул он. — В каждом!
— Ну хорошо. Я ездила к Анисье.
— Зачем? — уставился он на меня. Его кожа была похожа на пергамент, безжизненная, сухая. Скулы обтянуты, щеки ввалились, а губы превратились в две тоненькие ниточки. Тем не менее он хотел жить, хотел один владеть многомиллионным состоянием, сидеть на сундуках с золотом, жуя брокколи и хлебая диетический тыквенный супчик.
Какая чудовищная несправедливость! Ну какие он может позволить себе удовольствия? Какими житейскими радостями насладиться? Он не курит, не пьет, не ест соленого, жирного, острого, сладкого, а теперь еще и женщин ненавидит! Солнце ему вредно, баня запрещена, мороз плохо влияет на сосуды. И вот эта мумия изо всех сил цепляется за жизнь, да еще и всем остальным ее портит!
— Отвечай, Зинаида!
— Я знаю, что в деле об убийстве Анжелы не все так однозначно.
— Что-о?
— Братья в нее не стреляли. Анисья в этом призналась.
— Еще в чем она призналась? — Он стал методично размешивать ложкой тыквенное пюре, словно хотел доказать повару, что в этой отвратительной оранжевой жиже есть комочки, и оштрафовать его за плохую работу. Ха! Повар, то есть миксер, постарался на славу! Поэтому муж переключился на меня: — Я хочу знать все подробности вашего разговора. Немедленно отвечай, Зинаида!
— А его не было. Не вышло никакого разговора. Мы просто перекинулись парой фраз под аккомпанемент работающего перфоратора. А потом Анисья тупо сбежала, чтобы не признаваться. Но я все равно ее отыщу.
— Ты знаешь, что случилось с Анжелой на самом деле? — спросил муж медленно, тщательно прожевывая каждое слово. Хотя я и так выдавала ему словесное пюре вместо полноценного выяснения отношений, да еще и маленькими порциями, чтобы не подавился.
— Конечно!
— И… что ты собираешься делать? — По его горлу прокатился комок, я это видела. Как же он болен! А все туда же: собирается мне мстить!
— Соберу доказательства и пойду в полицию. Следователь дал мне свою визитку и просил звонить в любое время суток. Кажется, я ему понравилась.
— Ты безнравственная женщина! Я всегда это знал!
— Теперь я прежде всего свободная женщина, Иван. И ты сам дал мне право флиртовать, с кем я хочу и когда хочу.
— Я тебе такого права не давал!
— А ты вспомни. Кто сказал: можешь снова выйти замуж.
— Но не за следователя же?
— А чем он тебе не нравится? Приятный мужчина, при должности, наверняка при деньгах. Шиншилловых шуб он мне, конечно, покупать не будет, но на хлеб с маслом нам хватит, даже если я не буду работать. А не исключено, что и на хлеб с икрой.
— Прекрати! — Он стукнул кулаком по столу. Вот как я его разозлила! — Ты затеяла опасную игру! Только помни — я тоже умею кусаться!
— Я прекрасно это знаю, Иван. Ты не тот человек, которому можно безнаказанно положить палец в рот. Ты мигом его откусишь. Но и ты усвой: я сделаю все, чтобы не сесть в тюрьму. Если братья не стреляли в Анжелу, то я тут ни при чем. Никакого приказа убивать ее я не отдавала. Следовательно, половина обвинений с меня снимается. Самая опасная для меня половина — убийство. Это лет десять, не меньше. За десять лет свободы стоит побороться, как ты думаешь?
— Ты обещала, что признаешься в убийстве, — напомнил он.
— Я обещала, что сделаю это на суде. Но не раньше.
— Когда ты собираешься звонить следователю?
— Как только получу доказательства. Хоть какие-нибудь.
— И… кто будет за все отвечать?
— Во-первых, Анисья. Ее вина гораздо больше, чем она говорит. Она вступила в сговор с преступником. Дала ложные показания. И она далеко не случайно переводит стрелки на меня. Иначе ей самой придется сесть, и надолго. Очень надолго. Во-вторых, преступник. Тот, кто устроил весь этот цирк. Вот кто будет за все отвечать по полной.
Он молчал. Жаль, что я тоже не могу читать его мысли. А он отлично умеет их скрывать. Вот и сейчас Иван Иваныч взял долгую паузу, а потом кивнул прислуге:
— Подавайте горячее.
Дальнейшая трапеза проходила в полной тишине. Наши клинки, иначе злые языки, слегка притупились, а пыл угас. Мне надоело доставать мужа, а ему учить меня жизни, словно маленькую девочку. Он понял, что я знаю гораздо больше, чем говорю, и насторожился. Я догадалась, что он боится меня спугнуть. Кажется, я двигаюсь в правильном направлении…
На следующий день меня разбудил телефонный звонок. Спросонья я не сразу сообразила, что звонит Анисья. Признаться, я этого не ожидала. Мерзавка сбежала, как только я зажала ее в угол. И вот, пожалуйста! Сама объявилась!
— Доброе утречко вам, Зинаида Андреевна, — раздался в трубке ее льстивый голосок. Она говорила совсем как в былые времена, когда я была госпожой, а она моей верной служанкой. — Хотя какое утро? Полдень уже! Но для вас это все равно что ранее утро, — она хихикнула.
— Чего ты хочешь? — сухо спросила я.
— Вы на меня небось сердитесь?
— Да что ты! Вчерашний твой фортель — пустяки по сравнению с тем, что ты наговорила в кабинете у следователя.
— Простите меня, Зинаида Андреевна, — заныла она. — Я совсем запуталась. Напугали вы меня вчера.
— Где ты сейчас?
— Да так. У друзей.
— Не у тех ли, кто помог тебе меня очернить?
— Я тут подумала… — она вздохнула. — Напрасно я так с вами обошлась. Вы бы меня не кинули. Денег бы дали, как обещали.
— Что? — Я ушам своим не верила. — Ты одумалась?
— Уж и не знаю, как к вам подступиться после вчерашнего. Виноватая я. Что сбежала. А вы и за
