Валюша всегда с нетерпением ждала прихода гостей, а в последнее время — особенно. Ей хотелось видеть на знакомых лицах все ту же откровенность. Она словно хотела убедиться, что они могут так же прямо смотреть ей в глаза, как раньше. Это означало для нее, что никаких секретов нет, и не существует ничего такого, о чем жена узнает в последнюю очередь. Это был самообман, на который она шла добровольно. Так ей было легче. Ложь во спасение собственного «я», здоровья семьи, покоя сына. Она никак не могла отважиться на серьезный разговор с мужем, позволяя себе только намеки. Молчание ничего не меняло, разве только монотонно, день за днем разрушало, подтачивало то, что создавалось не за один год.
Белов тоже предпочитал не заводить откровенных бесед. Он понимал, что рано или поздно это произойдет. Но ему так не хотелось ничего менять! Настал момент, когда, по его меркам, у него действительно было все, о чем может мечтать мужчина: прекрасная жена, любимый сын, уютный дом, интересная работа, дающая массу возможностей, и немаловажное дополнение — красивая, страстная любовница. Он слишком долго пытался примерить к себе роль примерного семьянина и на какое-то время смог убедить себя в том, что ему это удается. Но Вадим чувствовал, что это не навсегда. Он был уверен, что очередной шквал эмоций сорвет с него личину праведности, которая стала тяготить его. Валя должна или принимать его таким, какой он есть, или уйти из его жизни. Он не хотел, чтобы дошло до этого, он был слишком привязан к ней и сыну. Ведь разрыв с Валентиной — это проблемы в общении с Димкой. Вадим реально смотрел на вещи, но в нем бушевал вулкан, который долгое время готовился к извержению. Вероника Сергеевна как-то сказала о Вадиме, что он напоминает ей застывшую гору, которая в один миг может превратиться в огнедышащую стихию. Вадиму понравилось такое сравнение. Теперь для подтверждения этой характеристики у него было то, что нужно. Белов считал, что последнее увлечение вносило приятное разнообразие в его жизнь и в какой-то мере способствовало укреплению семьи. У него была отдушина, в которую безболезненно попадали и раздражение, и усталость, и накопленные стрессы. А домой он приходил умиротворенный, удовлетворенный, способный воспринимать все только в розовом цвете. Да и Валя никогда не была брюзгой и не опускалась до того, чтобы устраивать ему допросы по поводу поздних возвращений домой, частых командировок. Вадим действительно решил, что она ничего не теряет от того, что он разделил свою жизнь на две части. Одна — открытая для всех, в ней семья, работа, каждодневные проблемы, маленькие праздники. Другая — тайная, полная страсти, признаний, несбыточных фантазий, плотских желаний, горечи и сладости расставаний и встреч.
Вадим жил полноценной жизнью по собственным законам. Он не обременял ее философскими проблемами. Лишь изредка всматривался в спокойное лицо Вали, пытаясь понять, что за мысли роятся в ее голове. Раньше он говорил, что знает ее до конца, что она перед ним, как на ладони. За проведенные вместе годы он уже не был в этом настолько уверен. Оба изменились, но, кажется, Валя преуспела в этом больше. Она стала совсем другой. Не испуганной, неуверенной в себе девушкой с внимательным взглядом огромных серо-зеленых глаз, какой он увидел ее впервые, а красивой, опытной женщиной, знающей о жизни гораздо больше него. Это ведь он рос единственным любимым сыном в благополучной семье. Это его желания предугадывали заботливые родители. А ее воспитывала только мать, и одной Вале известно, какие трудности и лишения испытали они за долгие годы. Степаниды уже больше трех лет не было на свете. Не знавшая отца, Валя в двадцать лет осталась и без матери. Разве может он до конца понимать ее, повзрослевшую и осиротевшую так рано? Ее, такую светлую, всегда улыбающуюся, как будто и не было никаких ударов судьбы, как будто все в ее жизни складывается с легкостью, без зазубрин.
«На самом деле все настолько проще. Нам ведь так хорошо вместе. Зачем, зачем он это делает?» — Сколько раз молодая женщина задавала себе этот вопрос — десять, двадцать, сто? Последнее время, наверное, каждый день, и все безответно. Валино чутье не подвело ее: Вадим давно и серьезно попал в очередную ловушку своего желания. На этот раз его сердце покорила снова смуглая, сексапильная красотка с роскошными густыми волнами темно-каштановых волос, спадавшими до середины спины. Галина Матвеевна назвала бы это возвратом к «цыганскому периоду». Вадим скрывал свое увлечение ото всех и даже Косте Проскурину, с которым был особенно близок, не сказал ни слова. Маме — тем более. Она обожает Валю и не потерпит, чтобы ее любимую невестку обижали. Галина Матвеевна однажды недвусмысленно высказалась по этому поводу. Она тоже словно чувствовала, что спокойному периоду в их жизни вот-вот придет конец. Боясь очередных скоропалительных решений сына, она каждый раз подчеркивала, что Валя — сокровище, которое трудно найти, но легко потерять. Она деликатно давала понять, что всегда останется на стороне невестки, предостерегала сына от необдуманных поступков и просила ради спокойствия ее, отца, будущего Димки оставаться рассудительным. Но разве можно было слушать доводы рассудка, когда судьба столкнула его с Лялькой? Это не могло быть случайностью, потому что еще в студенческие годы Вадим сказал себе: случайностей не бывает.
Познакомились они, когда Вадим вечером шел в больницу, к Валюше на работу. Это было так давно, но он помнил все подробности. Валя попросила его зайти за ней, потому что хотела о чем-то поговорить по дороге к Димке в садик. Закончив обсуждать очередной проект с Костей, Белов отказался от традиционной чашки кофе с сигареткой и помчался в больницу. Долго ловил машину и наконец сел в подошедший автобус. По дороге он впервые за день задался вопросом, что такое неотложное и секретное хочет обсудить с ним Валюша? Кажется, у них в семье порядок, родители здоровы, Димка легко вписался в новую садиковскую жизнь. Что могло случиться?
Автобус остановился неподалеку от здания больницы — три минуты ходьбы. Вадим шел быстро, потому что уже опаздывал к концу приема. Валя была человеком пунктуальным и не любила неаккуратного обращения со временем. Белов разделял ее любовь к точности и конкретности, потому, поглядывая на часы, чуть не бежал. Серое знакомое здание с каждой минутой приближалось, выплывая из-за стены густо посаженных высоких тополей. Холодный ноябрьский воздух проникал глубоко в легкие. Моросил мелкий дождь, словно иголочками покалывая раскрасневшееся лицо Вадима. Он старался втянуть шею поглубже в ворот новой кожаной куртки. Недавно, когда появились первые реальные доходы от работы фирмы, они с Валей позволили себе обновить гардероб. Белову нравился начавшийся период. Когда-то Костя мечтал о том, как наступит момент приобретения приятных привычек, проявления вкусов и гастрономических шалостей. Для этого нужны были средства, и теперь, кажется, вожделенный Проскуриным час наступил.
Как получилось, что, посмотрев в очередной раз на стрелки часов, Вадим вдруг со всего хода налетел на мчавшуюся навстречу женщину? Вероятно, он просто размечтался и отрешился от ноябрьской реальности. Столкновение было молниеносным, сильным, потому что она тоже спешила. Женщина успела вскрикнуть от неожиданности и, выронив сумочку, попала в подставленные руки Вадима. Длинные волосы незнакомки свисали тяжелыми локонами. Вадим успел вдохнуть невероятный, волнующий аромат, исходивший от них. Несколько секунд они пытались сохранить равновесие, что им, в конце концов, удалось. Перспектива очутиться на грязном асфальте не нравилась обоим. Пришло время посмотреть друг на друга. Женщина мягко отстранилась от Вадима, поправляя полы кожаного плаща. Отбросив тяжелые длинные пряди волос от лица, она с недоумением взглянула на Вадима. Весь ее облик говорил: «Как же это нас угораздило?»
— Извините, ради бога, — улыбнувшись, сказал Белов. Он быстро присел, чтобы помочь незнакомке поднять упавшую сумочку, но она сделала то же самое. Теперь они столкнулись лбами. Удар получился сильным, женщина снова вскрикнула и, зажмурившись, принялась тереть место ушиба. Вадим тоже почувствовал давно забытое ощущение, вернувшееся откуда-то из далекого детства. Несмотря на боль, Белов едва сдерживал смех. Ситуация показалась ему комичной. Как в фильме, где одно недоразумение тянет за собой другое. Сумка оказалась в руках женщины. Она с грустью посмотрела на прилипшую к ней грязь. Потом ее взгляд снова сосредоточился на Белове. Ей так хотелось казаться обиженной, недовольной тем, что произошло, ведь шишка на лбу и грязная сумка никак не входили в ее планы, но перед ней стоял высокий, красивый, смущенный мужчина, голубые глаза которого смеялись, несмотря на все старания выглядеть серьезным.
Женщина, как и Белов, придерживалась мнения, что случайностей не бывает, поэтому решила, что глупо дуться и негодовать.
— С вами это часто происходит? — сощурив карие миндалевидные глаза, спросила она.
— Нет, примерно раз в три года, — медленно произнес Вадим, еще не зная, насколько точный он дал ответ. Когда их взгляды встретились, произошло что- то магическое, на уровне мистики. Оба внезапно почувствовали, что их сердца застучали быстрее, и причины, по которым они спешили, показались такими незначительными. Вадим не ощущал больше пронизывающей сырости. Женщина тоже перестала видеть серость унылого ноябрьского пейзажа. Все вокруг исчезло, словно задернули огромный занавес, оставив только главных героев. Они стояли, молча глядя друг на друга, позабыв о времени. Глаза их излучали энергию, сила которой могла творить чудеса. Вадим видел перед собою женщину, желание обладать которой вмиг поколебало чашу весов «семья-страсть» в сторону последней. Два его предыдущих брака просуществовали так недолго, что подобной ситуации не возникало. Он просто переставал чувствовать необходимость в совместном существовании и легко прерывал отношения.
Сейчас все было иначе. Валя, Димка — с одной стороны и эта прекрасная, волнующая каждую клеточку его тела женщина. Белов понял, что переоценил себя, когда по дороге из роддома три года назад сказал себе, что твердо выбрал свой путь. Тогда он был уверен, что насытился романтикой и страстями. Правда, в последнее время с ним стало происходить что-то необъяснимое. Он перестал спешить домой, как раньше. Благо работы было действительно много, но Вадим понимал, что это отговорка. Наверное, в глубине души это было подсознательным ожиданием такой вот встречи. Болезненные укоры совести Белов подавил в зародыше. «Валя, сын — это другое: неприкасаемое, дорогое, чистое, а здесь…» Вопрос выбора перед Вадимом не стоял. Раньше он прерывал отношения, обретая свободу, а теперь свобода как таковая у него была.
Валя действительно никогда не ущемляла его интересов. Они жили по принципу существования двух свободных людей, только в Валино понятие свободы входили покой в доме, здоровье близких и ее посильное участие в этом. Белов однозначно добавил бы к этому — возможность иметь внутреннюю разрядку, ощущать в любой момент накал эмоций. Настал именно тот час, когда пора встряхнуться. Он протянул руку и, ослепительно улыбнувшись, представился:
— Вадим.
— Алиса. — Женщина пожала его прохладную ладонь, усмехаясь кончиками губ.
— Кажется, вы куда-то спешили?
— Вы, по-моему, тоже. — Она продолжала усмехаться откровенно лукаво и призывно. Новый знакомый безоговорочно понравился ей. Понравился — мягко сказано, потому что от звуков его голоса у женщины сжалось все внутри и захотелось слушать его бесконечно, закрыв глаза. Слушать, мысленно проигрывая самые безумные фантазии. Она смотрела на Вадима, понимая, что и он ощущает что-то подобное. Нужно было как-то окончательно привлечь его внимание, заинтриговать.
— Давайте не сходить сегодня с заданных орбит, а на днях встретимся. Я бы с удовольствием сказал — завтра, но что-то останавливает меня от поспешных решений. — Вадим украдкой посмотрел на часы: он опаздывал уже на пятнадцать минут. В их с Валентиной правилах это означало что-то из ряда вон выходящее. — Мне, например, не безразлично, во что превратится это розовое пятно на вашем лбу.
— Повод, конечно, серьезный.
— Более чем. Вы согласны? — Вадим чувствовал, что едва владеет голосом. Ему стоило большого труда унять в нем дрожащие нотки. — Не раздумывайте долго.
— Обычно я поступаю именно так. Однако сегодняшний день совсем выбился из нормального ритма.
— Это случается часто? — Белов спрашивал просто для того, чтобы что-то говорить. Ему было страшно представить, что каждое произнесенное слово может стать последним в их общении. Он чувствовал, что в нем открываются забытые ощущения, пугающие и манящие, изгнать которые он был не в силах.
— Нет, примерно раз в три года.
— О, у нас уже есть что-то общее, вы не находите? — Он изо всех сил старался выглядеть уверенным и раскованным.
