случайный попутчик и впрямь ангел, свалившийся с неба. Артур настроился скептически. Патрик считал, что юнец немного не в себе, очевидно, слишком много ночей провел под недобрым светом полной луны. Но это не имело значения.
Мальчишка охотно играл свою роль и выглядел почти как настоящая девчонка. Он оказался куда более способным актером, чем тот, которого они волей судьбы потеряли, Эндрю из Крессинга, нашедший свою удачу. Эндрю, да благословит его Господь, далеко не лучший исполнитель женских ролей, то и дело спотыкался или сбивался. Да и игру его в лучшем случае можно считать сносной. Томас, напротив, оказался настоящей находкой, даже исполняя роль негодяев или злодеев. Он – прирожденный актер, даже лучше (придется признать это) их предводителя, самого Патрика.
Глава 7
Гриндель и Блодвин
На следующее утро Эндрю честно двинулся в путь, с мечом на поясе, по лесу, скованному инеем. Беовульф радостно бежал рядом, изредка задерживаясь, чтобы сунуть нос в кроличьи норы или кротовины, казавшиеся ему интересными. На полпути через поле неожиданно, откуда ни возьмись, выскочил заяц и, петляя, рванулся к оврагу вдали. Беовульф кинулся следом, из-под лап охотника и предполагаемой добычи поднимались снежные облачка, ярко блестевшие в солнечном свете. Больше Эндрю в то утро свою собаку не видел. Пес был безгранично счастлив, что вернулся его молодой хозяин, но имелись и более важные дела, которые нельзя откладывать. Одно из них – улепетывающий заяц.
Мир ярко сиял под рассветными лучами миллионами крошечных кристаллов. Под ногами Эндрю похрустывала мерзлая трава. Белая пыль инея превращалась в капли воды, затем – в легкую дымку. Эндрю замерз. Старая кольчуга, которую он надел, пролежала без дела всю ночь, впитывая холод. Под нее юноша нацепил только кожаную куртку. Тепло было только голове, потому что он догадался надеть шерстяную шапку вместо своего шлема. Глаза отчаянно слезились, дыхание морозными облачками парило перед ним.
– Надо было ехать верхом, – произнес он, обращаясь к самому себе. – Быстрее бы добрался.
Но он знал, что тогда пришлось бы привязать Чародея у кромки леса, поскольку деревья росли слишком густо, конь бы там не прошел, ветви исцарапали бы ему ноги и бока. А лошадь, оставленная у леса, привлекает хищников или разбойников.
Его радовало только одно обстоятельство. Сейчас светло.
Шел Месяц крови, одиннадцатый из старого календаря, в котором год состоял из тринадцати месяцев, в эти дни надлежало резать лишний скот перед наступлением зимы. Бычки, козы, свиньи и овцы попадали под нож. Старый лунный календарь не был забыт крестьянами и фермерами, поскольку в нем содержалось слишком уж много праздников и обычаев. По новому христианскому календарю всерьез жили лишь монахи, благородные, ремесленники да купцы, жители же деревень накладывали на него старый. Без древних ритуалов побеги не взойдут. Без праздников не будет ни плодородия, ни хорошего урожая. Крестьяне и фермеры искренне верили, что, если они будут следовать только христианским обычаям, в страну придет голод.
Словом, на дворе стоял Блотмонат, когда ветер приносил с собой запах крови, и голодные призраки, почуяв его, могли прийти к источнику вони, чтобы вдосталь напиться. Выйти за дверь в темное время суток до наступления свят-месяца считалось чистой воды самоубийством. Даже норманнские лорды и их последователи не рисковали высовываться из деревни в ночи вроде этих. Зачем искушать судьбу?
Приблизившись к темному лесу, Эндрю помедлил, но, зная, что задачу необходимо выполнить, заставил себя двинуться дальше. Он вошел в лес по узкой петляющей тропинке, выложенной березовыми ветвями, чтобы прикрыть грязь. Вокруг стояли величественные дубы и грабы – могучие деревья с широкими душами. Эльфы и гномы, без сомнения, наблюдают за ним, так что лучше не искать эти странные существа, а попытаться забыть об их существовании. Людей ослепляло серебристое сияние, исходящее от эльфов, которые ростом не ниже самого Эндрю.
Неожиданно из высоких кустов выскочил олень, вспугнутый приближением юноши. Эндрю и сам подскочил от страха, пульс бешено забился в висках: животное появилось уж слишком неожиданно.
– Не делай так! – произнес он, хватая ртом воздух.
К счастью, наконец показалась высокая хижина с покатой крышей, покрытой сырой соломой и мхом. Снаружи грубой лачуги развели огонь, а на треножнике из палок висел котелок, от которого поднимался пар. Эндрю почувствовал запах каши.
– Эй, тут есть кто-нибудь? – позвал Эндрю.
Из-под соломы вывернулась крыса, взбежала наверх, промчалась по коньку крыши и исчезла с другой стороны.
– Ладно, я ухожу, – с облегчением произнес юноша. – Нет здесь никого.
И в этот миг в дверях появился высокий темный мужчина, облаченный в толстый балахон. Хрупкая женщина в потрепанном платье и теплом платке в два раза ниже его ростом, высунувшись из-за спины мужа, уставилась на Эндрю. Они были уже в возрасте, оставив за плечами не меньше пятидесяти зим, правда, не с такими, как у фермеров и крестьян, работающих в полях, морщинистыми лицами.
– Да это же никчемный юнец, – бросил чародей, – с мечом мужчины.
– Это
Глаза женщины неожиданно засияли.
– Это же юный Эндрю! – воскликнула она. – Ты что, не узнаешь собственного крестника, сына по богам, Гриндель?
Она вышла из-за спины чародея, буркнувшего, что он не узнавал даже богов, не говоря уже об их сыновьях.
– Приветствую тебя, Блодвин, – нерешительно произнес Эндрю. – Я пришел поблагодарить тебя за свою удачу.
К его вящему беспокойству, женщина вышла вперед и, обхватив руками голову юноши, поцеловала в виски, сначала с одной стороны, потом с другой. Эндрю невольно испугался, что там останутся такие же ожоги, как на лодыжке. Когда Блодвин отпустила его, «крестник» поспешил отойти подальше.
– Что, нежности старухи не так радуют, как поцелуи хорошенькой девицы, а? – хихикнула она.
Эндрю покраснел.
– Что ты знаешь об Анжелике де Соннак?! – вскричал он.
Блодвин снова рассмеялась:
– Только то, что ты мне сейчас сам рассказал. Анжелика де Соннак? Похоже, она из благородного рода. Дочь дворянина, вне всякого сомнения. Наш никчемный юнец высоко метит, а, Гриндель? А о какой удаче ты говоришь? Дай-ка угадаю, ты наконец сумел укокошить юного Гарольда? Жаль, что в прошлый раз не повезло. Эта незадача стала источником бесконечного сожаления для людей вроде нас с Гринделем. Гарольд превращается в беспокойного задиристого парня, который хочет сжечь нас с мужем на костре за чародейство.
– Нет, дело не в Гарольде, Блодвин, а во мне. – Эндрю гордо выпятил грудь. – Я теперь оруженосец и, возможно, однажды стану рыцарем.
По лицу Гринделя пробежала тень улыбки.
– Значит, ты получил послание, а?
– От двоих мертвецов?
По лицу чародея нельзя было понять, знал ли он уже эту новость или нет.
– Я благодарю вас обоих. Что же до чародейства, ты ведь действительно обращаешься к черной магии, верно, Блодвин?
– Хм, немного того, немного сего. Но мы ведь делаем и немало добра с помощью трав и целительных составов, поэтому тамплиеры и оберегают нас столько лет. Мы залечиваем их раны и прогоняем хвори. Однажды кто-нибудь скажет, что
Эндрю покосился на котелок и нахмурился.
– А это…
