крайней мере, она показалась ему таковой) с удивительно большими и выразительными глазами. Он не мог разглядеть ее фигуру, скрытую просторными одеждами, в которые девушка была закутана с головы до ног; черты также нельзя было различить, в узкой прорези головного платка виднелись только глаза – прекрасные и незабываемые. Карее марево, глубокое, как лесное озеро. Серьезный и спокойный взгляд. Так смотрит лань за миг до того, как сорваться с места. Внезапно молодого человека охватило странное томление. Какую прелесть скрывает платок, если глаза девушки столь прекрасны? Об этом оставалось только гадать, и Эндрю отдался во власть воображения. Он был уверен, что красивее этой девушки еще никого никогда не встречал. По-другому и быть не может, раз у нее такие глаза. Сердце окончательно растаяло, как масло, забытое под лучами солнца. Разум замер, пораженный видением неземной, безупречной красоты. Эти глаза будут сниться ему ночами целую вечность…
Внезапно – и довольно грубо – мечты Эндрю были прерваны появлением молодого араба, который подошел к англичанину и дернул за воротник, привлекая его внимание. Какая наглость! Ни одной вежливой фразы вроде «С вашего позволения» или хотя бы «Прошу меня простить»! Эндрю ожег юношу, чье лицо полускрывал головной платок, неприязненным взглядом.
– Ты что, меня не узнаешь? – воскликнул незнакомец, открывая лицо. – Это же я, Хасан!
Томление исчезло без следа, почти растаявшее сердце обрело былую твердость. Бросив быстрый взгляд в сторону неизвестной красавицы, Эндрю увидел, что девушка уже ушла, и снова повернулся к Хасану.
– Друг мой, – произнес он, с энтузиазмом пожимая руку юноши, – твой щедрый дар не раз уже спас мою жизнь.
– А, астролябия? Я рад это слышать.
Они оглядели друг друга с головы до ног, смеясь и искренне радуясь случайной встрече. Нет ничего вернее и крепче дружбы, выросшей из вражды. Эта связь создается быстрее и проникает глубже, чем приязнь между людьми, сразу почувствовавшими расположение друг к другу. Разумеется, двое юношей замечательно понимали друг друга. Радость и тепло шли сразу из двух сердец. Однако неожиданно выражение лица Хасана изменилось, и в его облике появилась настороженность.
– Ты участвовал в битве против нашего господина Саладина?
Эндрю почувствовал пробежавший между ними холодок.
– Да – я сражался против вашего героя.
Хасан напыщенно произнес:
– Это была великая победа великого Саладина, сына Айюба.
Эндрю уже знал, что поползли слухи – вне всякого сомнения, по приказу визиря Саладина, – о том, что сарацины выиграли битву.
– Какая чудовищная ложь! – воскликнул юноша, возмущенный словами друга. – Он сбежал, прихватив с собой десятую часть своей армии! Если бы он сам не сидел на быстроногом верблюде, его голова уже покоилась бы на копье над воротами города!
Эндрю вспомнил, какую гордость испытывал, сражаясь вместе с тамплиерами. Рыцари из всех европейских стран – Померании, Польши, Италии, Баварии, Бургундии, Австрии, Англии и многих других. Он видел, как они бросаются в бой с яростью принесших обет воинов-монахов, облаченные в белые одежды с алыми крестами. Как этот мальчишка смеет утверждать, будто они потерпели поражение?! Такую чудовищную ложь нельзя было оставить без ответа.
– Саладина невозможно победить! – воскликнул Хасан, тоже разгоряченный спором. – Саладин – великий властитель всех этих земель!
– Не говори так, иначе мне придется тебя убить! – бросил Эндрю, выхватив кинжал.
– Если только я не убью тебя первым! – крикнул Хасан, выхватив свою гамбию с широким, изогнутым клинком. – Она острее ножа!
– Мой кинжал тоже! – вскричал Эндрю. – Он рассекает надвое волос!
Местные обходили двоих разгорячившихся юнцов стороной, погруженные в свои повседневные заботы. Никому не было дела до них. Яростные крики и обнаженное оружие не привлекало любопытных взглядов. По большому счету всем было безразлично, убьют парни друг друга или нет. Людям не хватало ни сил, ни времени встревать в чужие споры. Они видели перед собой двух мальчишек, христианина и мусульманина, яростно спорящих о событии, уже отошедшем в прошлое.
– Этот нож, – яростно продолжил Хасан, – был сделан в Халебе, и это лучший клинок на свете!
– А этот кинжал изготовлен из лучшей стали, которую только можно купить, в месте, именуемом Толедо, в земле, называемой Иберия.
– Ха, Иберией давно правят мавры!
– Не всей. И их скоро заставят оттуда убраться!
– Скажешь тоже!
– Так я и сказал.
Юноши какое-то время стояли друг против друга, кипя от злости, и Эндрю, помедлив, убрал кинжал в ножны. Хасан сделал то же самое. Пламя гнева угасло. Смущенные, они сначала посмотрели друг на друга, затем отвели глаза. Наконец Хасан снова заговорил:
– Я хотел сделать тебе еще один подарок.
– Прошу тебя, не говори этого, – поспешно отозвался Эндрю, чувствуя себя еще более неловко, – поскольку мне нечего вручить тебе в ответ – хотя я надеюсь отыскать подходящий подарок в будущем.
– Я уже его приготовил. Сам поймал, когда он был детенышем, и обучил. Пойдешь со мной? Он в одном из переходов.
Несмотря на недавнюю ссору, которая никогда не переросла бы в кровопролитие, Эндрю ни на миг не усомнился в том, что ему нечего опасаться со стороны Хасана: друг не причинит ему вреда. Он не боялся, что его могут убить в подворотне или похитить. Многие решили бы: «А, этот мальчишка хочет заманить меня в ловушку и избить, а то и убить, потому что я нелестно отозвался о его герое», но только не Эндрю. И с его стороны это не глупость, он совершенно уверен, что Хасан не питает к нему злобы и ненависти. Может, юный араб и ненавидел англичан, его сородичей, но не лично Эндрю из Крессинга. Их взаимопонимание было просто непостижимым и проистекало из сходства двух душ.
– Ладно. Идем.
По пути к переулку они миновали пожилую нищенку, жалобно попросившую милостыню. Хасан дал ей серебряную монетку. Одна из заповедей мусульман гласила, что нужно обращаться с нищими с уважением и проявлять щедрость к ним. Затем старуха вцепилась в одежду Эндрю и, заставив его остановиться, произнесла:
– Я умею предсказывать судьбу! Ты желаешь узнать свое будущее?
–
– Не о своем. Меня больше интересует будущее Саладина.
– Саладин, – произнесла прорицательница, – будет править всей Аравией и выгонит неверных прочь из страны.
Эндрю не стал озвучивать мелькнувшую мысль: «Конечно, что еще ты можешь сказать, принадлежа к его народу?» Вместо этого он спросил:
– А как насчет битвы при Монжигаре? Кто победил, предсказательница?
– Как же, король Балдуин, Прокаженный, разумеется!
Эндрю был искренне удивлен, услышав, что местная гадалка говорит правду о сражении. Хасан мрачно покосился на женщину, но Эндрю произнес:
– Ты должен выбрать что-то одно. Если она говорит правду о будущем, тебе придется признать, что она права и насчет прошлого.
Хасан глубоко вздохнул и неохотно признал:
– Вообще-то в народе ходят слухи о том, что Айюбиды проиграли битву, а победили рыцари, которых ты так почитаешь. Но запомни ее слова. Саладин в конце концов победит. И ты вернешься домой, Эндрю.
– Возможно, к тому времени я уже буду рад вернуться.
Они рука об руку вошли в переулок. Хасан был готов в любой момент броситься на защиту своего христианского друга. В переулках Иерусалима, как и любого другого города, хватало сомнительных типов и
