собрал свои доспехи и взвалил на коня. Они двинулись пешком на запад, в сторону моря. Ясмин висела у него на руке, треща и хихикая без умолку. Вади шла с другой стороны от Чародея, отвернувшись от сладкой парочки.
По правде говоря, Эндрю остался совершенно равнодушен к дочери нанимателя. Зато был совершенно без ума от Вади. Африканская девушка обладала удивительной, классической, гармоничной красотой, каждый изгиб, каждая черточка были исполнены прелести. Эндрю хотелось обхватить ее лицо ладонями и целовать до тех пор, пока не заболят губы. Ее глаза словно вобрали в себя тепло Африки, цветом как эбеновое дерево, черный мрамор, черный жемчуг. Зубы были белыми, как слоновая кость. Губы казались мягкими и нежными, как персик, упругие кудри волос словно впитали тьму ночи.
Он застонал, охваченный вдруг пробудившейся страстью, желанием обрести невозможное.
Эндрю видел только изящные пальцы Вади, покоившиеся на шее Чародея, различал в темноте розовые полумесяцы ногтей, гладкие, идеальной формы. Свободной рукой он похлопал коня по шее и словно невзначай прошелся по гладкой шкуре, пока – совершенно случайно – не коснулся пальцев девушки. Вади в тот же миг убрала руку, изрядно расстроив Эндрю.
К тому времени, как странная троица добралась до Иерусалима, Ясмин успела влюбиться в Эндрю и ни на секунду не оставляла его в покое. Она висела на юноше, как виноградная плеть с перезревшими гроздьями. Эндрю, в свою очередь, был покорен прелестью Вади, и его сознание наводняли образы, от которых покраснел бы и бывалый распутник. Африканка же осталась в восторге от прекрасного боевого коня и была бы не прочь заполучить в свое распоряжение его – или похожего, чтобы мчаться наперегонки с ветром.
– Ты нашел мою прелестную дочь! – воскликнул перс, увидев путешественников. Затем выражение его лица сменилось с восторженного на мрачное. – Но что я вижу? Ты обесчестил ее?
– Конечно нет! – с жаром возразил Эндрю. – Она, похоже, влюбилась в меня, потому что я спас ей жизнь. Такое уже было раньше, правда, с другой девушкой. Ясмин томилась в плену у людоеда, которого я убил с помощью африканской принцессы…
– Рабыни, – поправила Вади, гладя Чародея по шее. – Обычной черной рабыни.
– Ты уверен, что не прикасался к моей Ясмин?
– Нет, отец, – произнесла девица. – Он вел себя как истинный рыцарь. Какая жалость…
– В один прекрасный день я стану тамплиером, – сообщил Эндрю, – и потому должен соблюдать целомудрие.
– Это хорошо, – пробормотала Вади. – Какое облегчение…
Эндрю обиженно посмотрел на девушку.
– Что ж, в таком случае, – произнес перс, – ты заслуживаешь моей глубочайшей признательности, молодой рыцарь. Какой будет твоя награда? Ты сказал, что не можешь принять деньги? Полагаю, украшения и другие ценности тоже можно исключить? Скажи, какую награду ты можешь принять из моих рук?
Эндрю с трудом сглотнул.
– Я хочу… эту рабыню.
– Вади?! – вскричала Ясмин, одарив Вади взглядом, исполненным ненависти. – Значит, ты за моей спиной одаривала знаками внимания этого… этого двуличного неверного?!
– Ничего подобного! – возразил Эндрю. – Мы просто добрые друзья.
– Отнюдь, – пробормотала та.
Перс, приняв решение, произнес:
– Быть посему. Бери рабыню. Я никогда не смогу выразить тебе свою благодарность за спасение моей дочери. Да пребудет с тобой благословение Аллаха. Идем, дитя, мы должны вернуться в Вавилон, где нас ожидает твоя мать. Не забывай, весной ты выйдешь замуж за Сенири…
Ясмин неохотно пошла прочь следом за отцом. Эндрю неловко переминался с ноги на ногу рядом с Вади.
Девица одарила Эндрю взглядом, в котором затаились молнии, и ему показалось, что собирается гроза.
– Значит, теперь ты поступишь со мной так, как хотел с самого начала, как только впервые меня увидел? Что ж, я теперь принадлежу тебе и не могу ни возразить, ни отказать. Я должна делать все, что ты прикажешь. Куда мне отправиться, хозяин? В твою комнату во дворце? Ты этого хочешь?
– Отправляйся… домой.
– Что?
– Отправляйся в свой дом, где бы он ни был. Ты теперь свободная женщина.
Яростный огонь, полыхавший в глазах Вади, угас. Она уставилась на Эндрю, подозревая, что он шутит. Тот выдержал ее взгляд, чувствуя, как плавится сердце. Больше всего на свете он жаждал бы услышать, что она хочет навсегда остаться с ним, прекрасно понимая, что девушка этого не скажет.
– И я могу уходить?
– Куда пожелаешь. Только… – он с горечью улыбнулся, – боюсь, моего коня ты взять не сможешь. Он принадлежит мне. И я привязан к нему ничуть не меньше тебя.
Девушка рассмеялась, и по ее лицу пробежали мелкие веселые морщинки, окончательно покорившие Эндрю.
– Ты не такой, как я думала. Ты хороший парень.
– Мужчина. Я взрослый человек, рыцарь.
– Да, почти. Но… спасибо тебе, Эндрю.
Африканка поднялась на цыпочки и поцеловала юношу в щеку.
Затем она обескураженно посмотрела на него:
– Но как мне добраться до дома? Мой народ живет в самом сердце земли за великим Нилом – и даже еще дальше, за берегами Красного моря! Нужно идти к великому океану на дальнем краю света. Меня забрали работорговцы и привезли сюда…
Эндрю дал ей две золотые монеты.
– Держи, их тебе хватит, чтобы добраться домой. И, – произнес рыцарь, протягивая ей свой кинжал, которым он не так давно убил людоеда, – возьми еще вот это. Тебе, возможно, понадобится защищаться. Если кто-нибудь попытается снова захватить тебя в плен и продать в рабство, скажи ему… что лучший друг короля Балдуина Иерусалимского вырежет ему сердце, если тебя тронут хотя бы пальцем. Найми телохранителя, человека из твоего народа, которому можно доверять. И удачи тебе, Вади.
– И тебе удачи, Эндрю, – пусть судьба приведет тебя в храм, как ты того желаешь.
– Храм Соломона? Надеюсь, что это сбудется.
– Непременно. И меня зовут Ульмурра, что означает Дева с глазами леопарда.
– Да, твои глаза действительно похожи на кошачьи.
Ульмурра пошла прочь, высоко подняв голову. Она не обернулась, чтобы снова взглянуть на Эндрю на прощание, и вскоре скрылась за углом. Теперь юноша окончательно уверился, что она не влюблена в него. Только те, кто познал страсть, оглядываются напоследок, чтобы запечатлеть в сердце милый образ.
Эндрю был глубоко несчастен. Как она могла не влюбиться в него? Разве он не привлекательный юноша? Разве он не рыцарь королевства? Разве он не мог дать ей жизнь, полную роскоши и счастья?
Но любви нет дела до этих вещей, она за гранью ведомого и понятного, полна тайн и загадок, томления и желания, которые нельзя ни описать, ни создать. Это чувство вырастает само по себе, без какой-либо причины.
Глава 23
Добро пожаловать в храм Соломона
Опустошенный пережитым, Эндрю направился к дворцовой конюшне, ведя Чародея в поводу. И конь, и всадник устали сверх всякой меры. У Эндрю болели все кости и суставы, и он был уверен, что Чародей чувствует себя ничуть не лучше. Его следовало бы растереть с маслом, насыпать свежего сена и поставить в стойло. Конь точно оценил бы подобное внимание.
– Привет, Эндрю! – поздоровался конюх, таща ведро с навозом. – Забрать у тебя Чародея?
– Ты теперь должен называть меня «сэр», – бросил юноша, – ведь я сейчас рыцарь, а не простой оруженосец.
– О… – Конюх, который раньше не раз болтал с Эндрю обо всем подряд, казалось, был обижен этим
