юношу. Король Балдуин привязался к нему, потому что молодые люди были одного возраста и обладали схожим складом ума, подшучивали над одними и теми же дворянами – словом, столько же общего, сколько у любых двоих юношей. Они создали собственный клуб для двоих, обмениваясь пикантными историями (разумеется, выдуманными от начала до конца) и втайне от старших ругаясь неприличными словами, которые привели бы всех в негодование. В конце концов, они совсем недавно простились с детством.
Одо де Сент-Аман относился к Эндрю с отстраненной суровостью и начал придумывать для него различные неприятные поручения.
Сначала юноша отправлялся вместе со старшими рыцарями в походы на крепости сарацин или их караваны, иногда на поиски вождей враждебных племен, в ходе которых отряды нередко уничтожали их лагеря. Но Эндрю, твердо намеренный найти себе место в мире тамплиеров, оказался настолько бесстрашным в бою, что его вскоре прозвали новым Александром, великим воином времен древних греков, начавшим покорять другие народы и страны еще юношей.
Таким образом, со временем старшие рыцари начали полагаться на Эндрю в пути. Они быстро узнали, что молодой воин способен найти дорогу даже в самом густом лесу и бескрайней пустыне. Он пересекал горные районы, не боясь заблудиться. Когда дела у отряда шли неважно, Эндрю оставлял их и уходил в пустыню, чтобы спросить совета у «ангела», а затем возвращался и уводил своих людей прочь от опасности. Как-то раз их отряд дошел до самого Египта, и наверняка молодой тамплиер дернул бы за бороду самого Саладина, если бы султан уже не отправился в поход.
Одо оставалось только диву даваться тому, что юноша так быстро завоевал популярность в рядах тамплиеров и в королевском замке. Он, прищурившись, смотрел на Эндрю, вернувшегося из очередного похода, в белой накидке, усеянной брызгами и пятнами крови, с вмятинами в прекрасных доспехах. Ему в очередной раз рассказывали о том, как юноша спас жизнь тому или иному рыцарю, не думая о собственной жизни. Эти истории непременно произвели бы впечатление на магистра, не начни он задумываться о том, откуда у юноши такие способности.
Где он черпает отвагу и ярость? Можно было спросить Эндрю об этом, но он бы, разумеется, ответил, что ему помогает Бог. Однако все тамплиеры молятся с одинаковым пылом, а равных этому юнцу на поле битвы мало.
Через некоторое время о подвигах молодого рыцаря стали петь менестрели, которые никогда даже не видели его. Его деяния прославляли по всему Утремеру, по всем королевствам и землям, отголоски славы Эндрю из Крессинга докатились даже до берегов его родной страны. Когда это имя услышали там, люди качали головами, уверяя друг друга, что, видно, есть где-то в мире другая деревня с таким названием. Ведь этот бесстрашный тамплиер из Крессинга по имени Эндрю наверняка сын какого-нибудь сатрапа или принца другой страны. «Не может же быть, – смеялись они, – чтобы мальчишка, которого все шпыняли и притесняли с детства, вдруг прославился на весь мир!»
Слава Эндрю росла, пока одному рыцарю не надоело до смерти повсюду слышать его имя. Гондемар де Блуа несколько месяцев пролежал в постели, не в силах пошевелиться из-за непереносимой боли в позвоночнике. Однако не так давно он пошел на поправку – начал вставать, ходить и отправляться на верховые прогулки утром. Во время этих поездок ему не удавалось избавиться от кислого привкуса во рту, поскольку, куда бы он ни отправился, повсюду звучало одно и то же имя, имя ненавистного юнца, одержавшего над ним победу в поединке. Если бы у него, Гондемара, по-прежнему была на месте правая рука, мальчишка уже бы гнил в могиле. И подумать только, этот паршивец отнял у него длань, способную уложить его на месте!
– Я еще до него доберусь! – клялся сэр Гондемар своему оруженосцу, Гарету. – Я заставлю мальчишку пожалеть, что он не умер!
– У вас есть какой-то план, сэр? – спросил юноша.
– У меня есть план. У меня много планов. И один из них обязательно сработает. Как только этот мальчишка окажется на дне, я уж позабочусь о том, чтобы он никогда больше не поднялся.
Гарет не знал, что имел в виду Гондемар. Собрался ли он убить Эндрю, как только тот лишится вдруг обретенной славы, или же просто хотел сделать из него поваренка, драящего грязные сковородки?
Едва окрепнув для путешествия, рыцарь вслед за своим оруженосцем выехал из Антиохии в Иерусалим.
Глава 24
Рабы и свободные
Анжелика навещала Тоби каждый раз, как выдавалась такая возможность, втирала бальзам в рубцы на спине юноши, оставленные кнутом. Никого не заботило, что он был одним из самых крепких и сильных рабов, трудящихся на дворцовых стенах. Доставалось всем без исключения – надсмотрщики почему-то были уверены, что это заставляет работать усерднее.
– Бедный Тоби, – прошептала она. – У тебя вся спина в крови.
– Им меня не сломить, – произнес Тоби. – Пусть пробуют дальше, я силен как бык. У меня такие кости, что росли бы на дубах, если бы были ветвями. Не расстраивайтесь из-за меня, госпожа, я не сдамся, вы же и сами это знаете.
– Знаю, Тоби. Но мы все беспокоимся о тебе.
– Скажи, а как там, во дворце?
– Уже лучше, но все равно страшно. Казни каждый день. Если кто не угодил султану, тут же рубят голову или руки-ноги. Каждое утро новый раб сажает его на лошадь, и чаще всего он тут же извлекает из ножен саблю и сносит голову человеку, чьи руки поднимают его в седло.
– Так он жестокий человек?
– Сам султан себя таким не считает, ведь все остальные ничуть не лучше. И, честно говоря, Тоби, и в нашей собственной стране есть люди, чья жестокость затмевает душу.
– Госпожа, разве нам, крестьянам и невеждам, не известно об этом лучше, чем кому бы то ни было? А ведь есть еще те, кто ниже нас…
Актерам, живущим во дворце, действительно жилось немного лучше. Тоби спал в бараке, набитом людьми, которые спали, тесно прижавшись друг к другу. Нельзя было даже повернуться, те, кто спал снизу, с трудом выдерживали тяжесть тел своих товарищей по несчастью и иногда задыхались во сне. Ноги и руки запутывались, тела давили друг на друга, сильные упрямо держались над слабыми – борьба за выживание даже честных, мягких людей превращает в безжалостных животных. По крайней мере, те, кто жил во дворце, спали на соломе, подложив под голову свернутую куртку.
Тоби ел странное месиво, не поддающееся определению и больше всего смахивающее на навоз. Патрику, Артуру и Анжелике перепадали курица и хлеб с кухни. Они приносили Тоби нормальную еду, когда могли, но это становилось все труднее и труднее по мере того, как падало их положение во дворе. Им становилось все сложнее удивить и развлечь султана, и ребята предчувствовали, что скоро придет тот день, когда они отправятся работать на стену вместе с Тоби и тогда лишатся последней надежды сбежать из этого ужасного места.
Но одним утром свершилось чудо.
Анжелику вызвали к султану одну. Оказалось, мусульманский правитель желает развлечь христианского рыцаря, своего гостя.
– Вот этот мальчик! – воскликнул султан, когда девушка вошла во двор, украшенный многочисленными фонтанами, вокруг которых важно ходили страусы. Переводчик тут же передал рыцарю слова араба. – Он поет так чисто и славно, словно у него горлышко певчей птицы!
Анжелика задрожала. Перед ней сидел рыцарь из ее собственной страны. Может, он приехал сюда за ней?
– Подойди-ка, юноша, – произнес рыцарь по-английски. – Давай-ка быстрее покончим с твоими трелями. Поторапливайся, я хочу поскорее снова двинуться в путь. Мне не по нраву торчать в этом гадючьем гнезде дольше, чем нужно, но я согласился послушать тебя. Ты ведь из Британии, верно? Тогда говори на моем родном языке, мне не по вкусу трескотня мавров.
– Я и впрямь с берегов Британии, сэр, и хотел бы как можно быстрее туда вернуться.
Рыцарь, крепкий, широкоплечий мужчина с черной бородой и суровым лицом, наклонился вперед.
– Не заблуждайся, мальчик, я пришел сюда за одним-единственным человеком, он из благородного рода, и не могу забрать с собой никого другого.
