умением показать себя, подчеркнув свои достоинства. Она была прямолинейна и капризна, к тому же еще упряма и плаксива. Родители объединились, чтобы раскрыть Тамаре глаза на ее будущего мужа. Они не хотели видеть дочь в роли вечно обманутой жены.
Опыт прожитых лет и умение разбираться в людях не обманули их — Дубровин, добиваясь Тамары, руководствовался на девяносто девять процентов выгодой и расчетом. Но Тамара была влюблена и не желала замечать того, на что обращали ее внимание близкие. Она была непреклонна. После ее попытки покончить с собой родителям пришлось сдаться — Дубровин вошел в их семью, которая вскоре пополнилась двумя очаровательными малышами — Федором и Валерием. Одного назвали в честь деда, Стас не был против. К тому же вел он себя весьма степенно: заботился о жене и сыновьях, уделял им много внимания и не смотрел на сторону, как того боялись родители Тамары. Деваться было некуда — Федор Сергеевич понял, что нужно придать этому сверкающему алмазу соответствующую огранку, и незамедлительно занялся этим. Стас не был против того, что тесть активно принимает участие в его карьере. Из владельца небольшого кафе он вырос до директора одного из самых престижных ресторанов города. Круг его знакомых расширялся с невероятной быстротой. Жизнь изменялась именно в том направлении, которое было нужно ему.
За короткое время он стал человеком большого достатка, разнообразнейших связей и возможностей. Все было замечательно, кроме одного: в его сердце жила пустота. Он относился к Тамаре с уважением, как к женщине, родившей ему прекрасных сыновей. Стас, как мог, старался быть примерным мужем и отцом, но с каждым годом делать это становилось все труднее.
Неожиданно судьба свела его с Ириной Черкасовой. Это было еще в пору его работы в небольшом кафе. Он стал заботиться о чем-то понравившейся ему женщине, испытывая к ней искреннюю симпатию, и даже в мыслях не допускал видеть ее своей любовницей или получить от нее в будущем какую-то выгоду. Это было веление сердца. Дубровину нравилось быть великодушным, хотелось, чтобы на него смотрели восторженно. Дома Тамара все чаще донимала его, напоминая, что они зависят от Федора Сергеевича, и это угнетало Дубровина. Он думал, что сможет с этим легко примириться, но на самом деле все было иначе. А с Ириной он чувствовал себя всемогущим, независимым. Да и сделать пришлось совсем немного: он устроил ее к себе в кафе бухгалтером и стал кем-то вроде взрослого друга для ее дочери. Тогда он не мог предположить, что будет значить для него со временем эта голубоглазая девчушка, крепко державшая его за руку, доверившая ему свой ранец и гордо шествовавшая с ним рядом.
Она быстро повзрослела, и Стас с ужасом понял, что влюблен. Нескладная девчушка превратилась в привлекательную девушку, даже не осознавая произошедших с ней перемен. Дубровин тонул в ее голубых глазах. Это была катастрофа, потому что Стас знал: рано или поздно он сделает все, чтобы им быть вместе. А когда почувствовал, что влечение взаимно — потерял голову. Он стал мечтать о том времени, когда они смогут соединить свои судьбы, но по-прежнему зависел от всемогущего тестя. Дубровин пытался усидеть на двух стульях, боясь потерять все, к чему так долго шел. На одной чаше весов была Даша, на другой — семья, карьера, возможности, достаток, положение в обществе. Стас не мог легко расстаться с этим даже во имя любви к этой голубоглазой колдунье. Иногда он считал, что она и в самом деле околдовала его. Дубровин потерял покой. На какое-то время он запретил себе думать о Даше, звонить ей домой. Но окончательно разрывать отношения с ней, с Ириной все же не хотел. Он передавал Даше приветы, вскользь интересовался ее успехами в школе, а снова набрался смелости вновь увидеть ее только перед поступлением Даши в университет. И все. Он понял, что должен быть рядом с ней. Он не мог не видеть ее больше суток. Он обрывал телефон, с замиранием сердца прислушивался к каждому ее слову. Он встречал ее после занятий, спеша увезти от всех, кто смел находиться с ней рядом. Домой Стас возвращался после этих встреч совершенно разбитый и, глядя на Тамару, вспоминал смеющиеся голубые глаза Даши, ее шелковые волосы, рассыпавшиеся по плечам. Он чувствовал аромат ее духов и снова томился в ожидании.
А Даша словно играла его чувствами. Она была и далеко и близко. Он мог ее обнять, поцеловать, встретить после занятий, в любое время позвонить и поговорить с ней по телефону. Однако она не позволяла их отношениям перейти в новую, более близкую стадию, открывающую новые ощущения. Она всегда говорила, что не разрушит его семью. Оставшись очень рано без отца, Даша на всю жизнь запомнила то щемящее, ранящее душу чувство неожиданного предательства. Именно об этом она однажды сказала Стасу, и ему пришлось смириться. Он хотел быть рядом, она позволяла ему это.
Но все же одна осень стала для них решающей. Даша была на отработке в колхозе перед началом учебы на третьем курсе, а Дубровин в это время в последний раз выяснял отношения с женой. Удача повернулась к нему лицом. Он даже не смел мечтать о таком, хотя свобода дурно попахивала. Стас уличил Тамару в измене и был категорически настроен на развод. Никакие обещания, мольбы жены не действовали на Дубровина. Он наслаждался видом потерянной, совершенно выбитой из колеи Тамары, облегченно вздыхая — свобода была так близка! В этот момент он не думал о сыновьях. Они словно остались в другой жизни. Ничто не могло остановить Стаса. Он сумел обставить все так, что Федор Сергеевич просил его только об одном: не поднимать скандал. Для тестя это был очень важный период — решался вопрос его продвижения по служебной лестнице. Это была очень высокая ступень, открывающая новые возможности. Шумный развод дочери, разоблачения были совсем некстати. Дубровин сделал вид, что в благодарность за все соглашается, но при одном условии — ему не будут ставить палки в колеса и дадут нормально жить и работать. Он останется директором ресторана и получит из всего нажитого имущества загородный дом. На остальное он претендовать не будет. Федор Сергеевич поспешно согласился, дал слово. Дубровин знал, что тесть никогда не пускал слов на ветер. Еще немного — и он получит долгожданную свободу! Держать это в себе не было сил, и поэтому Стас поспешил сообщить Даше, что после ее возвращения из колхоза они могут подать заявление.
Это казалось сном, и Даша боялась проснуться и обнаружить, что на самом деле ничего такого не происходит. Она слушала и не могла в это поверить. Прошло так много времени с того дня, как она поняла, что в ее сердце нет места ни для кого, кроме Дубровина. Мариша и Сима вышли замуж, вокруг кипели страсти, а она жила в своем призрачном мире. Любимая девушка женатого мужчины — так она окрестила себя. И мучилась оттого, что не могла справиться с этим наваждением — Стасом Дубровиным. Оказывается, от заветного дня ее отделяет совсем немного времени. Она дождалась. Она получит своего любимого мужчину и будет счастлива. Жизнь превратилась в кажущуюся бесконечной череду исполнения желаний. Как же обидно и больно было признать обоим, что идиллии не получилось. И когда, казалось, ничто не могло мешать счастью, они не находили покоя рядом друг с другом.
Сначала все было хорошо. Свадьбу сыграли в конце октября того же памятного года. Путешествие было решено перенести на зиму, после сессии. Дубровин не хотел мешать ее учебе, а она не могла представить, что университет может как-то помешать ее личной жизни. Она считала, что Стас достаточно умен, чтобы не мешать ей закончить университет.
Сменив девичью фамилию Черкасова на Дубровина, Даша получила три законных дня отпуска. Они провела их в этом загородном доме. Стрелки часов не имели значения. Понятия дня и ночи стерлись. Было только желание обладать, любить, наслаждаться друг другом. Долгожданная награда за долгие годы ожидания. Дубровин не мог подобрать слов, чтобы показать, как он счастлив, а Даша только улыбалась и принимала его ласки, страстный шепот. Он всматривался в ее лицо и мечтал увидеть на нем всплеск, отпечаток высшего пика наслаждения, но Даша была счастлива только от одного сознания, что она принадлежит любимому. Она боялась, что их первая близость окажется менее романтичной, но Дубровин с опытом взрослого мужчины сделал все, чтобы оставить у Даши только приятные воспоминания. Тем более что он знал — не так уж давно с ней произошла трагическая история.
Они пообещали друг другу никогда не вспоминать об этом. И первым мужчиной Даша считала своего мужа. Ей не хотелось даже вспоминать о том ужасном дне, когда несколько подонков грубо и зверски обошлись с ней. Дубровин тогда помог ей пережить этот кошмар. Он пообещал, что это никогда не станет между ними преградой. Даша поверила. Это было самое тяжелое испытание, которое подготовила им судьба перед тем, как соединить. Оно стало их тайной, потому что даже Ирина Леонидовна не узнала о том, что случилось с ее дочерью.
Однако Даша и Дубровин так и не смогли обрести абсолютного счастья. Несмотря на долгие отношения, они не узнали особенностей характера, внутреннего мира друг друга. Семейная жизнь словно сняла слой романтики, заменив его будничными заботами, показала, насколько они несовместимы. Несколько месяцев относительного покоя и радости сменились все чаще возникающими размолвками. Размолвки перерастали в ссоры, ссоры — в скандалы. Стас оказался ревнивым и деспотичным, а Даша перестала робко заглядывать ему в глаза, внимая каждому слову. Она перестала понимать мужа, удивляясь тому, каким разным он может быть: нежность через мгновение сменялась раздражительностью, ласки — желанием оттолкнуть. Дубровин мог стать беспричинно грубым или рассеянным. Уже на работе он чувствовал вину и к концу дня едва преодолевал приближение этого неуютного, лишающего способности мыслить состояния, когда требовалось одно: услышать или увидеть Дашу. Это было похоже на болезнь. Стас боролся с собой, но рука упрямо тянулась к телефону. Он знал, что последнее время она отвечает на его звонки без прежней радости, видит в них желание постоянного контроля, недоверия, а ему просто нужно услышать ее голос. Несколько фраз, чтобы обрести покой на тот короткий промежуток времени, пока закончится рабочий день, и можно будет мчаться домой. Но едва переступив порог, он мог снова обидеть ее. Зачастую незаслуженно, но ни разу он не признался в этом. Ни разу не сказал обычное короткое «прости». Даша переступала через свою гордость и первой начинала разговаривать с ним. Она не выносила тягостного молчания. Ей было невыносимо тяжело проводить в напряжении бесконечные минуты, наполненные отчуждением и холодностью.
После своеобразного примирения, инициатором которого всегда была Даша, Стас чувствовал необходимость мгновенного обладания. Он превращался в совершенно другого мужчину, обрушивая на Дашу поток самых изощренных ласк, поцелуев, нежных слов. Он ни о чем не спрашивал, чуть не срывая с нее одежду и овладевая ею в самых неожиданных местах. Это безумие, на которое Даша едва ли успевала ответить, действовало на нее угнетающе. В такие минуты она сравнивала себя с безмолвной машиной для плотских утех. Ее используют, не ожидая взаимности, просто утверждаясь. Даша поняла, что таким образом Дубровин снова и снова показывал свою безграничную власть над ней. Вскоре близость с мужем стала для нее своеобразным испытанием. Она ни разу не ответила отказом на его желание, но едва ли получала от этого наслаждение. А Стаса словно перестал интересовать этот момент. Он получал удовлетворение, не всегда утруждая себя долгой прелюдией, и снова становился вещью в себе.
Даша не рассказывала о своих проблемах никому, но и мама, и подруги догадывались, что у нее со Стасом не все ладно. Не сияли ее глаза, на лице все реже появлялась улыбка. Она избегала доверительных разговоров и после занятий спешила поскорее попрощаться, чтобы Стас не ждал ее и не читал нотаций, что она не умеет распоряжаться своим временем. А когда диплом был на руках, Марине и Симе показалось, что Даша вздохнула с облегчением: судьба разводила их в разные стороны. Каждодневные встречи оставались в прошлом, а значит, ей будет легче скрывать, что у нее так тяжело на сердце. Она ни за что не желала признаваться в этом, потому что тогда четко вырисовывалась бессмысленность прожитых лет, пустота, в которую привела ее любовь к Стасу.
После того как Дубровин настоял, чтобы она оставила работу, ее жизнь вообще превратилась в тусклые дни одиночества, когда телефон стал единственным средством связи с миром. Единственным, пока не вызывавшим у Стаса приступов ревности. Он милостиво позволял Даше пользоваться им, но обязательно расспрашивал обо всех звонках. Это превратилось в некий ритуал: возвратившись с работы, за ужином Дубровин невзначай начинал свой опрос. После дежурных и вежливых фраз он едва сдерживался, чтобы сразу не приступить к выяснению главного, что тревожило его целый день. Он должен был знать, с кем разговаривала Даша, и желательно в подробностях. Даша взбунтовалась! Она долго терпела, но наконец не выдержала и в категоричной форме заявила, что не собирается отчитываться за каждое произнесенное слово! Она не делает ничего плохого за его спиной, но имеет право на личную жизнь, на чтото, касающееся только ее. Дубровин сделал вид, что согласился с этим. Он перестал настойчиво добиваться ответа на свои вопросы, и Даша подумала, что Стас постепенно успокаивается. Она воспряла духом, ожидая, что перед ней снова тот же общительный, лишенный маниакальной подозрительности мужчина, которого нельзя не любить. Но однажды она совершенно случайно узнала, что их новый телефон фиксирует все звонки. Это означало, что Стас продолжал свою слежку. Его патологическая ревность разрослась до масштабов, с которыми нужно было или смириться, или бороться. Даша выбрала второе. Было тем более
