%D0%98%D0%B2%D0%B0%D0%BD_%D0%9F%D1%8B%D1%80%D1%8C%D0%B5%D0%B2'>Иван Пырьев работает над фильмом «Братья Карамазовы». Для меня это было очень интересно, я впервые увидел Пырьева на съемочной площадке. Шло освоение декорации. Я стоял в сторонке, чтобы не мешать группе. В центре декорации на стуле сидел режиссер Пырьев. За его спиной молча стояли ассистенты, ловя каждое слово шефа. Ты, Валера, подошел к нему с большим остекленным эскизом в раме. Режиссер поставил его на свои худые колени, придерживая эскиз левой рукой, и внимательно начал разглядывать его.
— Володя, хочу внести уточнение, что эскиз был художника Сталена Волкова, — вставил Филиппов.
— Да, вас же было два художника-постановщика на фильме.
— Верно, нас было двое на «Братьях Карамазовых».
— Иногда Пырьев поднимал голову, — продолжал вспоминать я, — пристально всматриваясь в декорацию, остро ощупывая глазами детали реквизита и мебель, потом опять опускал глаза на эскиз.
Вдруг неожиданно он громко матерно выругался.
— Не вижу бронзового подсвечника на комоде!!!
Ассистентка по реквизиту мгновенно исчезла и через минуту дрожащими руками поставила подсвечник и заискивающе спросила:
— Иван Александрович, я правильно ставлю подсвечник? На это место?
— Да! — сурово бросил Пырьев, — на «Мосфильм» приходят работать, а не лясы точить. Извольте внимательно читать эскизы, уже утвержденные мною! — он обвел глазами группу, — это относится ко всем!
Потом Пырьев вернул эскиз тебе, Валера, со словами:
— Ну, теперь, кажется, можно снимать.
Иван Александрович повернул голову в сторону камеры, стоящей на штативе, и спросил оператора Вронского.
— Сережа, у тебя все готово? С этой точки и будем снимать, — он ударил клюкой об пол.
И уже мягко спросил ассистентку по актерам:
– Лионеллу загримировали?
— Да, Иван Александрович.
— Тогда давайте Грушеньку в кадр. А Михаила Александровича Ульянова проводите на грим. Его будем снимать следом.
— Да…, Володя, — удивленно протянул Филиппов, — так все и было, ну и память у тебя!
Римма внимательно слушала мой разговор, потом повернулась к Валере Филиппову со словами:
— Мне это все так интересно! Пырьев — это целая эпоха в искусстве. Валера, я хочу напомнить тебе нашу мимолетную встречу в усадьбе Кусково, где я тебя впервые увидела, не зная, что вы с Володей давние друзья.
— В самом деле, Римма, я сегодня не мог вспомнить, где я раньше мог тебя видеть.
— Я тебе, Валера, напомню. Стояла пришвинская «весна света», был апрель месяц. Я ездила на этюды в усадьбу Кусково. В тот день я заканчивала этюд «Грот» на фоне уже порозовевших далей. Ты, проходя мимо меня, остановился, постоял немного, посмотрел, как я работаю, потом обвел пальцем крохотное место живописи в левом углу холста и серьезно сказал:
— Мне нравиться, как написан этот кусочек.
Я подумала, ну что за бесцеремонный народ. Я же не знала, что имею дело с известным художником кино. В мои студенческие годы у нас обычно так подтрунивали друг над другом, выбирая маленькое пятнышко в этюде у сокурсника и говоря:
— Вот это местечко замечательно получилось!
Валера смутился:
— Это была не шутка, мне действительно понравилось касание далей с небом в твоей работе. В Кусково мы в девяносто шестом году снимали несколько сцен по фильму Светланы Дружининой «Тайны дворцовых переворотов». Как раз снимали сцену с актером Колей Караченцовым в роли Петра I в интерьерах Итальянского домика.
— Я в своем следующем этюде даже написала Караченцова отдыхающим на скамеечке около Итальянского домика, — сказала Римма, — припекало весеннее солнце, артист был одет в белую рубашку, черные штаны заправлены в высокие ботфорты. Вдоль берега пруда прогуливалась в цыганском наряде артистка. Мне не хватало яркого пятна для этюда, и я вставила в него цыганку.
Берег пруда перед Итальянским домиком уже немного подтаял от снега, и на самой кромке берега сидела сверкающая на солнце ворона, она высматривала что-то в талой воде. И ворона тоже попала ко мне в этюд. Я обязательно покажу тебе эту работу у нас в мастерской, когда придешь в гости.
— Наш мир такой тесный, обязательно где-нибудь пересечешься, — ответил Валера Филиппов.
— Не мудрено, — вставила Оксана, — ведь людей искусства так мало.
В это время за соседним столом стоял Юра Музыка. Он был одет в футболку, облегающую его спортивную фигуру бывшего каскадера. Он пил пиво с высоким, красивым, голубоглазым приятелем Сергеем, как он его представил. Они были увлечены своими разговорами и не обращали ни на кого внимания.
Даме в шляпке, видно, понравился Музыка, и она незаметно оказалась рядом с ним, держа в руках бокал шампанского.
— Артыков сказал мне, что вы кинорежиссер, а я с детства обожаю кино, — дама протянула руку с бокалом в сторону Музыки, — предлагаю выпить на брудершафт, — заглядывая в глаза Юре, она сделала движение, чтобы скрестить с ним руки и выпить на «ты».
Музыка, словно не заметил ее движения. Он оставил даму в полном недоумении, и подошел к нашему столу.
— Странно ты, Юра, ведешь себя, — усмехнулся в усы Уланов, — дама хотела выпить с тобой на брудершафт, встала на исходную позицию, а ты убежал. Ты что, боишься женщин? Посмотри, она так и замерла в недоумении с бокалом шампанского.
Все засмеялись.
Музыка невозмутимо позвал Сережу:
— Познакомьтесь, это сценарист, мы сейчас вместе работаем. С Артыковым и Улановым мы раньше сняли картину «Дезертир». Теперь за этим столом вся постановочная группа в полном составе, кроме главного героя фильма Анатолия Котинёва. Наш Котинёв — художник любитель. В перерывах между съемок он ходил на этюды и потом показывал их Володе. Предлагаю выпить за авторов выставки.
— Я с удовольствием поддерживаю ваш тост, — сказала Оксана Уланова, — она подошла ближе к Музыке, протянула свой стаканчик, чтобы чокнуться с ним, — Римма, сделай фото на память, а то здесь полно операторов, а снимать некому, — игриво заметила она, со значением взглянув на Леню
