трупа, возможно, происходит как-то иначе! Нейлон, например, остаётся целёхонький, а полотняная рубашка сгниёт дотла, — так и тут, и мы можем…
— Ты хочешь сказать, что Двойник из нейлона?
— Нет, Фред, я хочу сказать, что Двойник — химический и что ему от роду всего три года, а не под сорок, как настоящему Миллеру!
— Ах, Дэвид, чтобы строить гипотезы, надо быть специалистом. А что мы понимаем с тобой в химии?
— Да ошибаешься, старина, — это дело не столько химии, сколько криминалистов. Не будем терять времени.
…Хозяина фирмы «Спи спокойно, друг!» мучила бессонница. В последние дни хоронили довольно влиятельных в столице людей, и он был вынужден присутствовать на всех церемониях. Теперь же, едва закрыв глаза, Бирк видел им же придуманные факелы, слышал траурную музыку и не мог отделаться от красных фейерверков, букетом расцветавших в небе, когда гроб медленно опускали в землю.
Потом, когда праздник похорон заканчивался, из темноты выплывало плачущее лицо старшего смотрителя. Он рыдал так искусно, что Бирк был вынужден платить ему на сто кларков больше, чем остальным смотрителям, фальшивость слёз которых была видна даже неискушённому. Несмотря на запрет, они регулярно пользовались слезоточивыми каплями. А старший… Он плакал по-настоящему, без капель, может быть, из-за того, что ему платили всего на сто кларков больше?
Бирк искренне завидовал жене. Она тоже присутствовала на церемониях, но, видно, нервы у неё были крепче. Её даже радовали эти процессии, потому что она могла демонстрировать свои траурные наряды, сделанные лучшими портными страны.
Чтобы не мешать жене, Бирк осторожно поднялся с постели и вышел в кабинет. Он решил поработать. Последние три месяца он писал для издательства «Весёлая жизнь» большую книгу «Торжество загробного мира», в которой обобщалась деятельность его фирмы.
Бирк зажёг свечи, стоящие на письменном столе, достал из ящика новое гусиное перо и склонился над листом чистой бумаги. Подражая великим мыслителям прошлого, он не пользовался электричеством и автоматическими ручками, этими грубыми достижениями двадцатого века.
В начале пятого утра у особняка Бирка затормозила машина. Два человека пересекли палисадник и остановились у двери. Бирк услужливо распахнул двери. Он привык к ночным визитам.
— Прошу извинить нас, Бирк, — сказал один из вошедших, — мы подняли вас с постели, но дело не терпит отлагательств.
Бирк пригляделся и узнал обоих: комиссара полиции Гарда и репортёра уголовной хроники Честера.
— Если дело не ждёт, я к вашим услугам, господа, — вежливо ответил Бирк. — Вам, очевидно, нужны мои клиенты?
— Да, — подтвердил Гард, — один из них.
— Через минуту я буду в вашем распоряжении.
Бирк вышел, а когда вернулся, каждая складочка его чёрного костюма излучала элегантность. Они сели в машину: Бирк рядом с Гардом, а Честер устроился на заднем сиденье.
Машина мягко летела по чуть посветлевшим улицам.
— А почему нет света? — удивился Бирк, впервые заметив, что погашены уличные фонари и рекламы. — Неужели война?
— До этого ещё не дошло, — бросил с заднего сиденья Честер. — Так что работы вашей фирме не добавится.
— Я не об этом беспокоюсь, дорогой Честер. — Бирк улыбнулся, обнажив свои большие, как у оперного певца, зубы. — Забот у нас и сейчас много. Даже ночью беспокоят, — намекнул он. — Кстати, чем я обязан вашему визиту?
— Нам нужно взглянуть на одного нищего, — сказал Гард.
— Того самого, за которого я заплатил вам однажды сто пятьдесят шесть кларков двадцать пять леммов, — съязвил Честер.
— Помню, помню, — Бирк продолжал улыбаться, — клиент номер 24657. С седьмого участка. Полицейскому управлению это обойдётся бесплатно, хотя за три года и земля слежалась, и могила благоустроилась.
— Неужели вы помните всех клиентов? — спросил Честер.
— Как заботливая мамаша имена своих детей, — ответил Бирк. — Особенно тех клиентов, которые хоть изредка приносят доход, будь они хоть президенты, хоть нищие.
— Нищие тоже доходны? — поинтересовался Честер.
— Каждый покойник — капитал. И он надёжней, чем акции алмазной компании. Сегодня он нищий, а завтра его сын богатеет. Ему неприятно посещать седьмой участок, и он просит перевести папашу на первый. Фирма получает восемь тысяч кларков плюс пятьсот за установку громкоговорителя, триста в месяц за лучшее обслуживание… Вот так, дорогой Честер.
Подходя к глиняному холмику, выросшему среди цветочной клумбы, они услышали бой часов на ратуше. Честер насчитал пять ударов.
— Слава Богу, — сказал Бирк, — после пяти утра нечистая сила уходит спать.
Один из рабочих спрыгнул вниз и маленьким топориком чуть-чуть приподнял крышку гроба.
— Стоп! — сказал Гард. — Уберите лишних, Бирк.
Хозяин фирмы отдал распоряжение, и рабочие во главе со смотрителем удалились. Гард сам опустился на дно могилы и осторожно снял крышку. С сухим потрескиванием она отделилась от гроба, вызвав у Честера возглас удивления, а у Бирка — растерянность и потрясение.
Гроб был пуст.
Только в том месте, где когда-то была голова покойника, Гард заметил какой-то блестящий предмет. Это была золотая коронка.
— У меня никогда не воруют трупы, — ошалело перекрестившись, сказал Бирк, — тем более нищих!
— А уж если воруют, то золотые коронки, а не трупы, — произнёс Гард, вылезая из могилы и отряхиваясь. Затем он спрятал коронку в нагрудный карман и сказал: — Здесь был не обычный вор, Бирк. Очевидно, та самая нечистая сила, которая в пять утра уходит спать. Но вы можете не волноваться. Мы не подорвём вашей коммерции, если вы дадите слово молчать.
— Сенсационный материальчик можно сделать! — воскликнул Честер.
— Господа, — заволновался Бирк, — я, ей-богу, не знаю, как это случилось…
— Прощайте, Бирк, — сказал Гард, — вам лучше молчать об этом прискорбном случае.
— Конечно, комиссар, конечно, — поспешил с заверениями Бирк.
— И верните мне сто пятьдесят шесть кларков, которые я давал вам в долг три года назад, — неожиданно потребовал Честер.
Бирк тут же достал бумажник и отсчитал деньги…
— Ты правильно сделал. Честер, — сказал Гард, когда они покинули кладбище. — Но подведём итоги. Ты получил сто пятьдесят шесть кларков, а я… Если я найду Миллера, Фред, я задам ему всего один вопрос, и для меня всё будет ясно.
14. СОЮЗ ПРЕЗИДЕНТОВ
Бурные переживания могут достичь такого уровня, что человек, только что находившийся в состоянии высокой нервной перегрузки, вдруг разом успокаивается и как-то сникает. Когда Воннел перед началом Совета Богов свёл вместе четырёх президентов в кабинете рядом с Круглым залом, они неистовствовали часа два, наскакивая как петухи друг на друга, и каждый тщетно попытался доказать другим, что он, именно он, является подлинным сыном своей мамы. Но к тому времени, когда Воннел препроводил туда же пятого президента, крепкий сон которого после выпитого в «Указующем персте» пива
