были представлены собранные энтузиастами-любителями и знатоками искусства коллекции, знакомящие жителей Варшавы с прошлым любимого города.
По счастливой случайности, здания эти уцелели во время воздушных налетов и пожаров. Но никто не знал, что принесет будущее.
Можно ли добавлять к чужому грузу еще и свой, можно ли обременять людей, у которых и так столько тяжелых, пока еще неразрешенных проблем? Не станут ли негативы, сделанные сейчас в Замке, той пресловутой, переполнившей чашу каплей, как стал катастрофой для хранителя Вечоркевича случайный контакт со связисткой из Радома?
Несмотря на все свои колебания, Станислав хотел было уже заговорить о негативах, как вдруг ему пришла в голову новая идея.
Он спросил:
— Существовало ли до войны Центральное бюро инвентаризации памятников польского искусства?
— Да.
— Там готовили документацию различных старинных объектов, в том числе и Королевского замка в Варшаве? Хранились ли в нем чертежи, иконография, картотеки, каталоги, оттиски и негативы большого формата?
— Тогда возможно ли, как мне говорили, что все сохранилось?
— Мне ничего об этом неизвестно, — поспешно ответил Меховский.
— Однако не так давно, на семинаре по истории искусства, нам показывали несколько негативов, на которых были запечатлены старинные здания, уничтоженные в тридцать девятом году, негативы находились в конвертах, принадлежащих бюро…
— Мне об этом ничего неизвестно, — повторил Меховский.
Мысль Станислава была верной, точной.
Зыгмунт Меховский, если б что и знал, ничего не скажет, не может сказать — это ясно. Но ведь Станислав собственными глазами видел негативы. Их никуда не вывезли перед войной. И не позаботились о сохранности во время военных действий. Значит, они находятся где-то в здании, в аллее Шуха, когда его заняло гестапо. В таком случае… Вывод напрашивался совершенно невероятный. Кто-то выкрал негативы из гестапо? Из аллеи Шуха? Такое предположение чересчур фантастично, выходит, след обрывается. Ну, а если действительно их выкрали?.. В таком случае куда их могли переправить?.. В Музей Старой Варшавы или в Национальный музей? А если не в музей, то куда? В архив Арсенала? Вряд ли… А может, на факультет архитектуры на Кошиковой?.. Да, конечно же туда! Ведь негативы показывали на семинаре по истории искусства, проходившем как раз в здании факультета архитектуры на Котиковой. Круг замкнулся. След Петра тоже вел туда.
Факультет архитектуры!
Документация по Замку должна попасть именно туда!
Одним словом, завтра он отвезет свои негативы на Кошиковую.
Все складывалось как нельзя лучше. Бруно ушел и, несмотря на опасения Станислава, на Старом Мясте больше не появлялся. Мир был наполнен ужасами за пределами квадрата Рынка. Здесь же все были знакомы и дружили, словно бы собралась одна большая семья.
И хотя расспросы шли окольным путем, Станислав был вовсе не в обиде на Меховского. Напротив, он очень ценил его сдержанность.
Она объяснялась вовсе не трусостью.
Конечно же, не был трусом этот тихий, кабинетный человек, готовый выйти из своего затишья навстречу грозной опасности, как он это недавно сделал.
— Спасибо за великолепный чай из трав, — сказал, прощаясь, Станислав. — Он действует сильнее, чем арабский кофе. После него отлично работает голова.
Внизу на лестничной площадке его поджидал Стасик.
— Шеф, а как быть с портфелем? Может, его тут оставить?
— Нет! Я его возьму.
— Ну, так я дотащу.
Уже у выхода на улицу Стасик добавил:
— Шеф, вы идете сегодня на Краковское предместье? Да? И я с вами! Можно? Сниму свитер и заберу братову куртку.
Остановившись в дверях, Стасик огляделся по сторонам. В толпе, которая снова заполнила Рынок, мелькнул знакомый силуэт.
— Глядите, это Кшися!
Станислав не увидел сестры.
— Ну конечно же, Кристина! — настаивал Стасик.
А через минуту добавил:
— Но только что это с ней?!
Теперь и Станислав увидел сестру. Она шла какой-то неуверенной походкой. Нащупывала руками дорогу, словно слепая.
— Кристина! — крикнул он.
В уличном гомоне она не услышала голоса брата. Медленно шла дальше, все так же механически передвигая ноги.
Он хотел выбежать к ней навстречу, но, пока спускался по ступенькам, потерял сестру из виду, и она затерялась в толпе.
Чтобы не разминуться с ней, он опять вошел в Музей.
Кристина подошла ближе, и они увидели, что лицо ее запухло от слез. Она, шатаясь, поднялась по ступенькам. Увидев брата и Стасика, остановилась.
В первую минуту они не могли понять, что она говорит.
— У Гали ночью было гестапо. Всех арестовали. Квартиру опечатали.
— Опечатали? А пани Миложенцкая? Ведь она старушка…
— Арестована.
— Ирэна Ларис?
— Арестована.
— Пан Миложенцкий?
— Арестован.
— А Марцинка? Панна Дыонизова?
— Арестованы. Квартира опечатана.
Спросить про Галю он не решился.
ГЛАВА XIX
Под могучей колонной, поддерживавшей тяжелый кирпичный свод, стояла Галя и, внимательно во что-то вглядываясь, заплетала тяжелую пшеничную косу. Могло показаться, что она смотрится в зеркало, но нет, она глядела в маленькое подвальное окошко, из которого хорошо виден был двор Королевского замка, переходивший дальше в широкое поле с шумящими на ветру спелыми колосьями.
По полю ехал танк, оставляя за собой полосу с полегшими, вытоптанными хлебами. Крышка люка на башне танка приоткрылась, и оттуда высунулась белая забинтованная голова с огромным сине-голубым глазом, угрюмо глядевшим на окружающих. Это был Бруно.
Торчавшее из танка орудие дрогнуло, дуло медленно перемещалось, целясь в сторону подвального окошка, прямо в девушку.
Галя открыла рот, чтобы крикнуть, но не смогла произнести ни звука.
И вдруг колонна дрогнула, покачнулась в жутковатом пируэте и подскочила вверх, увлекая за собой каменный свод, через минуту все рухнуло в облаке дыма и пыли.
