'Подходит полдень мой, о, вороги и други...'
Подходит полдень мой, о, вороги и други, В торжественный зенит, к вершине золотой Орлиный дух летит с последней быстротой, Огромный и немой, мой звон плывет упругий. Средь голубых орбит с веселой пустотой, С космической зимой я строю полукруги, Дышу морозной тьмой и стягиваю дуги Над зноем пирамид под солнечной пятой. О, мастерство мое, о, то, что помогало. Былое бытие, горячая Валгалла Пустующих планет, скелетов черных слов. Искус искусства, ты, твой призрак сладострастный, В пустыне темноты твой свет кроваво-красный Пророчил свой завет, готовил мне улов. 10/окт. 1926
'Ты хочешь знать, зачем в дыму тысячелетий...'
Ты хочешь знать, зачем в дыму тысячелетий Огни стихов горят, не греют никого, И трижды трижды свят хулящий естество, Творящий бред поэм и звезд влачащий сети. Ты будь как небо нем, тоскующий на свете, Туманом будь объят, кующий торжество, И встань белей, чем яд, на всё гляди мертво, За то что скучно всем, за то что всюду плети. Кого зовет звезда в морозной пустоте, Зачем урчит вода в пустынной темноте, Куда текут они, планет пустые диски, Поющие в ночи над черной мостовой, Сжигают наши дни, качают купол низкий Бродячие лучи пустыни мировой. 15/окт. 1926
'Петрарка, Дант, Шекспир, Ронсар, Эредиа...'
Петрарка, Дант, Шекспир, Ронсар, Эредиа, – Тяжелый блеск имен, веселый звон созвучий, Их радугой клеймен печальный и певучий Бегущий круглый мир, паяц и судия. Летучий снег порфир, предательства и путчи – В безмолвный небосклон, созвездья бередя, И в грохоте колонн вопят, и в бреде я Беспечный вижу пир, бездонный и кипучий; Воронкой вырыт ад, распластан Люцифер, И в святости цитат, в кудрявых клубах сфер Огонь встает над ним, как зыбкий меч запрета. В последний круг вхожу. О, где ты, проводник, К земному рубежу и ты главой поник… О, будь везде гоним, опальный дух поэта. 18/окт. 1926
