Он, полный неиспытанной тревоги, Укрыл ее божественные ноги Влюбленных губ живительным теплом. И, сдерживая муки до предела, Она недвижно в даль времен глядела, Горящую пленительным огнем.
7
Горящую пленительным огнем, Он обнимал ее и непрестанно Молил, но холод мраморного стана Он в самом сердце чувствовал своем. Скакало сердце пламенным конем И жгло всё тело, как большая рана, А там всё было тихо, слишком рано, И мрамор спал непробудимым сном. Там было утро, зябкий час рассвета, Когда земля нема и не согрета. То был покой не трупа, а зерна. Но бледный свет уж прикоснулся к сторам, И Галатея юная ясна, Как моря блеск, чьи волны в беге скором.
8
Как моря блеск, чьи волны в беге скором, Она жила, но был неумолим Ее покой, бездействием своим Она томила, свойственным притворам. Спят губы под невидимым затвором, Хоть ветер, нежно припадая к ним, Уж словом хочет прозвучать живым, И взгляд как бы рассеян кругозором. Что делать нам с прелестницей такой? Что есть движенье и что есть покой? Конечности к спокойствию не склонны. Жизнь ждет того, кто любит, впереди Хоть смерть, но любящий – он непреклонный, Как пламя, страсть в его зажглась груди.
9
Как пламя, страсть в его зажглась груди, Как он взглянул на плод своих усилий. Ее уста лобзания просили, Как бы шептали: «Милый, подойди!» Она была как будто взаперти, Живьем похороненная в могиле, Но ткани благородные не гнили, Найдя в земле к бессмертию пути. И мира лепота – ее надгробье, И моря нагота – ее подобье, Живое зеркало ее души. Она светилась жизнью сокровенной, И он любовь почувствовал в тиши К тому, что сам он сделал, вдохновенный.
