Земля намазана луной, Тончайшим сумраком одета. Отдастся небу в час ночной Голодная планета. Вот небо сытое кругом От жиру звезд трясется. А утром желтым сапогом Швырнет краюху солнца. И станет солнце грызть милей Земля полунагая, И засмеется грудь полей, Железки наливая. И будет радоваться люд, И городской, и деревенский, Что небеса, как милость, шлют Зерна злаченые подвески.
286
Жены поэта нет несчастней, И он несчастлив тоже с ней. Мечты угасли, дух не гаснет, Всё вспыхивает злей, синей. Поэт давно с иною связан, С иной в веках давно зачат. И ночью чует нежный сказ он И синий звезд вдыхает чад. Не стул под ним, под ним треножник. Он видит сны, но он не спит. На тройке бешеной художник Звенит по миру, по степи…
287
Влюблен я в рифмы-самородки. Они рождаются, как гром. На миг счастливый, миг короткий Слова раздуют сапогом. И рассмеется, и потухнет В тот самый миг, когда был смех, А там, за нашей звонкой кухней, Как чаю, ждут каких-то вех. В снегах зубов родятся речи, Ругают повара, как пса. А он на кухне человечьей Зевает в синь, на небеса…
288
Артисты вежливый народ, В особенности трезв когда. Улыбкой крепко жмурят рот, И в нем не пламя, в нем вода. Но и, как всяческий народ, Артисты погулять не прочь.
