Со сцены холод, как с подвала, Жир плеч. Биноклей перламутр. Аида вьюгой завывала. Ее не поняли. Поймут. А там, где белый бык Европы Пыхтит над пленницей своей, Другие бьются эфиопы У пирамид горючих дней.
313
Туши ночи синий лед От востока чуть оттаял. Бабку звездную грызет Туч гиена золотая. Месяц – челн. Я сам зажег. Тает без руля и вёсел. Сердце, золота мешок, Я на берег новой сбросил. Но в росе путей вчерашних Млечный след шагов твоих. День, трубя с янтарной башни, В них шлифует каждый штрих.
314
Ночью всходят из борозд Человеческие злаки, Крик настойчив их и прост, Так кричал из наших всякий. Говорит людская нива, Тенью золота шумит. В клетках ребер торопливо Зреют зерна – динамит. В ночь такую же, как прежде, Догорает злачный воск… Ночи мудрые, изрежьте В змеи-молнии мой мозг.
315
Рыжим солнцем осень мажет И деревья, и дома, И головушки лебяжьи Режет на прудах сама. И поют пред казнью сами, Про любовь они поют, Пьют в последний раз глазами Сада милого уют. А листы в пустынной роще. Да в полях пустых цветы Умирают тише, проще, Без крикливой суеты. Но у них родня святая Из певцов и крикунов, И не молкнет эта стая, Хоть их крик давно не нов.
