папе всевозможных знаков внимания, дабы продемонстрировать окружающим якобы царившее между ними единодушие, император с готовностью откликнулся на просьбу Луция включиться в борьбу с еретиками. Поднявшись с места и изобразив на лице гнев, он разразился ужасными проклятиями по адресу всех врагов церкви, при этом, что было силы, ударив перчаткой оземь, дабы выказать столь театральным жестом неподдельность своих чувств и намерений.
Стремясь всеми мыслимыми способами заверить папу в собственном расположении к нему, Фридрих пошел и на весьма рискованный шаг. Луций желал поправить свои натянутые отношения с английским двором, а потому как бы от себя лично передал императору просьбу короля Генриха II о досрочном возвращении из изгнания Генриха Льва. Фридрих согласился. И по третьему, весьма важному вопросу он заявил о своем принципиальном согласии. Из Святой земли приходили плохие вести: султан турок- сельджуков стал явно угрожать Иерусалимскому королевству христиан. Из-за этого гроссмейстеры орденов тамплиеров и иоаннитов лично прибыли из Палестины в Верону, чтобы просить предводителей христианского мира, папу и императора, поднять Христово воинство на новый крестовый поход. Луций охотно присоединился к этой просьбе и стал настойчиво добиваться от Фридриха, чтобы тот встал во главе похода. Барбаросса ответил, что готов решиться на столь многотрудное дело, но для этого необходимо, чтобы церковь и Империю прежде связал прочный мир, разумеется, на тех условиях, которые он, император, и предлагал — чтобы Святой Престол отказался от «наследства Матильды». Кроме того, учитывая риск, коему подвергал себя Фридрих, отправляясь в крестовый поход, папа должен короновать короля Генриха императорской короной. Луций наотрез отказался выполнять первое условие императора. Что же касается коронации Генриха, то папа соглашался на это лишь при условии, что Фридрих сложит с себя императорскую корону: по его словам, сразу двух императоров быть не может. Луций обосновывал свою позицию положениями канонического права, а Фридрих мог опереться на исторический прецедент: Каролинг Лотарь и представитель Саксонской династии Оттон II получили из рук папы императорскую корону еще при жизни своих отцов-императоров.
Общий итог веронской встречи не устраивал ни папу, ни императора. Как раз во время Веронского конгресса пришла весть о событии, совершенно изменившем настроение сторонников примирения с императором, к числу которых принадлежал и папа Луций III. 29 октября 1184 года между посланцами сицилийского короля Вильгельма II и германским королем Генрихом VI, действовавшим от имени императора, был заключен договор о мире и дружбе, особую значимость которому придала помолвка девятнадцатилетнего Генриха с тридцатилетней теткой сицилийского короля, Констанцией, дочерью покойного короля Сицилии Рожера II. Сам по себе факт подписания мирного договора между Германией и Сицилией еще до истечения срока действия перемирия не мог служить поводом для беспокойства — Луций даже лично содействовал успеху переговоров. Хуже было другое: если король Вильгельм, уже четыре года состоявший в бездетном браке, так и останется без законного наследника, права престолонаследия перейдут к Констанции и ее супругу Генриху. Мысль о том, что Империя и Сицилийское королевство когда- нибудь сольются в единую державу, зажав с двух сторон, словно в тисках, Папскую область, была нестерпима для курии. На папу Люция, приложившего свою руку к подписанию этого досрочного мирного договора, теперь посыпались горькие упреки кардиналов. Слабость папства проявилась и в том, что король Вильгельм заключил договор с императором, не посчитавшись со Святым престолом, следовательно, не признавая его достойным союзником.
Эти события и открывавшиеся из-за них мрачные перспективы для курии послужили причиной срыва переговоров на Веронском конгрессе. В раздраженном настроении Барбаросса покидал Верону. Неприятность, связанная с провалом переговоров, вскоре усугубилась трагической вестью, пришедшей из Германии: 15 ноября 1184 года в Гельнхаузене скончалась императрица Беатрикс. Барбаросса тяжело переживал смерть любимой супруги, однако не счел возможным прервать свое пребывание в Италии, чтобы лично присутствовать при ее погребении, которое ради него долго откладывалось и состоялось лишь 28 августа следующего года в соборе в Шпейере.
В феврале 1185 года Барбаросса прибыл в Реджо, где в императорской резиденции собрались многочисленные духовные и светские князья. Здесь и был заключен оборонительный союз между императором и городом Миланом. В Реджо несколько графов признали себя вассалами Фридриха, так что их бурги поступили в его распоряжение. Жалуя привилегии и устанавливая прямые связи с местными феодалами, Барбаросса еще более укрепил собственные позиции в областях, некогда составлявших владения графини Матильды. Посетив затем еще Модену, Болонью, Пьяченцу и Павию, в начале мая он возвратился в Милан, где взял под свою личную защиту монастырь Святого Амвросия.
25 ноября 1185 года в Вероне умер папа Луций III, будто бы распорядившийся на смертном одре, чтобы его преемник не короновал Генриха VI императорской короной до тех пор, пока Фридрих I остается императором. Сомнений относительно того, кто должен сменить покойного понтифика, не было — в качестве преемника рассматривался только непримиримый противник императора, предводитель враждебной Империи группировки, архиепископ Миланский Гумберт из старинного и влиятельного в этом городе рода Кривелли. В своем неутолимом желании мстить за зло, причиненное его родному городу Барбароссой, он не знал меры. Именно его, вступившего на папский престол под именем Урбана III, кардиналы сочли способным возвратить папству его былое влияние и авторитет.
Избрание нового папы означало объявление войны императору и Империи. Фридрих по-своему ответил на это, избрав Милан, родной город Урбана, местом бракосочетания своего сына с сицилийской принцессой, дабы еще раз продемонстрировать всем свою дружбу с крупнейшим городом Ломбардии. Этот праздник ничем не должен был уступать уже ставшему легендарным Майнцскому празднеству, состоявшемуся на Троицу 1184 года. Опять Барбаросса принимал, угощал и развлекал князей с их многочисленными свитами. Папа Урбан III также был приглашен, но не пожелал явиться.
Сицилийский двор дал будущей императрице Священной Римской империи богатое приданое. Выехав из Пьяченцы, верного императору города, где ее встретил и далее сопровождал до самого Милана Генрих, Констанция двигалась по Ломбардии во главе каравана в сто пятьдесят вьючных животных, нагруженных всеми сокровищами Сицилии — золотом, серебром, драгоценными камнями, мехами, дорогими бархатными и шелковыми тканями. Приданое в сорок тысяч фунтов золота — невообразимое богатство — к тому времени уже было передано в императорскую казну в Аугсбурге. Праздничный Милан ликовал, когда патриарх Аквилеи вместо неявившегося папы 27 января 1186 года обвенчал пару в соборе Святого Амвросия. Тогда же состоялась и коронация королевы Констанции. Затем торжественная процессия, выйдя из собора, предстала перед взорами тысяч любопытных, собравшихся поглазеть на редкое зрелище. В специально возведенном по этому случаю у стен города и по-праздничному украшенном деревянном зале состоялся столь же роскошный, сколь и веселый свадебный пир. Праздник в Милане удался, по рассказам его участников, на славу — почти как в Майнце, так что потом еще долго и охотно их вспоминали и сравнивали.
Пожалуй, это была самая блистательная из побед, когда-либо одержанных Барбароссой, — притом победа бескровная, оставшаяся в памяти потомков светлым праздником. Устроив бракосочетание своего сына с наследницей Сицилийского королевства, Фридрих раздвинул пределы Империи от Северного и Балтийского морей до южной оконечности Сицилии. Никогда меч не обеспечивал такого приращения владений германского императора.
Торжества в Милане закончились государственным актом, привлекшим к себе не меньшее внимание, ибо случившееся грозило вызвать непредсказуемые последствия. Подобно тому, как в свое время Карл Великий в Ахене без содействия папы сам короновал своего сына Людовика императорской короной, теперь Барбаросса, считая собственные властные полномочия достаточными для этого, провозгласил Генриха VI кесарем, дабы показать всему миру, что отныне для обретения императорского достоинства не требуется содействия со стороны папы.
Напряженность во взаимоотношениях между церковью и Империей достигла высших пределов. Как бы ни прореагировал на это Урбан, Фридрих с невозмутимостью готов был встретить любое его решение. Юный кесарь тем временем совершал по поручению отца объезд территорий, составлявших «наследство Матильды». Куда бы он ни прибыл, жители со всей округи спешили присягнуть ему на верность. Только Сиена поначалу воспротивилась, за что и поплатилась большим штрафом. Папа получил наглядное подтверждение действенности владельческих прав императора. Генрих дошел до самых границ Папской области и остановился там, готовый, как он заявил, «защитить ее». На самом же деле это было грозное
