К кому хоть мысленно обратиться за помощью двенадцатилетней пионерке в таком сложном, в таком трудном случае, когда нужно спасти человека, сделать из него честного советского гражданина?
Инка морщит лоб, напряжённо думает.
— Знаешь что? — лицо её светлеет. — Давай дружить будем! Ладно?
Стёпка несколько раз шмыгает носом и соглашается:
— Ладно!
Неожиданно Инка говорит:
— Знаешь что, Степка, пошли ко мне домой.
— А чего мне у тебя делать?
— Ничего, так просто. Я обед буду готовить. Вкусный, покушаешь…
— Я сытый, — упирается Стёпка.
— Всё равно, идём.
И Инка его уговорила. Они идут к ней домой.
Двери им открывает Коля. В руках у него книжка. Рассеянным взглядом скользнув по Стёпке, он уходит, вероятно, зубрить сопромат.
На пороге комнаты Стёпка остановился, почесал затылок.
«Чего я сюда пришёл? Ещё сейчас мамочка её придёт, раскричится: ты зачем уличного мальчишку привела? А они, видать, антилигентные. Книг сколько! Бандура музыкальная стоит, пианина». Все эти мысли мгновенно проносятся в Стёпкиной голове.
— Эх! — говорит он и оглядывается, куда бы сплюнуть. — Эх… — и он берётся за ручку двери. Сейчас снимет кепочку и скажет: «Адью». И вдруг взгляд Стёпкин падает на портрет в чёрной раме. На портрете красный командир. Папаха на нём со звездой пятиконечной, френч и на плечи бурка накинута. Много, видать, контры от руки его полегло. Смотрит на портрет Стёпка и не замечает, как широко улыбается. Только вдруг послышалось парню, будто обращается к нему командир: «Входи, Стёпка-Руслан, в комнату до моей дочки. Чего там, не робей, браток».
— Входи! — снова подтолкнула Инка Стёпку. — Не стесняйся.
Осторожно ступая, Стёпка вошёл в комнату и, увидев возле пианино круглый стульчик, сразу же сел на него и крутнулся несколько раз.
— А ты умеешь тарабанить на этой… пианине?
— Немного умею. Раньше мама меня учила, а сейчас некогда ей. Ты посиди тут, а я пойду, примус разожгу.
Инка побежала в кухню и в дверях столкнулась с тётей Мотей. Тётя Мотя заглянула в комнату и громко спросила:
— Ты зачем оставляешь его одного? Стянет ещё чего-нибудь.
— Тише, тётя Мотя. Не бойтесь. Ничего он не стянет, — покраснела Инка.
— Как глазищами шныряет! Смотри за ним, — уже стоя на лестничной площадке, повторила тётя Мотя и добавила: — В кухне на моей полке винегрет. Дай ему покушать.
Когда Инка вошла, она застала Стёпку стоящим у книжного шкафа.
— Много книг, — вздохнул он. — Покажи мне вон ту, — и он ткнул пальцем на книжку в синей обложке.
Инка достала с полки томик стихов Надсона. Стёпка перелистал книжку, бойко пробежал глазами несколько страниц.
— Буза… Я лучше умею стихи складывать…
— Ну, ладно, Стёпка, пошли в кухню. Я обед буду готовить, — Инка потянула его за рукав.
В кухне за столом сидел Коля.
— А-а, — сказал он, не поднимая головы. Потом вдруг отодвинул книгу и насмешливо проговорил: — Какой шикарный кавалер! Где ты дел рукав?
— А на что мне той рукав? — удивился Стёпка.
Коля закрыл учебник.
— А я бы не панькался с такими бродягами, честное благородное слово… Устраивают такого красавца в детский дом, на всём готовом живёт. Кормят его, учат, на чистую постель спать кладут. А он, паршивец, плюёт на всё это. Из детдома бежит, да ещё простыню казённую с собой прихватывает… Паразит Советской власти, вот ты кто!
— Чего ты привязался до меня? — недовольно буркнул Стёпка.
— Привязался! Эх ты, герой! — укоризненно покачал головой Коля. — Ты должен помогать нашему рабоче-крестьянскому государству. А ты по базарам гасаешь и по сорабкопам, у честных тружеников из корзинок продукты тянешь.
— Не тяну я у честных тружеников, — угрюмо пробормотал Стёпка. — Я у тех тяну, в манто и в шляпках которые, и у напудренных.
Он отвернулся от Коли и стал смотреть в окно.
— Слушай, Стёпка, винегрета хочешь? — чтобы замять неприятный разговор, спросила Инка.
— Э-э… нужен мне твой винегрет, — и он длинно выругался.
— Посмотрите на него! Обиделся! Мимоза какая! У нас на заводе «Красный резинщик» начальник цеха — бывший беспризорник, понял? Так он же человеком стал, ему от всех почёт и уважение. И как ты в свою башку взять не можешь того, что государство помочь тебе хочет, потому что не виноват ты. Зло ты социальное, доставшееся нам от гражданской войны и разрухи.
— Слыхали уже… про зло социальное, — огрызнулся Стёпка.
Коля открыл было рот, чтобы что-то возразить, но в это время послышался звонок. А через несколько минут в кухню ввалилось человек пять рабфаковцев. Они хлопали Колю по плечу и говорили все вместе:
— Колька, ты выучил сопромат?
— Какой ответ в твоей задаче?
— Товарищи! Диамата не будет!
— Я слышу, пахнет винегретом. Колька, доставай винегрет.
Колины приятели поели весь винегрет и, посудачив о том о сём, собрались уходить.
— С комприветом, дорогой товарищ, — попрощался Коля со Стёпкой и, взяв под мышку учебники, последним вышел из кухни. Не успела Инка закрыть за ним двери, как вдруг раздался звонок. Коля влетел в переднюю, зажёг свет и дал девочке свои учебники.
— Подержи минутку. Я забыл одну вещь.
В углу передней стоял Колин деревянный зелёный сундучок. Он открыл его и стал быстро выбрасывать оттуда всякий хлам — рваные рубахи, старые книжки и журналы без обложек, конспекты.
— Чёрт! Где же она? На лекцию из-за неё опоздаю. А, вот!
И он вытащил старую кожаную куртку, лежащую на дне сундука.
— Где этот маленький лорд Фаунтлерой[2]? Зови его сюда.
— Стёпка! — Инка побежала в кухню и привела Стёпку.
— На, носи на здоровье, товарищ дорогой! — Колька набросил Стёпке на плечи куртку, — И не обижайся на меня.
Стёпка стоял посредине передней с открытым ртом и молчал.
— Чего ты стоишь, как вкопанный?
Инка стащила с него кацавейку и швырнула на пол.
— Надевай кожанку.
Стёпка как-то оторопело, послушно надел её. В углу передней висело в золочёной раме зеркало. Осталось оно жильцам квартиры номер шесть на память от бывшего хозяина дома, присяжного поверенного, удравшего за границу. Зеркало было серое от пыли, с зеленоватыми грязными полосами, Инка слегка подтолкнула к нему Стёпку.
— Посмотри на себя.
Стёпка поднял голову и в старом зеркале, сквозь густую пыль и тускло-зелёные пятна, увидел высокого широкоплечего парня в кожаной куртке.
Эх, куртка! Ничего, что она вытерта и порядочно изношена. Но всё же это настоящая кожаная куртка,
