каждый уголок, выслушивал жалобы и помогал людям устраиваться.
Несколько раз Алексею пришлось выезжать в Москву для решения сложных, в связи с трудностями военного времени, вопросов. Иногда ему удавалось быстро решать их, а иногда приходилось задерживаться в Москве.
В одну из таких поездок Алексей слетал в Ростов. Старый, потрепанный автобус доставил его с аэродрома в город, и Алексей, выйдя из него на улице Энгельса, быстро зашагал на Береговую…
Он с волнением вглядывался то в опустошенные скверы, то в обвалившиеся карнизы, то в нависавшие, как скалы, стены разрушенных домов, кое-где уже одетых в свежеотесанные бревна и доски лесов.
«Сколько дело, вокруг, сколько работы!» — думал Алексей.
Свидание с отцом было непродолжительным.
К немалому удивлению, Алексей нашел его не таким, каким ожидал встретить. Вместо дряхлого, беспомощного старика он увидел сухого, жилистого и все еще крепкого человека с ясным умом.
После очень бурной встречи Прохор Матвеевич шутливо оглядел сына, одобрительно заметил:
— Хорош. Таким я и хотел видеть тебя. Фронтовая службица совсем отполировала тебя. И солидности прибавилось… Вот только седина ни к чему… С затылка на старика похож. Рано, рано!
Прохор Матвеевич растроганно продолжал:
— А сынок — твой, твой… Копия — Катя. Только хохленок настоящий. По-украински заворачивает: «що» да «хиба»… И никак не приучу к старому имени… Зову Лешкой — не откликается, да и только. Но, кажется, уже свыкается… Лешка, Лешка! — позвал Прохор Матвеевич.
Анфиса Михайловна вывела за руку из спальни смуглоликого мальчика, с тонкими чертами и темными, глубокими глазами.
Алексей взглянул на него… Тогда, в лесном партизанском городе мальчик не поразил его таким сходством с Кето, может быть, потому, что не пришлось хорошенько разглядеть его… А теперь из каждой черты на лице Леши как бы просвечивало ее памятное выражение — какая-то особенная ясность взгляда и недетская задумчивость.
— Ну? Похож? — с гордостью спросил старик.
— Похож, — глухо согласился Алексей и, присев на корточки, протянул к мальчику руки. — Ну-ка, иди сюда, Леша!
Мальчик взглянул на Анфису и деда, медленно приблизился к Алексею.
Анфиса ободрила его, сказав:
— Иди, иди, чего насупился? Вот какой! Это же и есть тот папа, что нашел тебя в лесу… Я же тебе говорила…
Обняв худенькое тельце сына, Алексей прижал его к себе. На него пахнуло сладким, сжимающим горло родным запахом… Из глаз его текли слезы, и он не замечал их…
Прохор Матвеевич громко сморкался, отвернувшись к окну.
Вынув из чемодана купленные в Москве игрушки, Алексей разложил их перед сыном.
— Ой-ой! Як богато! — вскрикнул Леша, забавно всплескивая ручонками. — Ты — мой папа, и это все мое?
— Твое, твое, — отвечал Алексей, целуя сына.
— А куда уехала моя мама? — старательно выговаривая слова, допытывался Леша.
Алексей переглянулся с отцом и теткой Анфисой.
— Она уехала к дяде в лес и скоро вернется, — солгал он. Для более подробного объяснения время еще не наступило.
— Дети в таком возрасте забывчивы, — утешил сына Прохор Матвеевич, когда Анфиса увела мальчика. — А вообще с матерью — загвоздка. Надо бы подумать тебе и об этом. Память памятью, а что минуло, то сгинуло. Дитю мать нужна, понятно? Вот эта Парася, чем плохая женщина? Лучше матери не подыскать. Правда, простая только. Но простота и культура — это, брат, сейчас совсем другие понятия.
Алексей смутился, скупо ответил:
— Не будем пока говорить об этом, отец. Вот кончится война, и мать будет.
— А до этого?
— До этого? Ждать осталось немного, — уклончиво ответил Алексей, решив пока не говорить старику о Нине.
— Жаль, жаль, — вздыхал старик. — Славная эта женщина — Парася. Со слезами уехала. Не хотела оставлять Лешку. Да и он, мальчишка, долго капризничал. Давай ему мамку — и вся недолга. Прямо щекотливое положение… Попробуй втолковать ему сейчас: дескать твоя настоящая мама умерла, а это не настоящая, да ты еще третью обещаешь. Где уж тут разобраться ребенку…
— И нет необходимости ему сейчас разбираться в этом, — продолжал хмуриться Алексей. — Пусть подрастет, тогда я ему сам все объясню… И тетю Анфису надо предупредить…
Прохор Матвеевич вздохнул:
— Ладно…
Всем существом деда уже завладел маленький внук. Приходя с работы, старик тотчас же принимался возиться с ним, придумывая для него новые игры, сам строгал, вытачивал и окрашивал для него игрушки, водил гулять.
Алексей пробыл в доме отца всего двое суток Все это время он неотлучно проводил с сыном, исподволь овладевая раскрывавшейся перед ним душой ребенка. Что-то подсказывало ему, что и Леша уже потянулся к нему. Но Алексей и не подозревал, какое смятение вызвал он в душе сына своим появлением, какую любовь, смешанную с благоговением, пробудил к себе…
Он переживал короткие часы еще не испытанного счастья. Детский лепет, звонкий голосок, произносивший слово «папа», часто устремленные на него ясные глубокие глаза — все будило в нем такие сложные чувства, что он не в силах был разобраться в них, а только с наслаждением отдавался им.
Улетал Алексей из Ростова с бодрым чувством. Возникшая за короткий срок привязанность к нему Леши как бы укрепила в нем сознание отцовского права на него, сознание, что это был его сын, его надежда, его радость. Теперь оставалось только взять его к себе и передать в надежные руки женщины, верной фронтовой подруги и прекрасной души человека. Алексей не переставал переписываться с Ниной. Она писала ему все чаще, и письма их были проникнуты одним стремлением — поскорее соединить свои жизни.
Вернувшись на строительство, Алексей с новым воодушевлением окунулся в работу. Время шло… Нина и Таня писали ему сначала из Польши, потом из Восточной Пруссии, с берегов Одера и наконец из- под Берлина…
Эпилог
Стоял сухой и жаркий июль 1945 года. Великие события потрясали мир. Давно отзвучали победные салюты, а в воздухе, казалось, все еще были разлиты радость и ликование.
Нина и Таня попали в первую очередь демобилизуемых и известили об этом Прохора Матвеевича и Алексея.
Алексей заранее списался с Ниной, что лучше было бы встретиться с ней в Ростове, в доме отца, а потом уже ехать к нему на новое местожительство.
Мысль встретиться с Ниной в Ростове понравилась всем — отцу, Тане и особенно Нине. Она ответила, что сбывается ее мечта, что она счастлива и ждет не дождется той минуты, когда увидит его и Лешку, которого уже называла своим сыном.
И вот Алексей, получив десятидневный отпуск для устройства домашних дел, выехал в Ростов. С дороги он послал телеграмму отцу и Павлу, чтобы тот приехал в назначенный день повидаться с ним.
Таня и Нина накануне тоже выехали из Берлина домой. Таким образом, все должны были съехаться в
