на обратной стороне прекрасный пейзаж, обозначив тени. Когда мама обнаружила, что сделала Стефани, она рассмеялась.
Я была озадачена маминой реакцией. Как она могла отнестись к этому так легкомысленно?
— Потому что твой мозг работает таким образом, — сказала она, указывая на вопросы теста, — а мозг Стефани — вот так. — И она перевернула лист, на котором был напечатан текст, таким образом, что стал виден рисунок. — А знаешь что? У вас обеих все будет в полном порядке.
Конечно, в тот момент я не понимала, что такого замечательного было в реакции мамы на то, что Стефани не такая, как все. Это было само собой разумеющимся. Но, мне кажется, именно ее пример и заставил меня увидеть, что каждый человек обладает своим, присущим только ему талантом, каждый человек делает свой вклад, даже если это проявляется в совершенно неожиданной форме. И я начала понимать, что потенциал любого человека, его способность достигнуть высот зависит от того, достучались ли до этого таланта тогда, когда он был еще ребенком.
Возможно, моя мама беспокоилась бы больше, будь способности Стефани менее явными. Как бы там ни было, красота работ моей сестры внушала благоговейный страх взрослым и не однажды вызывала слезы на глазах случайного наблюдателя. В любом случае вместо того, чтобы ругать Стефани по поводу ее неудач, мама сосредоточилась на ее дарованиях, предпочитая делать все возможное для того, чтобы развить ее талант. Бабушка и дедушка были людьми щедрыми, но не бросали деньги на ветер, предпочитая не делать пустых трат, и у нас не было лишних денег. Тем не менее у Стефани была далеко не одна кисточка, а все десять, разного размера и качества. У нее также была огромная коробка дорогущих цветных карандашей европейского производства.
Когда моей сестре исполнилось восемь лет, мама переделала прачечную в задней части дома, устроив там студию для Стефани. Это было помещение, где та хранила все, что было ей нужно для творчества, и там могла рисовать и раскрашивать рисунки столько, сколько ей было угодно. Самое главное, все эти подарки были сделаны просто так, никакие надежды не возлагались. Стефани никогда не думала о том, что должна создавать шедевры в своей студии, мама просто выделила ей пространство, где она могла быть самой собой.
Сегодня Стефани — художник, она преподает, зарабатывая на жизнь таким образом. Портреты моих детей, написанные ею, я ценю превыше всего. Подход моей матери к нестандартности Стефани показал мне, как, рассматривая ситуацию, которая кажется безысходной, под другим углом, можно и раскрыть талант, и найти призвание в жизни.
Я всегда старалась поощрять детей в моем детском центре заниматься тем, что им нравится больше всего. Теперь, когда прошли годы, я могу видеть, насколько поразительными оказываются результаты, если у детей была возможность реализоваться и средства для этого. Когда я заметила, что Эллиотт — один из малышей в моем детском центре, пытается засунуть пальцы в отверстия для винтиков на задней крышке совершенно нового телевизора Майкла, я немедленно отправилась в ближайшую мастерскую по ремонту бытовой техники и сказала молодому человеку за прилавком, что забрала бы у него все неисправные приборы, которые не подлежат ремонту, но только если они не радиоактивны и не представляют опасности. То, что для большинства людей представляло собой гигантскую груду старья, доставило Эллиотту огромную радость, он мог часами возиться со всем этим, особенно тогда, когда я подарила ему превосходную абсолютно новую цвета засахаренного красного яблока отвертку с шестью насадками, которая ему была необходима для того, чтобы все развинтить.
Моя привычка все собирать стала предметом шуток в нашей семье. Когда я уже года два проработала в детском центре, все прекрасно знали, что я не смогу пройти мимо гаражной распродажи или магазина для бережливых, не найдя там какого-либо подарка для детей. Майкл обычно делал большие глаза и съезжал на обочину, даже до того как я просила его об этом. В Армии спасения (благотворительной организации) я однажды нашла для Эллиотта старые будильники, которые можно было разобрать и починить, и дорогой, но неиспользованный набор акварели для Клер, отличавшейся творческой натурой.
Я видела, с каким вниманием дети в детском центре относятся к занятиям, которые они любили, и как они расцветали, когда им давали время и место для любимых занятий, поэтому для меня не было сюрпризом, когда годы спустя мне звонили благодарные мамы этих детей и рассказывали последние новости. Именно от них я узнавала, что дети из центра преуспевали, когда вырастали. Клер, например, посещала класс искусств и собиралась на стажировку в Музей Индианаполиса. Эллиотт начал собирать компьютеры с нуля в возрасте десяти лет, а в старших классах занимался «Макинтошем» в гараже родителей, применяя отдельные части ПК для создания машин-гибридов, в которых использовалась оперативная система Apple. Во время стажировки в клинике нашей общины он разработал узел специализированного медицинского оборудования, которым врачи пользуются до сих пор. И все это он сделал до того, как окончил школу.
Снова и снова я обращала внимание на то, что занятия любимым делом помогают детям развивать и другие умения. Любимым занятием в детском центре совсем маленькой Лорен была «игра в дом». Она с восторгом помогала мне собирать белье для прачечной, укладывать малышей во время дневного сна, но ей было не очень интересно то, что мы называем академическими дисциплинами — чтение или счет. Ее мама продолжала отправлять ее ко мне после занятий в школе, даже когда Лорен стала старше, и я стала учить ее печь пирожные, которые мы со Стефани научились готовить у бабушки на кухне. Мы проводили часы, отмеряя нужное количество ингредиентов, потом смешивали их, выпекая гораздо больше печенья, чем могли съесть.
Однажды маме Лорен пришла в голову идея отнести излишек вкусного лакомства в столовую, а потом именно Лорен приняла решение пойти туда поработать волонтером. Вполне понятно, ее мама стала беспокоиться, что часы, которые девочка проводила в бесплатной столовой для бедных — убиралась и готовила, — не пойдут на пользу ее занятиям в школе. Но я была абсолютно уверена, что ситуация с учебой станет лучше, если ей позволят заниматься тем, что она так любит. Маму удалось убедить. К одиннадцати годам Лорен была уже постоянным работником в бесплатной столовой для бедных, работала там по выходным и выиграла несколько наград, присуждаемых общиной, — и все это притом, что была круглой отличницей в школе, участвовала в школьных постановках и играла в местном театре.
Мне кажется, что мой подход к детям был эффективным в большей степени потому, что помогал нам выстраивать основную линию отношений с детьми. Восьмилетнюю Дженни привели ко мне в детский центр после того, как ее мама по телефону сообщила мне, что девочка испытывает трудности, когда нужно сконцентрировать внимание и выполнять то, что ей говорят. И как всегда, мой детский центр стал для них последней надеждой, когда Дженни отправили домой из двухдневного лагеря.
В тот первый день Дженни с мамой приехали довольно поздно. Ее мама, а у нее был очень встревоженный вид, сразу стала мне объяснять, что произошло.
— Сегодня утром я отправила ее в комнату, чтобы она надела кроссовки. Через полчаса она спустилась вниз и стала рассказывать мне какую-то чушь про эльфов и волшебное кольцо — но на ней так и не было кроссовок! Поэтому мы и опоздали. Она не умеет слушать.
Тем утром я позволила Дженни остаться, но, когда моя помощница в дневное время укладывала спать малышей, я попросила Дженни прийти ко мне в гостиную. Ее мама очень резко отозвалась о способностях девочки пересказывать истории, но я не винила ее. Просто то утро оказалось для них не очень удачным. Тем не менее у этого ребенка было очень богатое воображение, и, как только она станет доверять мне и не будет прятать свое дарование, проблемы с рассеянным вниманием и соблюдением распорядка дня исчезнут сами собой.
Я показала Дженни прекрасно иллюстрированную старую детскую книгу, которую купила за гроши на дворовой распродаже. В лесу, в котором сквозь густые ветви едва пробивалось солнце, очень красивая женщина с длинными развевающимися волосами держала на руках ребенка. Они оба прятались в корнях огромного, покрытого мхом дерева. Иллюстрация была очень хорошей, но, что особенно важно, она требовала объяснения. Кто была эта загадочная женщина, что она с ребенком делала в этом дремучем волшебном месте?
Когда я показала Дженни эту картинку, она даже изменилась в лице, инстинктивно потянулась и хотела дотронуться до нее. Я вручила ей книгу и закрыла глаза.
— Дженни, я думаю, тебе будет интересно рассказать мне о том, что случилось с этой женщиной, — сказала я.
