Надо сказать, Виктор не просто рассказывал, он представлял все в лицах: и как оглядывается, безмерно удивленный, и какое чудо лохматое увидел. И добился-таки своего. Нина, в конце концов, не выдержала и улыбнулась сквозь слезы.
— Ну вот, похоже, тебе уже лучше.
Она утвердительно кивнула.
— Но что-то подсказывает мне, что купаться ты сегодня больше не будешь?
Она помотала головой.
— Тогда бросай бинт и пошли съедим что-нибудь.
Только поймите правильно, господа ревнители нравственности, наша героиня не стала Виктору намного интереснее. Просто некоторая склонность к медицине, если хотите, подсказывала ему, что бросать человека после такого стресса одного нельзя.
В ногу с ревнителями нравственности, если так можно выразиться, идут и другие герои повествования. Легко представить в их устах такие, например, фразы:
— Ну Виктор, старый ведь уже. Нашел ведь… такую… — так или почти так выразились бы соседи музыканта по коммуналке.
— Но ведь он русский, дочка. Русский, — так сказала бы мама Нины, не вдаваясь особо в чувства своей маленькой глупой дочери.
— Шакал, — самый лаконичный отзыв дали бы, конечно, братья Нины.
Но наши герои не слышат этого и беспечно бредут по ул. Ленина, обгладывая по третьей палочке мидий. В небе сияет начищенным медным тазом солнце. Машины — и потрепанные «Жигули», и дорогие иномарки — дружески обдают их вонючим дымом. Протарахтела толпа лохматых байкеров, один показал Виктору поднятый вверх большой палец.
— Значит, ты здесь живешь? (Эх, Федор, Федор…)
— Да, уже восемь лет.
— То есть, вы не всегда здесь жили?
— Нет. Раньше мы жили в Зугдиди. Такой небольшой город в Грузии. Потом уехали. Там была война.
— Извини. Наверное, неприятно вспоминать.
— О войне — да. Но там моя Родина. Когда-нибудь я поеду туда, — в ее голосе прозвучали твердые нотки.
— А я из Воронежа. Есть такой русский город. Смотри, какая машинешка!
В тени кипарисов стоял ярко-желтый «Фольксваген-жук», усталый и запыленный.
— Какая смешная! — она коротко рассмеялась низким, немного гортанным смехом.
— Это «Антилопа-Гну». Значит Остап-Сулейман-Берта-Мария-Бендер-Бей со своей командой где-то здесь, — Виктор загадочно усмехнулся.
— Кто это, твой знакомый?
— Отчасти да. Остап Бендер — сын турецкоподданного и неиссякаемый оптимист.
— Он турок? — в ее голосе проглянуло любопытство.
— Тоже отчасти. Он литературный герой.
— Герой?
Этот показательный диалог продолжался бы еще долго, если бы в это время к «Фольксвагену» не подошел долговязый юноша в шортах. В руках он нес пиво и пакет с какой-то едой.
— Нравится шарабанчик? — юноша во весь рот улыбнулся.
Виктор ничего не успел ответить.
— Здравствуйте. Вы — Остап Бендер? — спросила Нина с трагической серьезностью.
— Ха-ха, это вы из-за «Жука»? Чем-то похож, конечно, на «Антилопу», экипаж только растерялся по дороге. А я скорее Козлевич, чем Остап, — хозяин машины оказался с чувством юмора.
— Она шутит. Такое неординарное чувство юмора, — Виктор едва сдерживал смех. — Пойдем.
— Я думала — это твой знакомый. Почему ты не поздоровался? Мы всегда здороваемся, даже с малознакомыми людьми. Даже со знакомыми знакомых.
— Долго объяснять. Цивилизация сыграла с нами злую шутку — нам не нужно много знакомых. Мы вообще одиноки в своих городах.
Дорога уходила вверх и вправо, довольно круто. Ветер наносил самые разные запахи, начиная от вездесущего аромата чебуреков, заканчивая чьим-то удушливым парфюмом. Поднимаясь по ней вверх, наши герои поочередно прошли богатый Hotel, центральный банк и магазин эксклюзивного шампанского. Собственно, эти три здания и образовывали лондонский Сити или, если угодно, московский Новый Арбат в миниатюре. Ах, южные города! Как же, как же, вам тоже хочется не отстать от жизни, так хочется иметь и роскошный отель, и банк, и… Много чего еще хочется, но вовремя вспоминается, что цели у вас другие, нежели у мегаполисов. И Новый Арбат у вас маленький, и люди здесь ходят в плавках. И это забавно, но зато, м-м-м, как пикантно. Куда там Лондону с Москвой.
— Зайдем в магазин, там прохладно, — как всякий человек из средней полосы, к обеду Виктор начинал страдать от жары.
— Да.
Магазин как магазин. Кто-то с видом знатока покупает бутылку двухсотрублевого вина. Лучше бы купил новосветской браги на розлив, полезнее, ей-Богу.
— Бутылку «Сармат» за две девяносто, пожалуйста, — Виктор не очень любил пиво, но все мы люди слабые. В жару любим холодное и мокрое. — Нина, ты будешь что-нибудь? Орешки, к примеру?
— Нет-нет…
— А, впрочем, что я спрашиваю, бутылку газировки и два пакета орешков. Это тебе, не отказывайся, мне не в напряг, — он протянул газировку и орешки Нине.
Как не хочется выходить из прохладного магазина, даже деньги в сумку-ремень прячешь нарочито медленно… Запотевшая бутылка вдруг вырывается из рук Нины и… Виктор поймал ее возле самого кафельного пола. «Я уж не знаю, чем грузинский вратарь остановил мяч, летевший ему между ног…». Нина, ойкнув, запоздало присела и едва не стукнулась лбом о голову Виктора. Ее огромные черные глаза в пол- лица оказались совсем близко от его глаз. Один чуть покрасневший. А вокруг его глаз, оказывается, есть маленькие незагоревшие морщинки — он улыбчив. Легкая улыбка. Точнее — две.
Дверь магазина по совместительству служит и дверью «духовки» — открываешь и отшатываешься. Горячий воздух сразу плотно облегает тело. Виктор, взяв газировку у Нины, открыл друг об друга обе бутылки — старый студенческий трюк.
— Ух, ты!
— Ни разу не видела? Это еще что, у меня один знакомый глазом открывал.
Глупый, глупый Виктор! Не обманывай себя, не пытайся убедить, что это ничего не значащий разговор! Каких-то 20 минут прошло, как вы ушли с пляжа, а тебе уже не хочется отпускать эту южную Лолиту. Что ты там говорил про набоковского Гумберта?
— Знаешь, ты только не обижайся, но может быть тебе лучше пойти домой? Родители не будут волноваться?
— У меня только мама, она работает допоздна.
— А братья?
— Это двоюродные братья. Они сейчас на пляже девок клеят, — странно, это взрослое, можно сказать, неприличное выражение, прозвучало из ее уст почти органично.
— Эй, это очень некрасивый оборот. Юным девицам не подобает… А в этом городе, не будь здесь моря, и сходить-то больше некуда.
— А ты был в Генуэзской крепости?
— Нет. Я думал, это что-то вроде декорации, завлекалка для туристов.
— Да. Но раньше это была настоящая крепость.
— Ну что ж, пойдем в крепость.
«В конце концов, поход по местным достопримечательностям ничего не значит…» Так Виктор, подобно молодым и не очень людям, вел диалог с собственной совестью. Совесть брыкалась и не поддавалась на уговоры. Сообщила ему, кстати, что он великовозрастный извращенец, что лезть в чужую жизнь с другим
