друг и покровитель предложил выход из положения.
— Попроси австралийское гражданство, — посоветовал он. — Я помогу ускорить получение паспорта. И живи как человек…
— Да ты что?! — испугался я. — После этого мне уж точно никогда в Москву не вернуться… не увидеть родных и друзей…
— Ерунда, кто там, в Москве, узнает об этом паспорте?!. — заключил мой друг и шутливо добавил: — Закончишь съемки и выбросишь его в корзину.
Закончив съемки, я не выбросил его и остался австралийцем…
Но все это, конечно же, только курьезы. Основные проблемы иммиграции лежат в другой плоскости.
«Первое впечатление от города, в который мы приехали двадцать пять лет назад, — рассказывает иммигрантка из Турции, — было странным. Всё чисто, красиво, но улицы пустынны… К этому мы в Турции не привыкли… Я работала день и ночь — шила, а муж устроился на фабрику. А чтобы еще подзаработать, он нанялся также и уборщиком в отель. Ему приходилось вставать в 3 часа утра, идти в отель, затем начиналась работа на фабрике… Вскоре он впал в тяжелейшую депрессию…
Что касается детей, то старшая дочь ненавидела новую страну, она была подавлена так, что два года болела, и врачи не могли понять, в чем дело. Единственной их рекомендацией было вернуться обратно в Турцию.
Сейчас у нас все хорошо. Мы в достатке, имеем собственный дом, свой бизнес, дети давно уже взрослые, закончили университеты, внуки учатся… У всех у них нет проблем с английским языком, они австралийцы, а у нас с мужем все еще эти проблемы есть… Вообще, если честно признаться, то от иммиграции я ожидала чего-то большего… Это очень тяжело — иметь отношение сразу к двум странам. Ты должен понять, к какой из них ты принадлежишь, иначе ты исчезаешь как личность…»
— Это очень мирная и спокойная страна, — говорит другой иммигрант, — но у меня в душе нет мира. Когда я покидал Гватемалу, я чувствовал, будто оставляю часть себя на этой земле. Мое тело живет в Австралии, а душа — на родине.
А вот мнение россиянина, инженера-строителя, приехавшего в Австралию несколько лет назад:
— Русские в Австралии никогда не голодали, но и счастливы по-настоящему тоже не были. Жизнь тут благополучная, сытая, размеренная, но скучная…[53]
Обратите внимание, что все эти люди — из разных стран, разных интеллектов, культур и жизненных позиций — жалуются примерно на одно и то же. Они жалуются не на внешние факторы, в которых могли бы быть повинны страна, режим, система, климат, экономическое положение, а на факторы психологические, заложенные внутри нас.
В более или менее резкой форме эта «пересадочная болезнь» затрагивает почти всех иммигрантов первого поколения. Одни приживаются быстрее, становясь полноценными гражданами, другие медленнее, а третьи вообще не приживаются, оставаясь на всю жизнь иммигрантами, или покидают страну.
Естественно, что первыми к новой культуре, языку и вообще окружающему миру приспосабливаются дети. И тут начинается извечный конфликт «отцов и детей», но в удесятеренном накале, так как в нем проявляется не только конфликт поколений, но и конфликт культур, зачастую совершенно противоположных, что нередко приводит к тяжелейшему отчуждению между близкими людьми.
Меня иногда спрашивают: а есть ли вообще формула иммигрантского успеха, формула счастья? Ну, по поводу счастья — это вопрос не ко мне, а к Богу. А что касается формулы иммигрантского успеха, то я бы ответил так, хотя знаю, что некоторые с этим не согласятся.
Успех или неуспех заложен внутри нас, в нашем характере, в нашем понимании смысла жизни. Языковой или культурный барьер можно преодолеть, значительно труднее победить самого себя. Если человек приезжает не завоевывать мир, а просто жить и радоваться жизни, понимая ее высшую самоценность, если у него хватит сил перешагнуть через свои амбиции и начать все с нуля, понимая, что жизнь дала ему еще одну попытку, где шансы успеха и неуспеха равны, если он научится воспринимать неудачи без трагедии и, перешагнув через них, идти дальше — его почти наверняка ждет успех.
Если же человек нацелен только на победу и в зависимости от нее оценивает свою жизнь, если он не может освободиться от груза прежних заслуг и каждую неудачу воспринимает как катастрофу, если у него нет трезвого взгляда на самого себя — его, скорее всего, ждет разочарование.
Потребовались годы, чтобы до меня дошла простая истина: человек может рассчитывать на успех лишь в том случае, если в его сознании будет заложен вариант неуспеха тоже. Как писал Пастернак: «Но пораженья от победы ты сам не должен отличать». Все это простые истины, но как долго они иногда доходят до нас. Советская система воспитывала неплохих футболистов и хоккеистов, но все мы были очень плохими спортсменами на гаревой дорожке жизни.
Как-то, еще в 1980-е годы, в Нью-Йорке, в застольной беседе с замечательным русским скульптором и, не побоюсь сказать, философом Эрнстом Неизвестным мы затронули эту тему. Я спросил его: «Ты доволен эмиграцией, доволен своей жизнью в Нью-Йорке? Ты достиг того, к чему стремился?» Он долго молчал, потом ответил: «Понимаешь, я родился на европейском континенте, в родительском доме на пятом этаже. Прожил там полвека и за это время, силой труда или таланта, с пятого этажа докарабкался до десятого… Потом я спустился вниз, переплыл океан и оказался на новом, малоизвестном мне континенте, где поселился на первом этаже… Мне бы здесь за оставшуюся часть жизни хотя бы до пятого этажа — на котором я родился — добраться, не говоря уж о десятом…»
Конечно, это всего лишь аллегория, но в ней много истины, связанной с эмиграцией. Недаром замечательный человек и ученый, друг Сахарова, Солженицына, Бродского — профессор искусств Ефим Эткинд, высланный из России советской властью за свободомыслие, писал, что надо спасаться не эмиграцией, а борьбой за переустройство своей страны. Надо обретать счастье вместе с ней.
Так все же что такое Австралия? «Деревня», как иногда ее называют, или будущая владычица Азии, как предрекал ей почти два века назад Дарвин?
Думаю, что и то и другое тут переплетаются воедино. Согласен, что по сегодняшней интеллектуальной шкале ценностей Австралия значительно уступает многим развитым странам мира. Но будет ли эта шкала такой же в конце XXI века? И не изменится ли к этому времени система ценностей?!
Не думаю также, что в обозримом будущем оправдается прогноз Дарвина и Австралия станет владычицей Азии. И не только потому, что рядом лежат такие страны с древнейшими культурами, как Китай и Индия. XXI век, не говоря уж о последующих веках, будет не временем завоевания древними культурами новых территорий, а временем формирования новой мировой культуры, объединяющей человечество. И, как мы видим, этот процесс уже идет.
Австралия во многом напоминает Америку — и своей историей, и своим колоритом. Когда Колумб открыл Америку, туда потянулся европейский люд, в массе своей нищий, но отчаянный, работящий, жаждущий экономического благополучия. Тот образ скрипящей телеги со скарбом, вошедший в историю как «завоевание Дикого Запада», стал символом Америки. Так возникла американская культура труда, переросшая в культуру жизни, сформировавшую американский характер. Те, кто считает, что американцы жадные, что они думают и говорят только о деньгах, глубоко ошибаются в характере этой нации. Создать всего за несколько веков цветущую мировую державу первой величины на земле диких прерий — для этого надо было иметь не только мозги, но и огромное трудолюбие, а главное — твердый характер и ясную цель.
Австралия идет примерно тем же путем. Не надо забывать, что каторжные поселения или золотая лихорадка — это всего лишь эпизоды из двух веков жизни страны. А остальное — это упорство и воля первопроходца, труд фермера.
В отличие от Америки большая масса людей, нашедшая здесь «землю обетованную», приехала сюда после страшных мировых катаклизмов — войн, газовых камер, геноцида — обездоленная, зачастую находившаяся на краю гибели. Они целовали эту землю и искали здесь не наживы, а защиты и спокойствия. Это в большой степени формировало австралийский характер, характер нации.
А ведь многонациональная страна с таким характером — это лучшее поле, на котором может прорастать новая общемировая культура. Не говоря уж о том, что здесь, как нигде, сошлись культуры
