— В полном порядке, сейчас я вам дам полный отчет, вот только синьору отпущу, — старик приподнялся.
— Здравствуйте! — женщина протянула ухоженную, с длинными ногтями руку.
— Вы тоже тут деньги храните? Самое надежное место в городе. Процент, конечно, небольшой — старик при этих словах поерзал и что-то пробормотал, — зато можно не беспокоиться. Меня зовут Вероника Франко, — она чуть встряхнула убранными в золотую сетку темно-рыжими локонами. Глаза у нее были цвета жженого сахара.
Марта пожала руку и улыбнулась. «А я — синьора Марта, вернее, пани Марта».
— Вы из Польши? — Вероника ахнула. «Боже, расскажите мне про эту страну. С тех пор, как я познакомилась с тогда еще герцогом Анжуйским, я мечтаю туда поехать!»
-Язык ты знаешь хорошо, — сказал дед, посыпая чернила песком, — за лето мы с Фейгеле тебе столько всего про Литву с Польшей рассказали, что тебе на всю жизнь сведений хватит.
Спокойней все же будет, чем ежели ты скажешь, что из Москвы».
— Я ж не католичка, — усмехнулась Марфа.
Дед махнул рукой: «Что у вас — идолы, что там, ты уж прости. Только у вас иконы, а у тех — статуи, а так — никакой разницы. С латынью ты знакома, итальянский у тебя отменный — все будет в порядке. Сразу-то из Венеции не уезжай, приобыкни к Европе. Сними себе комнаты, Федосье учителя найми, сама английским позанимайся. Отдохни, Марфа, хватит бегать-то».
— Да разве ж я бегала бы, будь моя воля, — сердито сказала она. «Приеду в Лондон, куплю домик в деревне, и буду детям пироги печь».
Никита внимательно посмотрел на внучку и покачал головой: «Ну, может, пару и затеешь, однако потом все равно с места сорвешься. Глаз у тебя не тот, рысий у тебя глаз, Марфа.
Это от батюшки твоего покойного, его предки варягами были, им искони на месте не сиделось».
— Я с удовольствием, — улыбнулась Марта, — но мне надо к детям. Они на постоялом дворе остались.
— Боже милостивый, такая женщина как вы, просто не имеет права жить на постоялом дворе!
Тем более с детьми, — Вероника сморщила нос. «Вы надолго в городе?»
— Хотелось бы до весны, — ответила Марта.
— Тогда, — женщина задумалась, и повернулась к старику. «Я приду завтра. Я не смогу спокойно спать, зная, что подобный цветок женственности мучается в каком-то клоповнике.
Мы немедленно идем снимать вам комнаты, синьора Марта».
— Можно просто — Марта, — улыбнулась та.
— И называйте меня Вероника, — женщина чуть приподняла подол платья, выходя на улицу, и Марта заметила, что на ней — туфли на очень высокой деревянной платформе.
— Я ношу лучшие дзокколи в городе, — рассмеялась Вероника, увидев изумленные глаза Марты. «Вам тоже надо сделать несколько пар — будете такого роста, как и я. На самом-то деле я тоже малышка».
— У меня своя гондола, — Вероника махнула рукой на канал. «Сейчас мы заберем ваших детей, — у вас кто?».
— Мальчик и девочка, — ответила, улыбаясь, Марта.
— Счастливая вы женщина, — вздохнула Вероника, садясь в лодку. «Мне вот скоро тридцать, а у меня нет детей. Но я и не замужем».
— Я тоже не замужем, — Марта устроилась рядом. «Я вдова».
— Прекрасно, просто прекрасно, — пробормотала Вероника. «Сейчас мы найдем вам квартиру, которая будет оттенять вашу красоту, как перламутр ракушки оттеняет жемчужину».
— Называйте меня на «ты», — вдруг сказала Марфа, глядя на то, как отражается солнце в глазах женщины.
— Спасибо, дорогая, — Вероника потянулась и поцеловала Марту в щеку. От женщины пахло лавандой и чем-то еще — холодным, но приятным. Марта повела носом.
— Это запах Венеции, радость моя, — Вероника потянулась и раскинула руки. Лодка свернула в Большой Канал, и, завидев купол собора святого Марка, женщина вздохнула полной грудью.
— Боже, как хорошо быть дома! — сказала она, улыбаясь, и повернулась к Марте: «Ты же не знаешь, кто я?»
Та покачала головой.
— Я поэтесса, — сказала Вероника. «Поэтесса и самая дорогая куртизанка Венеции».
Вероника и Тео сидели за верджинелом. Девочка, склонив голову набок, внимательно слушала, как Вероника играет «Greensleeves».
— Это просто, — улыбнулась Тео, и, положив пальцы на клавиши, повторила мелодию. «Очень красивая песня, синьора Вероника, кто ее написал?».
— Покойный английский король Генрих, — вздохнула женщина. «Он был влюблен в одну красавицу, и, чтобы завоевать ее сердце, стал сочинять музыку».
— Это помогает? — Тео подняла чудные зеленые глаза.
— Конечно, — усмехнулась Вероника.
— Тео, у тебя еще английский, — напомнила Марта. Она полулежала на кушетке, опираясь на бархатные подушки. Отложив
«Иди сюда, милая».
Девочка прижалась к матери и, поцеловав ее, улыбнулась. «Синьора Вероника», — присела она, и, зашуршав юбками, убежала к себе.
— Думаю, не стоит рассказывать о том, что случилось с этой красавицей дальше, — усмехнулась Марта.
— То любовь, милая моя, — Вероника присела на кушетку и подняла книгу: «Ты же сама читаешь эту прекрасную повесть, разве у тебя не наворачиваются слезы на глаза?».
— После трех лет в гареме, — Марта зевнула, — в любовь уже не веришь.
— Расскажи мне о Селиме, — Вероника прилегла рядом с подругой. «Какой он был мужчина?».
— Он бы щедрый и жестокий, — мрачно ответила Марта. «Неприятное сочетание».
— А вообще? — рассмеялась Вероника. Марта почувствовала, что краснеет.
— Понятно, — подтолкнула ее женщина. «Знаешь, у Тео способности к музыке — надо нанять ей учителя. Если девушка умеет играть и петь — это всегда приятно. Тем более красивая девушка, как Тео».
— Ее отец очень хорошо пел, — Марта увидела перед собой прозрачную воду озера, черные силуэты гор на горизонте, и чуть слышно вздохнула.
Теодор вошел в комнату и остановился на пороге, оглядывая женщин.
— Мама, — сказал он, протягивая ей рисунок, — посмотри.
— Какой ты молодец! — ахнула Марта, рассматривая море и корабли. «Это сражение?».
— Да, это Лепанто, — ответил мальчик. «Мама, а можно мне шпагу, как у синьора Филиппо?»
Марта улыбнулась: «Ну, давай, милый, закажем тебе, конечно, маленькую».
— Все же, — повернулась она к Веронике, когда закрылась дверь за сыном, — тяжело воспитывать мальчика без отца. Тем более, — женщина подняла брови, — такого мальчика.
— Ты не хочешь замуж? — Вероника внимательно посмотрела на подругу. «Ты могла бы, хоть завтра…».
— Он еще ребенок, — Марта встала с кушетки и вышла на балкон. Заходящее солнце освещало канал, и белый мрамор собора вдалеке. «Как здесь красиво! — повернулась она к подруге.
— Это лучший город на свете, — Вероника обняла ее за плечи. «Скажи мне, почему ты его отталкиваешь? Он же влюблен в тебя, всерьез. Куртизанкой ты быть не хочешь…»
— Нет, не по мне это, — чуть дернулся уголок красивых губ. «И женой я быть тоже не хочу, Вероника».
— По-другому нельзя, — подруга опустилась в кресло. «Тебе двадцать пять, Марта, ты молодая женщина, хоть и с двумя детьми. Долго ты одна не протянешь».
— У меня есть семейные деньги, — Марта все смотрела на запад, туда, где огненный диск навис над
