разбавленное водой, а здесь было крепкое — голова сразу же закружилась.
— Ну вот, я проиграла, — посмотрев на стол, весело сказала она. «Что снять?».
— Выбирай сама, — Хуан Австрийский усмехнулся.
— Туфельку — решила Тео и потянулась вниз.
— Подожди, — мужчина встал на колени перед ее креслом. «Позволь мне. Какая у тебя ножка крохотная!» — он осторожно снял атласную туфлю, и, проведя, пальцами по щиколотке, прижался к ней губами.
— Месье, — потрясенно сказала Тео, — что вы делаете!
— Целую тебя, счастье мое, — поднял он глаза. Тео почувствовала, как его губы двинулись вверх — к пока еще прикрытому платьем колену.
— Меня нельзя целовать, ваше высочество, — Тео вжалась в кресло, — я еще маленькая!
— Ну, даже маленькие девочки когда-то становятся взрослыми женщинами, — усмехнулся дон Хуан. «Такими женщинами, которых можно целовать в губы. Ты когда-нибудь это делала?».
— Нет, — Тео покраснела. «Мориц один раз поцеловал меня в щеку, когда мы играли, и все».
— Тебе понравилось? — мужчина положил руку на ее колено, и девочка вздрогнула. «Не бойся, — нежно сказал он.
— Да, — вздохнула Тео. «Только это было очень быстро».
— Ну, — улыбнулся Хуан Австрийский, — можно и медленно. Хочешь?
— В щеку? — Тео все не смотрела на него.
— В губы интереснее, — небрежно сказал дон Хуан. «В конце концов, ты совсем взрослая девушка. Тебе ведь лет четырнадцать?»
— Мне только в марте будет десять, — Тео покачала головой. «Пожалуйста, месье, отпустите меня. Я хочу к маме!», — девочка вдруг расплакалась.
— Ну, давай один раз поцелуемся, — помедлил мужчина, — и поедем к маме. Хорошо?
Пожалуйста, — он так и стоял на коленях рядом с ее креслом.
— Один раз? — Тео всхлипнула.
— Ну конечно, — успокоил ее дон Хуан. «Мы ведь с тобой друзья, милая, правда?».
— Да, — Тео вздохнула, и, закрыв глаза, подставила ему щеку.
Мужчина привлек ее к себе и прижался к ее губам.
— Нет! — крикнула Тео. «Не надо! Прошу вас! — девочка попыталась его оттолкнуть, но дон Хуан легко взял ее на руки и опустил на кровать. «Тихо, тихо, — мягко сказал он, расстегивая ее платье, — тихо, сладкая моя девочка».
Тео старалась вывернуться, но мужчина был гораздо сильнее, и она обреченно зарыдала, услышав звук разрываемой на груди ткани.
Амстердам
Джон повертел в пальцах серо-зеленую, гладкую бусину, и хмыкнул: «Быстро растворяется?»
— Мгновенно. Смотрите — Давид потянулся за вином. «Нет ни пены, ни осадка — идеальное снадобье». Разведчик обвел глазами кабинет и, потянув носом, вдохнув резкий запах, наклонился над небольшой банкой.
— Если вы еще подышите этим, даже я вас не спасу, — насмешливо предупредил Кардозо.
— Гм, — Джон поразмыслил. «Интересная штучка. Только надо подумать, как ее применять. В большой комнате она ведь бесполезна».
— Да, — Давид положил бусину в конверт и запечатал его. «Однако можно добавлять это в благовония или свечной воск. Конечно, будет не так быстро, но финал, — врач усмехнулся, — останется неизменным».
— Спасибо, — Джон убрал яд и передал Кардозо тяжелый кошелек.
— Вот еще что, — Давид замялся, — я говорил с женой. Она тоже собирается в Новый Свет. Со мной, — добавил врач.
— Понятно, что не со мной, — разведчик наморщил лоб, и вдруг рассмеялся. «С другой стороны, дон Давид, так будет даже достоверней. Я вообще предпочитаю семейных агентов.
— С холостяками бывают ненужные, — он помолчал, — осложнения. Да и с теми, у кого жены не при них — тоже случаются», — нахмурился он.
— Я не собирался изменять жене, — сухо ответил Давид.
Джон вздохнул. «На словах, мой дорогой дон Кардозо, — никто не собирается, только вот на деле — почему-то это происходит сплошь и рядом. Ну что ж, хорошо — тем более, что я вас не в монахи там прочу, — он рассмеялся.
— Я, конечно, ни во что ее втягивать, не намерен, — Кардозо взглянул на разведчика. «Будет сидеть дома, так что не волнуйтесь».
— Ну, тогда пусть учит испанский — она же не знает его, как я понимаю? — поинтересовался Джон.
— Нет, откуда? — пожал плечами врач. «До Святой Земли она в Польше жила».
— Испанский, — повторил Джон. «И с католицизмом ее познакомьте — потому что в церковь-то ей ходить придется, как, впрочем, и вам.
И пожалуйста, дон Давид, я вам уже говорил об этом, и еще раз повторяю — осторожность, и еще раз осторожность. Инквизиция, — она и в Новом Свете инквизиция, они там тоже не дремлют. Я вас туда не для того посылаю, чтобы вы там на костер взошли».
Кардозо улыбнулся. «Да я и сам не хочу так свою жизнь заканчивать. У меня книга не дописана, — он похлопал по высокой стопке листов, — опять же, в Новом Свете — там и болезни другие, и флора совсем иная, чем здесь, у нас — надо будет все исследовать».
— Ну и хорошо, — разведчик поднялся и протянул ему руку. «Значит, в конце июня жду вас с женой в Плимуте. Поплывете вы окольным путем — до Канарских островов вас наше судно доставит, там сойдете на берег, и в Новый Свет уже на испанском галеоне отправитесь. Так безопасней».
— Спасибо, — ответил Кардозо. «И за семью — тоже спасибо. Хотя, — он вдруг усмехнулся, — вы этим прибавили работы моим родителям».
— Почему? — заинтересовался разведчик.
— Им надо быстро моих младших братьев женить — где им в Лондоне наших невест найдешь? — объяснил Кардозо. «Так что сейчас они только этим и заняты».
Выйдя из кабинета врача, Джон вдруг остановился на мосту через Амстель, и, подышав на пальцы, достал конверт.
Мой дорогой! — прочитал он, — «малыш растет и уже пополз. Следующей осенью, когда ты приедешь, маленький Джон, я думаю, уже будет ходить.
Глаза так и остались голубыми — спасибо твоей английской крови, а вот волосы, ты уж извини, темнеют — все же наш сын наполовину итальянец.
Зима у нас тоже холодная, я слышала, что во всей Европе так. Но мы все, же стараемся гулять каждый день, хоть и понемногу. Ты, пожалуйста, будь там осторожней — все-таки война. Когда ты в Лондоне, я за тебя меньше волнуюсь.
Приезжай быстрее, мы тебя ждем и любим, Обнимаю тебя, мой милый, Твоя Вероника
— И все равно ведь, упрямица, не согласится переехать, — подумал Джон, свернув письмо.
«Хотя, конечно, там она мне пока нужнее — пусть она и не работает больше, но знакомства-то у нее остались, и хорошие знакомства.
Конечно, сейчас мальчик маленький, могут и там посидеть, еще года два-три, а потом пусть отправляются в Англию. Мне тоже хочется хоть иногда возвращаться не в пустынный, пыльный дом, а в семью, и сына видеть хочется. Да и Веронику, — он вдруг усмехнулся, — тоже, и еще как».
— Ладно, — он вдохнул свежий, морозный воздух, и оглянулся по сторонам. «Где-то тут я видел аптекаря», — пробормотал Джон и прищурился.
