— А, вон и вывеска. Ну что ж, — он убрал письмо и засунул руки в карманы, — еще одно дельце тут, в Амстердаме, — и пора навестить нашего друга штатгальтера, а то он меня заждался, думаю».
Мон-Сен-Мартен
— Знакомая пуля, — Виллем разогнулся, и, взяв у слуги салфетку, вытер руки. «Хорошо, что она не прошла навылет, а застряла в голове», — он посмотрел на тело.
— Где нашли? — спросил адмирал у главы своей охраны.
— Вот тут, в канаве валялся, — офицер развернул карту. «Если бы не конь его, что прискакал на крестьянский двор неподалеку, мы бы и не заметили труп — над ним сугроб уже намело. А так — больно уж лошадь у него приметная, в округе ее знают. Прочесали все поля окрестные и достали его из-под снега».
— Хоть Кривой Франсуа и разбойник был, — заметил адмирал, все еще вглядываясь в пулю, — однако и разбойникам положено христианское погребение. Вы там отвезите его на церковный двор ночью, — вот, — он отсчитал серебро, — положите кошелек рядом с телом.
«А раньше бы я приказал просто выбросить труп католика собакам, — Виллем усмехнулся, вертя в пальцах кусочек металла. «Умнею потихоньку, пора бы уже, к сорока-то годам.
Штатгальтер бы за меня порадовался. Однако я с мертвыми не воюю — я воюю с живыми».
Точно такую же пулю достали год назад у него из плеча — и пистолет, и владельца оружия Виллем знал очень хорошо.
— Для чего ему девочка? — нахмурился адмирал. «Из-за выкупа? Ерунда, денег у него сколько угодно. И откуда он вообще ее знает? Хотя нет, это понятно — у дона Хуана язык, как помело, это всем известно, он не преминул рассказать своему соратнику о переговорах в Тюрнхауте.
Нет — либо он все это подстроил, зная, что я буду проезжать по дороге, — для того, чтобы выманить меня на встречу и убить — но зачем?
Год назад он меня ранил, потому что это была стычка в лесу, и он просто не знал, кто перед ним. С тех пор мы несколько раз виделись — хотел бы, давно бы уже убил, он же стреляет очень метко.
— Остается только одно, — Виллем вдруг сжал пальцы — до боли, и отбросил пулю.
— Тогда действовать надо как можно быстрее — черт с ним, с риском, пойду сам, без охраны.
Вот же мерзавец, а по виду и не скажешь.
Только ей нельзя говорить, ни в коем случае, а вот кое-что другое, — адмирал вдруг улыбнулся, — это я ей скажу. И сегодня же, перед тем, как отправлюсь в Гент.
— Вот здесь, — показал Теодор Виллему, — здесь другая кладка.
— Правильно, — удивился адмирал, — а ты откуда знаешь?
Они стояли на стене замка, и Теодор ухмыльнулся: «Так видно же. Как тут красиво, — вдруг добавил он искренне. «Словно в Тоскане. А другая кладка — голубые глаза взглянули на Виллема, — это потому что замок атаковали?
— И много раз, — ответил де ла Марк. «А потом отстраивали заново».
— А вы умеете? Ну, атаковать? — спросил Теодор.
— Умею, — Виллем вдруг рассмеялся. «Я, дорогой мой, порты захватывал и крепости брал — такие, как эта».
— Я хочу быть воином, — мальчишка помрачнел. «Но и строить тоже хочу. Не знаю, что буду делать, когда вырасту. А можно, — он помолчал, — я сделаю рисунок замка? Я умею».
— Можно, конечно, — Виллем потрепал его по рыжим кудрям. «А ты бы шапку надел, Теодор — тут все же высоко, ветер вон какой холодный».
— Месье, — сказал мальчик, послушно вытаскивая шапку из-за пазухи, — а что будет с моей сестрой?
— С твоей сестрой, — ответил адмирал, положив ему руку на плечо, — все будет в порядке.
— Я вам верю, — серьезно проговорил Теодор и замолчал. Они так и стояли, глядя на запад, где уже начинало заходить солнце, — мужчина и мальчик.
— Вы знаете, мадам, — Виллем наклонился и подбросил дров в камин, — как звали моего прапрадеда?
— Нет, — она сбросила сапожки и, подобрав под себя ноги, укутала их меховым одеялом.
— Его звали «Арденнский вепрь», — мужчина посмотрел на Марту темными, как каштаны глазами. «Мы с вами сейчас как раз в этих горах, в Арденнах», — он обвел рукой вокруг себя.
«А «Вепрем» он стал, потому, что всегда добивался своего, — де ла Марк помолчал, — как и я».
— И чего вы сейчас хотите добиться? — устало сказала Марта.
— Чего? — Виллем прошелся по залу и вдруг прервался, посмотрев в бойницу. «Идите-ка сюда, мадам'.
Она, прихрамывая, встала рядом.
Над заснеженными склонами, играл чудный, — брусничный, сиреневый, золотой закат. «Какой яркий», — тихо проговорила женщина.
— Так вот, мадам, — он чуть встряхнул русыми, вьющимися волосами, — я же вам говорил — я рыцарь. По рождению и по воспитанию. Моя семья живет здесь уже пять веков. А рыцари, — он улыбнулся, — должны защищать людей. Поэтому я добьюсь того, что дочь к вам вернется — живой и невредимой.
— Однако…, - он помолчал, — есть еще кое-что. Я сейчас еду за вашей девочкой, и хотел вам сказать это на прощанье.
— Что? — ее зеленые глаза казались сейчас совсем прозрачными — как морская вода.
— Я плохой рыцарь, — улыбнулся де ла Марк краем губ. «Я не должен был в вас влюбляться, раз вы под моей защитой, а вместо этого, — он прервался и взглянул ей в лицо — влюбился».
— Даже слушать вас не хочу! — вдруг закричала Марта. «Пока моя дочь в опасности, пока я не знаю, что с ней, я и думать ни о чем другом не собираюсь!»
— Вы очень красивы, когда гневаетесь, — спокойно заметил Виллем. «И вообще — очень красивы. Так вот, мадам, я клянусь привезти вашу дочь сюда. Не будь я де ла Марк».
— А если не привезете? — устало спросила Марта.
Виллем рассмеялся. «Обещаю. Потому что я очень хочу, чтобы моя любовь к вам, мадам, была бы вами разделена».
Гент
Дверь затрещала и соскочила с петель.
— Если ты дернешься, Хуан, — сказал стоящий на пороге мужчина, — я тебе голову прострелю.
Хоть ты и одолжил, у меня пистолет для своей маленькой прогулки по лесам, я нашел еще один. А ну поднимайся, быстро, — Корнель повел дулом в сторону стены.
Дон Хуан послушно встал.
Тео, сжавшись в комок, прикрылась подушкой.
— Меня зовут месье Пьер, — сказал красивый, невысокий мужчина, оглядывая комнату. Увидев разбросанные по столу карты и кубки с вином, он поднял бровь.
— Иди сюда, — он протянул руку девочке. Та помотала головой и разрыдалась.
Петя разозлился, и, взяв девчонку в охапку, не обращая внимания на ее слезы, вынес из комнаты.
— Так, — он открыл дверь своих покоев, — сиди тут. Я тебя закрою на ключ, — вот он, — Петя повертел им перед носом у девочки, — а ключ положу в карман. Вернусь, и поедем к твоей матушке».
— А если не вернетесь? — икнула она, и вытерла лицо рукавом.
— Не было еще такого, чтобы я не возвращался, — усмехнулся Петя. «Где твоя матушка, кстати?»
— Не знаю, — девчонка опять заплакала. «Мы ехали в Антверпен и меня похитили, на дороге».
— Час от часу не легче, — пробормотал Воронцов. «Вот тебе, — он порылся в ящике стола, — иглы и
