пошарила пальцами, ища подушку, Степан подсунул ей руку и успел еще пожалеть об этом — зубы у его жены были острые.
— Почему ты раньше этого не делал со мной? — спросила Маша, нежась на его плече.
— Дурак был, — он зевнул и вдруг сказал: «Какая ты у меня красивая, Марья, — так бы и не выпускал тебя отсюда. А ты, — он лукаво взглянул на жену, — что раньше-то таким не занималась, а?
— Да тоже дура была, — она обняла его и шепнула: «Кажется, поумнели мы с тобой, Ворон, а?».
— Это точно, — он почувствовал, как слипаются у него глаза. «Все», — он повернул ее на бок, и прижался к ее спине. «Спать, долго, и чтобы нам никто не мешал».
Они проспали до вечера в объятьях друг друга, и Марфа, устав гонять детей от опочивальни, просто заперла дверь, что вела в Машины комнаты с лестницы, сказав: «Кто первый туда постучит, тот сладкого за обедом не получит вообще никогда».
— Вы ж уедете летом, тетя Марта, — попытались протестовать близнецы.
— Записку мистрис Доусон оставлю, — ехидно пообещала им женщина.
— Папа, — спросил Майкл, — а почему ты так долго дома?
Степан усмехнулся. «А нравится мне тут, сынок, зачем мне еще куда-то ехать? Ну что, кто мне скажет, каким путем португальцы в Индию ходили?».
Дети сидели на ковре, вокруг большой карты.
— Вот тут, — Ник показал на мыс Доброй Надежды, — на юг, а потом на северо-восток. А ты туда плавал, папа?
— Конечно, — улыбнулся Степан.
— Наш батюшка отсюда специи возит, — Тео посмотрела на Молуккские острова. «Они такие вкусные, прямо вот как тут сейчас пахнет».
— Это сандаловое дерево, — улыбнулся Степан. «Как раз из Индии».
— Хотела бы я туда попасть, — мечтательно сказала девочка, и Степан с болью в сердце вспомнил, как то же самое, когда-то давно, говорила его покойная сестра.
— Рассказать вам про Гоа? — спросил Степан, и потрепал по голове Федора, лежащего на животе с альбомом под боком. «А ты рисуй, так у нас целая книга получится — с картинками».
— Да, да, пожалуйста! — закричали дети.
Лиза оттолкнула рукой ножницы и скривила губы. «Лизонька, девочка моя, — ласково сказала Марфа, — надо немножко постричься. Тогда волосы еще красивее станут. Ну посиди спокойно, доченька».
— Тео тоже стричься не любила? — спросила Маша, удерживая на коленях ребенка.
— Они никто не любят, такие маленькие, — вздохнула Марфа, отрезая кончики длинных каштановых прядей. «Еще хорошо, что дети не в Лондоне растут, там вшей уйма, мы бы сейчас с тобой только и делали, что их вычесывали».
— Дочку хочу, — неожиданно сказала Маша, успокаивая хнычущую Лизу. «Мальчишки — это другое, они вон уже больше с отцом, — она вдруг покраснела, — а девочка при матери будет».
— Да твой Степан с дочкой будет так носиться, что не поверишь, — усмехнулась невестка. «Я вон тоже, у отца родилась, как ему пятьдесят было, дак батюшка меня баловал — куда там!
Ну все, Лизавета, — она поцеловала дитя, — теперь ты еще пуще красавица».
— Марфа, а вы ей будете про мать-то ее говорить? — спросила Маша, все еще краснея.
Невестка быстро подмела пол вокруг кресла, и улыбнулась: «А как же, подрастет — и скажем, чего ж в тайне сие держать».
— Не знаю, — вздохнула Маша, — Степа меня не спрашивает, про, ну..- она замялась и указала на живот.
— Ну и хорошо, — Марфа отряхнула Лизино бархатное платьице. «Не спрашивает — и не надо».
— Мама! — девочка протянула к ней ручки.
— Ну иди сюда, счастье мое, — Марфа прижала ее к себе и вздохнула. «Ох, смотрю на нее и вижу ее мать покойницу — та красивая ж была, и умная какая. Хоша б ты, Лизавета, — она потерлась о нежную щечку девочки, — счастлива была бы».
— Будет, — уверенно сказала Маша, тоже отряхиваясь.
— Кое-кто, я смотрю, уже счастлив, — улыбнулась Марфа, — спать с петухами ложится, и с постели к завтраку только поднимается. Ты осторожнее, Марья, на сносях ты все-таки.
Маша зарделась и вдруг шепнула что-то на ухо невестке.
— Ах вот как, — медленно сказала Марфа и вдруг рассмеялась: «Я до Стамбула и не ведала, что такое делать можно. Спасибо Селиму, обучил».
Маша тоже улыбнулась и сказала: «Ох, Марфа, сейчас бы еще дитя принести и все хорошо будет».
— Да принесешь, куда денешься, — невестка оценивающе посмотрела на ее живот. «Все равно, кажется мне, девочка это. И у меня тоже», — она погладила свой.
— Пойдем, — сказала Лиза, подергав мать за подол. «Мама, ну гулять же!»
— Ну давай, всех соберем, — Марфа подхватила дочь на руки, — и отправимся. Вроде, ветер утих, не так холодно, как с утра было».
— Гулять хочу! — сказала Лиза, когда женщины зашли в библиотеку.
— Так, — сказал Степан, поднимаясь, обернувшись к детям: «Все быстро на конюшню, седлайте своих пони».
— Лизу нам взять? — спросила Марфа.
— Во-первых, — Воронцов наклонился над женой и поцеловал ее в душистые, виднеющиеся из-под чепца волосы, — мы с Марьей пешком пройдемся, — ей это сейчас полезно, и заодно за всадниками нашими приглядим, а во-вторых, ты, Марфа, одень Лизу, пожалуйста, и приведи вниз — мы ее с собой возьмем».
Марфа подняла брови, и, ничего не сказав, вышла вслед за детьми. Степан запер дверь на ключ.
— Что? — спросила жена.
— Ты сядь, Марья, сядь, — посоветовал муж, кладя ей руки на плечи.
— Степа, — она покраснела.
— Десять лет мы с тобой прожили, — сказал он серьезно, вставая на колени перед ее креслом и придвигая ее к себе, — десять лет, Марья, а ты все краснеешь».
— Так день же, — она откинула голову назад и развязала ленты чепца.
— Косы распусти, — попросил он, чуть оторвавшись от ее тела. «День, не день — я ждать не хочу, понятно?»
— Понятно, — задыхающимся голосом ответила она. Вороные волосы хлынули, освобожденные, заполняя собой все вокруг, и она вцепилась зубами в ладонь.
Маша сидела на коленях мужа, привалившись к нему всем телом. Степан внезапно, хмыкнув, посмотрел на синие следы у нее на руке.
— После обеда соберись, — вдруг сказал он, — поедем в Лондон денька на два.
— Зачем? — недоуменно спросила она.
— Я, Марья, — он накрыл руками ее тяжелую грудь, — хочу с тобой один побыть, вот зачем.
Послушать», — он усмехнулся.
— Услышишь, — пообещала жена.
— Дай ее мне, тяжелая же, — сказал Степан, когда они вышли во двор. Лиза уютно устроилась на руках у дяди и Ворон поцеловал ее в щечку.
— Большой, — сказало дитя, оценивающе посмотрев на него.
— Да уж побольше твоего батюшки, — улыбнулся Степан.
— Папа, — грустно проговорила девочка. «Когда папа?».
— Скоро уже, — пообещал Степан. «Уж не родит твоя матушка без него, не бойся. Марья, — он посмотрел на жену, — а тебе срок когда?».
— Да вот уж дней через пять, думаю, — ответила жена. «Живот-то опустился, сам видишь.
Степа, а кто ж теперь на твоем корабле пойдет, ежели ты дома останешься?».
— Молодому Рэли придется, — расхохотался Степан. «Ну ничего, я тоже в его возрасте стал кораблем
