указывать, что мне делать — сам разберусь».
— Если ты считаешь, что она после этого…, - начал Джон, но, увидев лицо Фагота, махнул рукой: «Прости, глупость сказал».
— Это точно, — ехидно отозвался Бруно. «А что касается пера — ты же сам утверждал, что в этом деле важен, прежде всего, ум. А с ним у меня, сам знаешь, все в порядке».
Когда они уже были в седле, Джон повернулся к Бруно:
— Ты еще не забыл свои монашеские дни?
— Нет, конечно, — усмехнулся итальянец. «Могу быть доминиканцем, могу — францисканцем, кем надо — тем и буду».
— А как насчет не монашеских? — поинтересовался разведчик, ожидая, пока им откроют ворота, что вели на улицу.
— Ты не крути, а скажи прямо, — сердито ответил Бруно. «Там что, соблазнить кого-то надо будет?»
— Может быть, — задумчиво проговорил Джон, вспомнив то, что ему рассказывал Корвино.
— Ну, вот видишь, — рассудительно заметил Джордано, — не зря я с тобой поехал.
Джон скептически окинул взглядом Бруно.
— На себя посмотри сначала, — обозлившись, проговорил итальянец. «Сам знаешь, с головой у меня все в порядке, а, больше, собственно, ничего и не требуется».
— Ладно, — вздохнул разведчик, — по дороге расскажу тебе об этой даме.
— Мама, — сказала Тео, заходя в комнату, — там из книжной лавки заказ доставили.
— Вроде не покупали ничего, — удивилась Марта, и, осторожно прикоснувшись губами ко лбу наплакавшейся, заснувшей Вероники, спустилась вниз.
Теодор уже распаковывал связку книг. «Начала» Евклида! — ахнул мальчик. «И тут записка.
Тео, смотри, для тебя тоже есть книга. Стихи, — презрительно добавил брат.
Марфа раскрыла Ars Magnа, и, отойдя к окну, прочитала:
«Милая Лиса!
Поскольку я все-таки итальянец, я решил, что нашему общему другу в Риме без меня не обойтись. Не волнуйтесь, с вашим мужем все будет в порядке. Не знаю, вернусь ли я еще в Лондон. Если мы с вами больше не увидимся — примите мою искреннюю любовь и почтение.
И помните про то, что зачастую, стоя на берегу, провожая взглядом, уходящие в ночь корабли, мы и не догадываемся о том, что их капитаны точно с такой же тоской смотрят на землю, оставшуюся вдали.
Вот как я сейчас, милая моя Лиса.
Ваш друг, Фагот.
P.S. Вы, теперь будете придумывать новые шифры, и вам пригодится труд Кардано.
— Мама, а куда уехал синьор Бруно? — спросила ее Тео, не отрываясь от книги Спенсера.
— На континент, — вздохнула Марфа, и, закрыв Ars Magna, сказала: «Миссис Вероника плохо себя чувствует, а мне надо поработать. Последите за младшими, когда они проснутся, хорошо?»
Она заперла дверь кабинета, и, положив книгу на стол, сжав пальцы, сказала: «Господи, вот теперь я еще и за него тебя прошу. Пожалуйста, Господи».
Над Тестаччио повис низкий, серый, зимний туман. Лавки мясников уже закрывались, кошки растаскивали по рынку подгнившую требуху, крысы копались в нечистотах, наваленных на задних дворах.
— Вот сюда, — сказал Джон, и, обойдя горку кишок на камнях, толкнул низкую дверь таверны при бойне. Внутри было шумно, и тепло. Джордано подышал на пальцы и спросил: «Зачем мы здесь?».
— Я хочу есть, — Джон сел спиной к камину и блаженно потянулся. «Такой шторм — не самое приятное дело, а потом еще ночная дорога под дождем. Сейчас закажем лучший в Риме обед, выпьем, а потом можно будет поговорить. Тем более еще один человек подтянется».
— Кто? — поинтересовался Бруно.
— Увидишь, — Джон щелкнул пальцами.
— Давненько, синьор, — одноглазый хозяин смел крошки с деревянного стола им на колени и спросил: «Как обычно?».
Разведчик только кивнул головой.
Принесли две бутылки красного и две порции бычьих хвостов с морковью и сельдереем, в винном соусе. «Вино из Апулии, молодое, не пожалеете, а вот ложка только одна, синьоры», — извинился хозяин. «Не в почете они у нас, сами понимаете».
— Держи, — разведчик протянул ложку Джордано. «Я пальцами».
Они уже распили одну бутылку, когда из темноты раздался высокий, с ленивым, наглым развальцем голос: «Мое почтение, синьоры».
Невысокий, светловолосый юноша сел, не дожидаясь приглашения, и откупорив вторую бутылку, выпил из горлышка.
Джордано заметил, что руки человека испачканы в крови.
— Овцу резал, — ухмыльнулся тот, показав полный рот белоснежных, крепких зубов.
«Покормите за казенный счет, или мне опять свои деньги тратить?».
Джон махнул рукой хозяину.
— Вот ключи, — юноша выложил на стол связку. «Место отличное, тихое, грязновато, конечно, но вам там не век оставаться. Два выхода, понятное дело».
Принесли еще порцию хвостов.
— В общем, так, — сказал юноша, обсасывая кости, и выплевывая их на стол, — синьор Бонкомпаньи сейчас в своем новом владении, герцогстве Сора-и-Арче, до конца зимы. Папа ему купил земли и титул за сто тысяч золотом. Ну а синьора Бонкомпаньи пока тут, скучает.
Поскольку с поста коменданта замка Святого Ангела синьора Джакомо никто не смещал, то и печать, соответствующая у него имеется. Могу даже сказать, где она лежала месяц назад.
— Я же тебе запретил…, - угрожающе сказал Джон.
— Не дурак же я, — зевнул юноша, — мне еще тут работать. Нет, я со своими людьми просто проверил дом, пока синьора навещала своего, — он рассмеялся, — свекра, Его Святейшество.
Кстати, — он порылся в кармане, и вытащил мешочек, — вот оттиски печатей курии. Папской нет, к сожалению, — он скорчил уморительную гримасу.
— С этим понятно, — Джон спрятал печати. «Вот синьор Джордано, его надо будет представить синьоре Бонкомпаньи».
Бруно недоверчиво посмотрел на оборванца. Тот рассмеялся: «Ждите меня завтра на Кампо деи Фиори часам к десяти утра, и оденьтесь приличней. Есть во что?».
— Найдем, — кивнул Джон. Юноша поднялся и протянул руку Джордано: «Рад знакомству. Меня зовут синьор Франческо. До завтра, счастливо оставаться».
— У него хороший говор, — после долгого молчания заметил Бруно. «Уже почти местный».
— Ничего, еще годик тут побудет — Джон поднялся, — и его окончательно будет не отличить от коренного римлянина. Он славный мальчик, молодой просто. Мы с его отцом друзья».
Он почувствовал холод и с наслаждением окунулся в него. Было словно тогда, на Груманте — лед, бесконечный, на все стороны света, лед, снег, и северный, резкий ветер. Губы раскрылись, и он глотнул текущую по лицу воду.
Голову пошевелили. «Еще ведро», — приказали откуда-то сверху. Следователь присел и сказал: «Должен заметить, синьор Корвино, молчать — не в ваших интересах».
— Отчего же? — лазоревый, заплывший от побоев глаз открылся. Петя откашлялся и выплюнул комок крови. «Зачем мне себя оговаривать? А, поскольку на все ваши вопросы я ответил еще тогда, когда мы с вами разговаривали в более приятной обстановке, то мне и остается только молчать».
Принесли еще воды. «Какая она сладкая», — подумал Петя. «Сколько я уже не видел неба — второй месяц? Да, тут ведь тоже подземелье, просто повыше немного. Там уже зима на дворе».
— Продолжим, — сухо сказал следователь. «Мы остановились на том, кто вас представил Хуану Австрийскому.
— Герцог Альба, — сказал Петя, рассматривая серые камни потолка. Чадили, трещали факелы.
