— Поднимите его, — приказал следователь.
— Я и сам могу, — зло отозвался Петя, и с трудом, придерживая вывихнутую левую руку, встал.
— Привяжите его к креслу, — велел мужчина, перебирая инструменты, разложенные на столе.
«Сейчас мы более подробно поговорим обо всем этом, синьор Корвино. Не хотите сразу признаться?».
— Мне не в чем признаваться, — пожал плечами Петя, глядя на то, как раздувают огонь в переносном очаге.
«А ведь Джованни молчал», — вспомнил он. «Ты соберись. Осталось немного. Скоро они получат показания Фарнезе и после этого отрубят мне голову. Надо просто потерпеть».
— Давайте, — кивнул следователь, и отошел подальше.
— Синьор Джордано! — услышав знакомый голос, Бруно обернулся. Невысокий, светловолосый, изысканно одетый юноша, улыбаясь, пробирался через гомонящую толпу — с утра на Кампо деи Фиори торговали цветами и фруктами.
— Синьор Франческо! — Джордано удивленно хмыкнул. «Надо сказать…»
— Тихо, — юноша, иронически улыбаясь, приложил палец к губам. «Там, за Тибром, тоже нужно бывать — очень полезное место, прекрасные знакомства можно завести. А вы неплохо одеты, — Франческо оглядел его с ног до головы. «Для ученого, я имею в виду».
— Это Джона камзол, — сердито сказал Джордано. «Я обычно не обращаю внимания на вещи».
— Не сомневаюсь, — ухмыльнулся Франческо и сказал: «Давайте, купим даме букет».
Он вернулся с большой охапкой фиалок и весело заметил: «У синьоры Констанцы как раз голубые глаза».
— Неаполитанские — внезапно проговорил Джордано. «Сейчас, зимой, их с юга привозят. Я ведь оттуда родом».
— Я этого не слышал, — сердито отозвался юноша. «Вообще, чем меньше я о вас знаю, тем лучше».
— Почему? — они медленно шли по виа деи Капеллари.
— Потому, — Франческо приостановился, — что, если меня арестуют, синьор Джордано, то будут задавать вопросы. А если я не буду знать на них ответов, для всех будет лучше, поверьте.
Поэтому-то я и не имею права делать что-то…, - он помолчал, — опасное.
— Вы с нашим общим другом приехали и уехали, а мне тут оставаться. Дом, оттиски печатей, знакомства — этим занимаюсь я, а уж все остальное — на вас. Прошлый резидент десять лет спокойно проработал, а все равно — плахи не избежал. А я только год тут, не хотелось бы умирать так быстро.
В серых глазах юноши играли искры смеха.
— Вам сколько лет? — внезапно спросил Джордано.
— Двадцать три, — ответил Франческо и улыбнулся. «Как говорит наш общий друг, у меня еще все впереди».
— А почему, — спросил Джордано, когда они свернули на виа Пеллегрино, — вы не сделали оттиск печати Бонкомпаньи еще тогда, месяц назад?
— Да кто же знал? — пожал плечами Франческо. «Мы думали, Корвино пожурят и отпустят, а видите, как получилось. Вообще, — юноша приостановился, — все это дело, уважаемый, надо закончить как можно быстрее. Я синьору Констанцу имею в виду. А то Корвино, конечно, человек крепкий, но пытка есть пытка. Он ничего не скажет, но все, же лучше не рисковать.
— А вы с ним знакомы? — поинтересовался Бруно.
— Вам бы я тоже посоветовал меньше задавать вопросов, — сухо ответил Франческо. «Царь Соломон все же был прав — во многих знаниях — многие печали. Нам сюда», — он постучал в высокие, отделанные медным литьем, двери особняка Бонкомпаньи.
— Синьор Франческо — высокая, тонкая, золотоволосая девушка быстро спустилась по лестнице. «Как мило, вы принесли мне букет!», — она вдохнула запах. «Мои любимые», — девушка чуть покраснела, и Джордано подумал, что румянец на ее белых щеках похож на первые, еще робкие лучи рассвета.
— Я буквально на мгновение, синьора Констанца, — раскланялся Франческо. «Спешу в курию, мой патрон не любит, когда его помощники опаздывают. Я вспомнил, вы говорили, что хотели бы привести в порядок библиотеку?»
— Да, — вздохнула Констанца. «С этим переездом все перепуталось, руки не доходят расставить книги, как положено». Она заправила непокорный локон под унизанную жемчугом сетку.
— Разрешите вам представить — синьор Джордано, мой приятель, ученый, — улыбнулся Франческо. «Я подумал, что он может вам помочь».
— Как мило с вашей стороны, — сказала девушка. «А у нее не голубые глаза», — подумал Бруно.
«Какой же это цвет? Да, лаванда. Голубовато-серые, вот»
— А я вас покидаю, с тоской и болью в сердце, — юноша вздохнул и добавил: «Пора вернуться в пыльные коридоры канцелярии Его Святейшества».
— Приходите, синьор Франческо, вы же знаете, я всегда вам рада — радушно сказала Констанца на прощанье.
— А вы что за ученый? — внезапно спросила она, когда дверь за Франческо захлопнулась.
Джордано почувствовал, что краснеет.
— Астроном и философ, — неохотно ответил он. «Еще математик».
— Ну пойдемте, — Констанца подхватила юбки и повернулась, — покажу вам библиотеку.
— У вас много книг, — сказал Джордано, оглядывая сваленные в беспорядке томики.
— Я люблю читать, — девушка опять покраснела. «Мой муж всегда в разъездах, что еще остается делать?»
— Ты там с ней не церемонься, — хмуро зевнул Джон. «Судя по тому, что рассказывал Корвино, особо уговаривать синьору Констанцу не придется. Да тебе, собственно, всего и надо-то — печати Бонкомпаньи и образец его почерка с подписью. За один раз все можно сделать».
— Как-то это все же…, - Джордано замялся.
Разведчик усмехнулся. «Да она тебя выбросит из головы на следующий день, не волнуйся. У таких женщин все просто. Не забывай, если у нее был один любовник, то может быть и второй».
— А что читаете? — Бруно вдохнул знакомый запах — пыль, бумага, типографская краска, и еще что- то странное, свежее, будто ветер с моря.
Он вдруг вспомнил, как ребенком, с другими мальчишками, ловил рыбу в их деревне под Неаполем, и улыбнулся.
— Думаете, женщины предпочитают поэзию? — сердито ответила Констанца.
— Ну отчего же? — девушка взглянула в его темные, смешливые глаза. «Какой он некрасивый», — подумала она. «Нет, — продолжил Джордано, — я, например, знаю женщину, которая отлично разбирается в математике. Если бы она была мужчиной, она бы давно лекции в университете читала».
— Она, наверное, не замужем, — свысока улыбнулась Констанца.
— Нет, ошибаетесь, — Бруно стал разбирать книги. «Она замужем, у нее пятеро детей, она ведет хозяйство, и отлично готовит».
— Да вы в нее влюблены, — рассмеялась девушка.
— Не отрицаю, был, — Джордано хмыкнул и сдул пыль с небольшого, переплетенного в телячью кожу тома. «Читали?» — кивнул он на книгу.
— Еще в детстве, — рассмеялась Констанца. «Gal ia est omnis divisa in partes tres, quarum unam incolunt Belgae,aliam Aquitani, tertiam qui ipsorum lingua Celtae, nostra Gal i appel antur. Hi omnes lingua, institutis, legibus inter se different», — процитировала она. «Это все читали, синьор Джордано».
— Вас учили латыни? — удивился он.
— Да, — она чуть вздохнула. «Я люблю историю, она очень интересная. А вот астрономию я совсем не знаю».
— Давайте я вам расскажу, — внезапно предложил Джордано, глядя на ее розовые, нежные губы.
— Принес? — Джон, не глядя, протянул руку.
— Я с ней только сегодня познакомился, — возмутился Джордано, раздеваясь. «Холодно как
