остальное».
Матвей вздернул красивую бровь. «Да я и не сомневался, Иван Васильевич, ты ж у нас мужик боязливый, за престол царей московских волнуешься. А чем я не регент? — он внезапно рассмеялся. «Да и кровь у меня не хуже твоей, я варяжских князей прямой потомок, по батюшке, и византийских правителей — по матушке моей».
— Ты мне свое родословие в Разбойном Приказе на дыбе будешь перечислять, сука, — зло сказал государь. «Вот же вы, Вельяминовы, если служите, — то до конца, до смертного часа, а уж если предаете — так тоже с потрохами».
— По-другому не обучен, — Матвей передал успокоившегося ребенка Пете и взял саблю.
— Положи, — тяжело сказал царь, и, прошагав к двери, распахнув ее, крикнул: «Все сюда! И клещи с конюшни принесите, найдите какие-нибудь!».
— Нет, нет…, - забилась на полу Маша. «Нет, не надо, прошу вас, не надо! Марфа Федоровна!», — отчаянно закричала она.
Марфа смотрела поверх ее головы — на Петю. Тот морщился, растирая левую руку.
— Матвей Федорович, — Маша валялась на полу. «Пожалуйста!».
— Я, дорогая моя, отсюда прямиком на кол у Троицкой церкви отправляюсь, — улыбнулся Матвей, которому стрельцы связывали руки. «Вон, Петра Михайловича проси, хоша ты его и семью его чуть на казнь не обрекла, однако он у нас мужик добрый».
— Петр Михайлович, — косы Маши растрепались, — я не…, - она растянулась ничком на полу.
— Вот что, государь, — тихо сказал Воронцов, — у себя в Кремле, али в Разбойном приказе что хотите, то и делайте. А здесь мой дом, и никому тут резать языки я не позволю.
Царь тяжело, долго молчал.
— Думал я, — наконец, сказал он, — что у вас Степан Михайлович один такой был бесстрашный.
А ты, Петр, как я посмотрю, тоже ничего не боишься. Здесь моя земля, что хочу, то и творю! — заорал царь.
— Да уж оно и видно, — ядовито заметил Матвей, усмехнувшись.
Царь вдруг сорвал с пальца алмазный перстень и бросил Пете: «Ты уж не держи на меня зла, Петр Михайлович, ошибка с тобой вышла».
Кольцо прокатилось по полу горницы, переворачиваясь, и застыло у ног Воронцова. Тот даже не потянулся поднять его.
— Этих двоих, — царь указал на Машу и Матвея, — в Разбойный приказ. Я следом приеду.
Маша застонала — низко, горько, отбиваясь от стрельцов. «А ну тихо», — приказал царь, перетянув ее плетью по спине.
Матвей внезапно обернулся на пороге и коротко сказал: «Марфа».
Та кивнула, глядя в ореховые глаза брата и, чуть улыбнувшись, проговорила: «Да хранит тебя Господь».
— А эту куда? — спросил начальник караула, глядя на тихо плачущее дитя. Девочка потерла синие глазки и горестно сказала: «Мама! Где мама?»
— В прорубь суньте, и вся недолга, — распорядился царь, и подошел к Пете: «Дай ее сюда».
— Государь, — тихо сказала Марфа, — в монастырь ее отправь, вместе с матерью, зачем грех на душу брать, то ж дитя невинное?».
— Она мне еще советовать будет, — царь посмотрел на все еще кровоточащую щеку Марфы.
«Что ты, Марфа Федоровна, смелая, то, я давно знаю, однако ты место свое помни», — выругался царь.
Марфа стояла, положив руку на живот, чувствуя, как толкается ребенок.
— А если я тебе за жизнь ее, — Вельяминова кивнула на девочку, — в дар кое-что отдам?
— Да что ты мне отдать можешь? — Иван Васильевич рассмеялся. «Мне, государю московскому?».
— Сибирь, — тихо ответила Марфа, глядя прямо в глаза царю.
— Уехали, — Марфа высунулась в окно. «Господи, спасибо тебе!», — перекрестилась она, и, обернувшись, охнула: «Петька, что такое?».
— Ты меня наверх отведи, — попросил муж, опускаясь в кресло. Марфа встала на колени рядом с ним. «Петька, — сказала она, — у тебя и пальцы посинели. Ты дыши, дыши, пожалуйста!».
Она широко распахнула ставни и крикнула: «Федор, Федосья!»
— Батюшка! — застыл на пороге мальчик.
— Отцу помогите в опочивальню подняться, уложите его, я приду сейчас, — распорядилась Марфа, и, накинув шубку, как была, в домашних туфлях, выбежала на двор.
— Марфа Федоровна! — кинулась к ней ключница.
— Приберите тут все, — Марфа указала на трупы стрельцов, — и плотников позови, ворота заделать.
Тот, кого она увидела из окна, в проломе ворот, стоял на другой стороне Воздвиженки.
— Боярыня, — тихо сказал юродивый, — я видел все. Если что надо вам, так я все сделаю.
Марфа наклонилась к его уху и тихо прошептала что-то. Тот кивнул головой и так же тихо ответил: «Опосля вечерни за милостыней зайду». Марфа, оскальзываясь на растоптанном снегу, побежала обратно в усадьбу.
— До пострига пусть тут сидит, — распорядился царь, брезгливо глядя на валяющийся на полу, окровавленный язык. «И десять плетей ей каждый день давайте, бляди этой». Маша Старицкая, выгнувшись от боли, билась на полу.
— А чадо ее что? — спросил палач.
— С ней пусть пребывает, — кивнул царь на Машу, — коли не сдохнет, значит, на то Божья воля.
А теперь к Белому Соколу отведи меня, ино поговорить мне с ним охота, по-дружески, по старой памяти».
Он приехал в Кремль, и сразу прошел в опочивальню к жене. Та расчесывала черные, падавшие ниже бедер волосы. Иван Васильевич грубо выхватил у нее гребень и велел:
«Рубашку сними». Та медленно потянула вверх шелк. Царь нетерпеливо рванул Марью к себе, тонкая ткань затрещала, и он, толкая жену к ложу, усмехнулся: «Ну, цельную ночь сейчас подо мной пролежишь».
Уже потом, повернув ее к себе спиной, он шепнул: «Нашелся твой нареченный, Матвей Федорович, Марья. У Троицкой церкви уж помост зачали строить, а завтра там кол поставят, куда и сядет он. А ты смотреть на это будешь, поняла?».
Нежные, острые лопатки застыли, — ровно камень, и Марья тихо сказала: «На все воля твоя, государь».
— Иди сюда, — Марфа тяжело, придерживая живот, опустилась за стол, на котором были разложены счетные книги.
Федосья устроилась рядом. «Значит, так, — сказала мать, — сама знаешь, мне сейчас с твоим отцом быть надо. Да и, — она на мгновение прервалась, — другие дела у меня есть. Посему пока что ты хозяйством управлять будешь, поэтому слушай меня и не перебивай».
— Матушка, да я не сумею, — ахнула девушка. «Тут дворни одной полсотни человек, да и не знаю я сих дел».
— Значит, узнаешь, — ответила мать. «Перо бери, пиши». Она потерла пальцами виски и сказала: «До рассвета из подмосковной молоко привозят, иные припасы, — надо встать, проверить, — все ли свежее, и с возами передать грамотцу — что тебе на следующую неделю понадобится».
— А что мне понадобится? — открыв рот, спросила Федосья.
— Сие мне неведомо, — ехидно ответила мать, — однако ж семья должна три раза в день трапезовать, и дворня — два раза в день. Постные дни напоминать тебе, или же знаешь?
— Знаю, — покраснев, ответила Федосья.
— Ну вот и садишься каждую субботу с ключницей, она тебе отчет дает — сколько было привезено, сколько на рынке куплено, сколько съедено, и решаешь — чем семью и людей дворовых кормить на неделе. Далее…, - мать вздохнула. «Что там по белью, али одежде — Лизавета тебе поможет, у нее руки из нужного
