Мораль, выдаваемая за общечеловеческую – мне позволено абсолютно все, на остальных – наплевать, не свойственна этим детям природы. С точки зрения «общечеловека» – все только для него. А такой вот Чака, или «мамонтенок» – готов заслонить собой свое племя, пусть он грязен, и неважно, пардон, пахнет, не имеет представления о высоких материях, — он мне как-то ближе. По духу.
У меня рождается идея, как распорядится свалившимся на голову богатством в лице аж двадцати пяти юных лоботрясов. Надо их энергию направить в мирные цели. Как завещал нам Аль Капоне: «Не можешь победить мафию – возглавь ее».
Быстренько выстраиваю на поляне незадачливых мамонтят. С помощью Оленя, Кремня и Кима разъясняю следующее.
— Вы, недостойные, приняты в племя Рода на испытательный срок, — капаю в подставленный Леной горшок с водой каплю своей крови. Лена обносит мамонтовую фауну по кругу, заставляя каждого отпить по глотку, одновременно срезая путы с тех, кто еще повязан.
Обращаюсь ко всем. Вы все – и люди Кремня, и сыновья Мамонта – теперь «одна племя и одна кровь.» Пока я вас не отпущу – нам идти и жить вместе, вместе охотиться. Кто задумает уйти, оставив племя – кровь вскипит в его жилах, и мой тотем – Игорь довольно лыбясь дует в «дуделку», и на поляне разносится подтверждающий рев – сожрет отступника. Все свободны.
— Дружба, жвачка, хинди-руси-бхай-бхай! — это уже вставляет свои пять копеек Антон (длина автострады у меня в уме увеличивается еще на десяток метров). Умеет, зараза, опошлить любой торжественный момент.
«Принятые в пионеры», за исключением нескольких унылых рож, воинственно вопят «баррра», наверное полагают, что теперь имеют полное право на этот крик, разметающий превосходящего противника, как сухие листья. Все. Торжественная часть окончена. Теперь надо разобраться с унылыми рожами, дополнительно «накачать» вновь принятых обещаниями и демонстрацией материальных благ, что они получат, если будут лояльными вновь обретенному племени, объяснить условия пребывания на острове.
«Унылые» – это парни с поломанными конечностями. Их можно понять – в первобытном мире сломанная рука, если неосторожный чудом оставался жив, а не умирал, к примеру, от гангрены – трагедия. Ее владелец уже не охотник, не рыбак, не добытчик, в общем. Если племя оставит несчастного у себя – его удел вместе с женщинами заниматься посильной работой в стойбище. Для настоящего мужчины – настоящая и трагедия. Успокаиваю их, заявляя, что лубки, которые стягивают их шаловливые конечности, посмевшие поднять камни и копья на великих нас – это дар духов, который поставит их в строй, без следов от ран. Надо только не снимать повязки, не беспокоить рук и через луну будут их лапки как новые.
Дальше мы шли почти без приключений, если не считать дождей, превративших наш путь в унылое шествие под холодными струями, бьющими со всех сторон. Однако, никто не простудился, через четыре дня мы вышли к берегам озера.
Глава 21
Дома!
Нет места милее родного дома
Берег было не узнать. На пляже появились причальные мостки для пирог, на острове кипела жизнь и увеличилось количество дымов – жизнь, как видно – кипела во-всю. Заметившие нас дозорные на берегу острова, прыгали и орали, видно было ужимки и прыжки замечательно, слов же было не слыхать. Расположившись табором на галечнике, стали ожидать транспорт с острова Веры.
Я так и не поговорил с Антоном, и часто ловил его напряженно-ожидающие взгляды искоса – дескать, какие плюхи ожидают меня от дражайшего Дмитрия Сергеевича? Подозвав к себе красавца, решил устроить ему предварительную головомойку за проявленную самодеятельность.
— Антон. Во время нашего похода ты проявил и смелость, и находчивость, за что тебе огромная благодарность. В моменты, когда нужно было действовать без промедления, ты действовал выше всяких похвал, хотя мне за тебя было порой просто страшно. Но! Черт тебя побери! С какого такого перепугу ты, засранец, лезешь в мою личную жизнь! Кто тебе позволил объявить меня мужем Эльвиры, и вообще что ты себе позволяешь – племя Рода! Великий вождь Дмитрий ибн Сергеевич, мля! А то, что ты материться научил Оленя? Или ты забыл наше общее решение о нецензурной брани? Мы сюда провалились, но не тащить же нам с собой всю грязь, в том числе словесную. Из наших времен! Значит так. Перед Эльвирой Викторовной будешь объясняться, и извиняться сам. А объем работ по благоустройству я тебе определю по прибытии, чтобы отучить твоего врага – твой длинный язык – лезть во все места вперед мозга. Я даже знаю, кто тебе поможет в этом благородном деле. Твой дружок – Болтливый, блин, Олень! Ясно?
— Ну, Дмитрий Сергеевич! Я согласен, что малость того, погорячился… Не надо было Оленя учить ругаться… Но это он – сам, клянусь, я не виноват, что к нему все липнет, я только раз послал Игореху – он ко мне докопался, а тут этот… вундеркинд… зараза… Докопался: «А че это значит, да куда идти…». Ну, я и разъяснил, куда и когда это говорится – мол, если тебя достали родственники, можно их отправить пешим эротическим маршрутом в дальнее путешествие… Ну, он и запомнил, а племя Мамонта – знаете, они родня, хоть и воюют по каждому поводу и без, мамаша Оленя – тоже вон мамонтиха! И применил при случае. А до Елки, то есть пардон, Эльвиры Викторовны… Ну, Дмитрий Сергеевич! Но мы же все видим как вы смотрите на Эльвиру, а больше того – как она к вам относится… Чуть что – ах, Дмитрий Сергеевич… Вот Дмитрий Сергеевич! Да он святой! Да я бы вас всех уже перебила, а он ещё терпит! Да вы… Девчонок наших спросите, они-то ей ближе. Вот! И племя у нас давно самое настоящее… атланты ли… Саблезубые… Да хоть мохнозадые – эти первобытные только племя уважают, просто человек для них – это хорошо, но лучше – если за ним – могучий род, его семья, чем больше взрослых сыновей у него, дочерей там – тем лучше, тем более он велик, раз сумел их довести до взрослого уровня! Вот я и сказал… Вы же сами… А что, вы против?
— Да нет, не против, конечно… По части детей все верно – все вы мои, куда я от вас…
— Ну вот, — обрадовалась мелкая зараза, — значит и в остальном согласны, и с Эльвирой объяснитесь, она ваще по вас сохнет, и всем хорошо будет…
— Стоп-стоп- стоп. Мои личные отношения – мое личное дело. Точка. Великий шелковый путь вам с Оленем мостить все равно – в целях нравственного совершенствования…
— А альтернативу?
— Что альтернативу?
— Ну, вы всегда говорите, что любому деянию может быть предложена разумная альтернатива… Например, мы готовы ходить целый месяц на охоту… или дополнительно позаниматься с новичками…
— Ты еще внеплановую рыбалку удочками предложи! И дополнительную порцию на обеде как вид особо изощренного истязания. Альтернативы тебе не будет. С завтрашнего дня, в свободное время, от забора – и до упора. Я все сказал.
— Млинннн! Олень! Олень, твою… Виноват, Дмитрий Сергеевич! Олень, ходи моя сторона, скотина безрогая, но разговорчивая, я тебя сейчас обрадую!
И сладкая парочка удаляется, что-то бурно обсуждая. Ну, и где тут авторитет педагога? Ни капли раскаяния в раскосых хитрющих глазах. Ко мне подходит его брат, и интересуется, что же мы так бурно обсуждали? Буркнув, что пусть узнает у любимого младшего братца сам (Антон на целых пять минут младше, по поводу чего до сих пор идут бурные прения между братанами), и сам его воспитывает, но – не помогает ни в коем случае, удаляюсь.
Дел еще прорва – подготовить к путешествию по воде людей, только пивших эту воду, и не понимающих, как можно по ней плыть, не будучи, к примеру, уткой или бревном, или рыбой, на худой конец – задача не тривиальная.
Замучавшись объяснять порядок действий на плоту, поручаю эту сверхзадачу моим ребятам. И снова
