— Так ты и вправду не знал ничего?
— Все я знал. Думаешь, преподы меня потом слушали? Ну, я обиделся — и наговорил… гадостей. Про то, что сегодня первое апреля и если у кого-то с юмором нелады…. Хорошо высказался, в общем. Меня и фьють, — Дима выразительно махнул рукой. — попросили.
— Из аспирантуры? Ничего себе…
— Все к лучшему. Зато теперь у Сергея Викторовича соискателем работаю. Тоже вариант. Правда, были проблемы с исследованием: то все уже открыто, то ничего доказать не получается. А тут ты подвернулся, ходячее белое пятно. Исследуй — не хочу. Куча новых фактов: мне — на кандидатскую, Дроботецкому — на докторскую. Ничего, что я так откровенно?
— Да ладно… чего уж там… — неуклюже ворочая языком, промямлил я, внезапно ощутив себя тем, кем я теперь и являюсь: лабораторной крысой. Никто ж не заставлял, самое интересное.
— Ну, пошли, что ли?
Начинающий исследователь смотрел на меня так целеустремленно, что у меня не хватило духа послать его подальше и дать деру.
Я покорился:
— Пошли.
Дима ввел меня в небольшой медицинский кабинет. Открыв застекленный шкаф, извлек оттуда подставку с пробирками, пипетку и одноразовое лезвие в пока еще запечатанной упаковке.
Вооружившись этими предметами, лаборант затребовал мою кисть. Взявшись за безымянный палец, отработанным движением проткнул кожу. Пипеткой собрал выступившую капельку крови… и растерянно уставился на абсолютно целый палец: ранка исчезла.
Дима поскреб в затылке. Решительно сжал губы и снова потянулся к пальцу лезвием. Секундой позже я сообразил, почему у него такой странный взгляд, но было поздно: располосованный во всю длину палец заливал кровью поверхность стола.
Напрочь игнорируя мои вопли, экзекутор схватил трубочку и успел-таки взять требуемое количество крови, прежде чем рана затянулась.
— Есть! — удовлетворенно заявил он, сливая кровь в пробирку. — Не ожидал такого, честное слово. Я, правда, много чего думал насчет тебя. Кстати, все хочу один опыт провести. Жди здесь!
Повелительно бросив последние слова, он вскочил со стула и выбежал из комнаты. Надо полагать, за медицинским реквизитом. Ну, мое дело маленькое: сказано ждать — будем ждать.
Дима вернулся минут через пять. Протягивая мне растопыренную пятерню, властно потребовал:
— Дай руку!
Пожав плечами, я подчинился. Лаборант сдавил кисть в крепком рукопожатии. Ладонь пронзили тысячи раскаленных игл, дошли до сердца.
Заорав, я отдернул покрывшуюся волдырями руку; зажав ее между колен, повалился на пол.
Надо мной стоял Димка и повторял:
— Я не хотел. Я не хотел.
Глава 25
— Что ты со мной сделал? — простонала с пола жертва науки.
— Кешка, держись, я щас! — выкрикнул побледневший исследователь и выскочил из кабинета.
Что он еще придумал? Гадюку притащит? В далекой стране я видал такие опыты! Нашли суслика для вивисекции!
Но деваться было некуда. Ждал. Было больно, очень больно. Несчастная плоть никак не восстанавливалась. Больше того, волдыри почернели, сжались в уродливые струпья. Кто мог предположить, что простое рукопожатие так на меня подействует? Кстати, а когда мы здоровались в машине, все прошло нормально.
Топоча, в помещение ворвался Димка с трехлитровой банкой в руках. В банке шумно плескалась вода.
Минуту! Кто сказал вода? Может, кислота? Я помню эти угрозы! Правда, для кислоты больше подходит пластмассовая тара…
— Суй сюда руку! — приказал лаборант.
Ищи дурака! Я категорично замотал головой.
— Да вода там обычная, из-под крана! Суй, говорю!
Помогая себе левой рукой, я осторожно погрузил в жидкость обожженную кисть.
— Да ты побультыхай там, пошевели рукой! — командовал Димка. — Пусть эта зараза с тебя смоется.
Я устроил в банке водоворот. Стало немного легче.
— Какая зараза? Чем ты меня так?
— Аа… э… — сказал экспериментатор. — Это чеснок. Хотел проверить… доказать, что сказки врут.
Боль притупилась.
— Так ты себя чесноком намазал?
— Ага.
— Ну ты придурок. Проверил?
— Сам дурак, — Димка ничуть не обиделся. — Зато теперь знаю, как с такой нечистью бороться.
— Да? — я вытащил из банки руку, потряс ею, сбрасывая капли. — Это мы сейчас проверим.
И напрягся.
Мой мучитель слабо дернулся. Подошел ближе, опустил руку в воду, яростно зашевелил кистью. Через полминуты я решил, что чеснок более-менее смыт. Приказав Диме вынуть руку, осторожно ее потрогал. Щиплет немного — но потерпеть можно.
Склонившись над Диминой шеей, я сказал «ааам». Потом отпустил лаборанта.
Парень шарахнулся в сторону. Не сумев сохранить равновесие, повалился на бок. Часто-часто задышал.
— Доволен? — я подбадривающее улыбнулся. — Вот это — эксперимент. А ты, как маленький, с чесноком балуешься.
— Извини, Кеш, — хрипло произнес Дима. — Больше не повторится. Осознал.
Я заставил его подняться, потом освободил от моего влияния:
— Уверен?
— Все, хватит играться! — завопил лаборант. — Уверен! Давай так: я буду честно говорить, что собираюсь сделать — а ты будешь соглашаться.
— В разумных пределах, — предупредил я.
— Какой разговор?! — воскликнул Дима. — Заметано! Как рука?
— Чего? А-а, рука…
Я взглянул на ладонь. Струпья подсохли. На этом заживление остановилось.
— Хочешь провести опыт?
— На мне? — лаборант опасливо отступил на шаг.
— На мне.
Димкины глаза засветились азартом:
— Давай! А какой опыт?
— У вас еще кровь где-нибудь завалялась? Тащи упаковку. Выпью — и посмотрим, заживет ли что- нибудь?!
— Попробовать можно. Только не уверен, что мы кровь найдем.
— Думаю, найдем. Сергей Викторович наверняка что-то оставил на завтра: он еще не в курсе, что я могу долго обходиться без еды. Пока, во всяком случае, — добавил я мрачнее, чем хотелось.
Отыскали начальство. Дроботецкий нас выслушал, прошипел в Димкину сторону «Я же
