Баратол мялся. — И что это даст, Дергун?
— Он не помрет, — ответил отставник. — Похоже, внутри времени нету. Верь мне. Мы можем найти годного целителя завтра или через месячишко — все равно. Лишь бы дышал, когда через порог перенесем. Так что давай помогай. — Тут он понял, что все еще держит мертвого кота, так что подошел к Джагуту, вручив мерзкую штуку в ожидающие руки.
— Назову его Клочком, — сказал Раэст.
Черный, казавшийся неодолимым прилив прекратил наступление. Слабое дыхание замерло на середине вдоха. Сердце остановилось. Однако искра понимания, ободрившись, пустилась исследовать и открывать тропы, так давно проглоченные темнотой…
Драгнипур выпил много, так много.
Драгнипур, меч отца и убийцы отца. Меч Цепей, Врата Тьмы, вставшее на колеса бремя жизни. Жизнь всегда бежит от гибели, в этом суть ее. Острое оружие не заботится о том, кто будет его нести. Оно рубит слепо, рубит равнодушно, рубит, ибо в этом его смысл и главная функция.
Драгнипур!
Стародавние и жестокие раздоры сестер показались совсем незначительными — ведь нечто явилось, нечто оказалось почти рядом. Вопрос о главной владелице можно обсудить после, на досуге, сидя в большой железной ванне, до краев залитой свежей кровью.
Временный договор. Воплощенная целесообразность. Злоба предлагает, Зависть идет за ней.
За их спинами кратер быстро стынет, края осыпаются. Расплавленные фасады домов застыли, блестя всеми оттенками радуги. Увы, сейчас, в тусклом блеске луны, великолепие цвета не проявится полностью; однако отраженный свет повел тысячу новых игр, намекая на что-то более опасное. Оно еще не пришло, еще нет…
Повсюду в городе гасли огни.
Давление высвобожденного Драгнипура лишило пищи пожирающее пламя. Ведь тьма — враг таких сил.
Да, спасение пришло от орудия убийств.
Сестры были безумны, но не настолько, чтобы не уловить иронию ситуации.
Успокой насилие.
Призови убийство.
Сейчас он не в состоянии противостоять им — особенно когда они объединятся. Как странно, что такой союз не состоялся задолго до нынешней ночи. Но раны, причиняемые близнецами, долго не заживают; натуры воинственные всегда слепы к жестам примирения. Что было нужно — так это правильная приманка.
Увы, им не приходило в голову, что отец очень хорошо понимал потенциальный риск такого союза. Он придал им форму — заботливо, умело, как ковал Драгнипур — делая все, что мог, для уменьшения риска.
Поэтому они шли по мостовой бок о бок, а в уме Злобы уже зрел план рокового удара в спину сестре. Зависть тешила себя почти идентичными планами — только их роли должны были измениться.
Но сначала дело.
Они убьют Аномандера Рейка.
Ибо Драгнипур выпил много, очень много…
— Карса, прошу!
Пепел плыл по воздуху, смешиваясь с горьким дымом. Далекие крики свидетельствовали, что трагедии творятся повсюду. Последняя ночь Геддероны заканчивалась погромами и страданиями.
— Ничего нельзя сделать, Семар Дев. Но все же кое-что мы сделать можем. Можем стать свидетелями. Если сможем, мы уплатим цену.
Она не ожидала от Тоблакая такой неуверенности. Он всегда был — или казался — незнакомым с понятием смирения. А сейчас он даже не вытащил кремневый меч.
Они шли в двадцати шагах от Скитальца. Они видели, что лица в сотне шагов впереди поднимается в гору, наверху стоит арка ворот. Но воитель замедлил шаги. На середине улицы было что-то — был кто-то. А по сторонам появилась безмолвствующая толпа — люди, которые вздрогнули, едва показались Гончие — вздрогнули, но не убежали.
Что-то приковало их к месту. Что-то, оказавшееся сильней страха.
Семар Дев ощутила, как давление пронеслось мимо, словно порыв ветра, и втянулось назад — прямо в эту скорченную фигуру. А она наконец пошевелилась.
Скиталец встал в шести шагах от незнакомца, молча наблюдая, как тот выпрямляется.
Тисте Анди.
Серебряные волосы. В руках его меч, за которым тянутся призрачные цепи… «О, духи родные, о нет…»
Скиталец заговорил: — Он сказал, что ты можешь встань на моем пути. — Голос его ударил, словно волна, нападающая на темный берег.
Сердце Семар замерло.
Когда Аномандер Рейк ответил, тон его был холодным, твердым, решительным. — Что еще он тебе сказал?
Скиталец покачал головой: — Где он? Я чувствую — он рядом. Так где он?
«Не Котиллион. Это другой. Тот, кого ищет Скиталец. Тот, кого он искал вечно».
— Да, — отвечал Рейк. — Рядом.
С затянутого дымом неба донеслось хлопанье широких крыльев. Она в испуге подняла взор и увидела Великих Воронов. Они сидели на крышах. Десятки, сотни, молчащие, но тревожащие воздух взмахами крыльев. Прилетали новые, собирались на арке ворот и стенах. «Они приземляются только туда, откуда можно видеть происходящее».
— Так отойди, — приказал Скиталец.
— Не могу.
— Проклятие, Рейк! Ты мне не враг.
Сын Тьмы вскинул голову, будто получив комплимент, нежданный дар.
— Рейк. Ты НИКОГДА не был мне врагом. Сам знаешь. Даже когда Империя…
— Знаю, Дассем. Знаю.
— Он сказал, что так может получиться. — В голосе воителя звучало страдание, покорность судьбе.
Рейк промолчал.
— Он сказал, — продолжил Дассем, — что ты не отступишь.
— Нет, не отступлю.
— Прошу, помоги мне, Рейк. Помоги понять… Почему?
— Я пришел не ради помощи тебе, Дассем Альтор. — Семар расслышала в словах неподдельное сожаление. Сын Тьмы схватился за рукоять Драгнипура обеими руками, склонив его вправо. Пошире расставил ноги. — Если хочешь Худа, — сказал он, — подойди и возьми.
Дассем Альтор — Первый Меч Малазанской Империи — «которого все считали погибшим… как будто Худ захотел бы забрать его к себе…»- Дассем Альтор, которого она знала как Скитальца, вытащил из ножен меч. Покрытое разводами лезвие блеснуло, будто покрытое расплавленным серебром. В уме Семар вновь возник образ вздымающейся волны. «Две силы. Море и камень, море и камень».
Из уст зрителей полилось тихое, загадочное песнопение.
Семар Дев взирала на россыпь лиц, сияющие глаза, согласно движущиеся рты. «О боги, это культ Дессембрэ. Всё это поклонники — они вышли встречать своего бога!»
О да, их песня была журчанием, шумом вздымающихся вод. Холодных и алчных.
Семар Дев заметила, что Аномандер Рейк бросил взгляд на меч Дассема, и на губах на миг появилась грустная улыбка. А потом Дассем атаковал.
