чтобы лучше разглядеть проем.
– Да вот же, смотри! Отсюда они прыгают на соседнюю, – дома стояли буквой «Г», соединяясь только углами, – потом проносятся по той стороне и дальше вниз, по пристройке и на гаражи… Попробовать бы!..
Сашка насторожился. Знакомая мечтательная интонация Паши не предвещала ничего хорошего: от идеи до ее воплощения могло пройти не более пяти секунд.
– Эй, пошли уже, а? – Сашка снова потянул брата за рукав, привлекая внимание. – Посмотрели же…
– Ты что! – вытаращил глаза тот. – Давай попробуем, Санек! Смотри, тут же совсем близко! Туда и обратно всего полшага!
Брат побледнел. Кажется, отговаривать уже поздно, но…
– Паш, – строгости в его голосе хватило бы на завуча, – пошли домой! Мама все равно вот-вот обедать позовет.
– Ну не-ет… Ты как хочешь, а я прыгну! Стой тут, – Пашкой всецело завладела новая идея, он дотащил брата до ограждения и ткнул пальцем. – А я щас. Быстро! Смотри и завидуй!
Отойдя к противоположному краю, он прищурился, разбежался изо всех сил – и прыгнул, да так, что в запасе у него оставалось еще с полметра.
– Видал? – гордо обернулся он к брату.
Сашка взволнованно вытянул шею, следя за разбегом, и нервно сжимал кулаки.
– Давай обратно, – тихо выдавил он, но Пашка не услышал.
– Ща, не дрейфь!
Снова отойдя назад для разбега, он рванул к краю, оттолкнулся, но… нога скользнула по мокрому гудрону, и только руками Пашке удалось зацепиться за решетку на краю своей крыши.
– Паш… – Сашка вцепился в запястья брата что есть сил, ужас перекосил его лицо – отражением ужаса на лице близнеца. – Паш, держись, я вытащу тебя!.. Сейчас… Подтянись, как на физре, давай!.. Ты же сильный…
Его слова доносились до Пашки словно сквозь вату. Он попытался подтянуться, но ничего не вышло, а пальцы один за другим разгибались, не в состоянии удержать вес не такого уж тяжелого третьеклассника.
– Пашка, держись! Ну держись же! Сейчас…
Он почувствовал, как Сашка выпустил одну его руку, чтобы ухватить за воротник, и пальцы на ней тут же разжались вовсе. Ком в горле мешал не то что говорить – дышать, но Паша выдавил:
– Ты… ты же щас слетишь вместе со мной. Отпусти… Я сам… Пусти же!..
– Да я же тащу тебя, давай, упрись в стенку ногами!
– Н-не… не могу… Сашка-а-а-а…
– …а-а-а-а!.. – отозвалось запертое меж домов эхо.
Пашке не было страшно. Вокруг настолько темно и тихо, что он попросту не знал, чего бояться. Темно и темно – бывает. Самое главное, чтобы сейчас никто не выскочил неожиданно и не закричал.
– Санек? – позвал он неуверенно спустя несколько секунд ожидания.
Но никто не ответил.
«Где я?» – подумал Пашка. Вслух спрашивать не стал. Разговаривать тут не с кем, а звук собственного голоса производил гнетущее впечатление. Наверное, оттого что слышался как-то отстраненно, словно на записи. Вроде и твой голос – а не твой. Сашка когда-то объяснял почему, но сейчас уже не вспомнить.
Поразмыслив некоторое время над этим, Пашка решил выбираться. Пока было неясно, откуда и куда именно, но здесь делать определенно нечего. Направление его особо не интересовало: повсюду темень, так что нужно просто шагать до тех пор, пока не упрешься куда-нибудь. Пашка и зашагал.
Точнее – хотел зашагать.
А потом понял, что не чувствует ничего под ногами. Да и самих ног – тоже не чувствует.
И рук, если уж на то пошло, – тоже.
И ни одного звука не слышно, даже его собственного дыхания. Потому что нет этого самого дыхания.
«Я – умер», – стремительно ворвавшаяся – куда? – мысль всколыхнула и взбудоражила все внутри. Стучала, словно кремлевские куранты, которые отбивают тысячу или даже миллион.
«Я – умер. Я – умер. Я – умер. Умер. Я…»
Сразу вспомнилось: крыша, неудачный прыжок и Сашка, который старается втянуть брата наверх. Видимо, не получилось…
Будь у Пашки тело, он бы, наверное, заплакал. Тем более что вокруг никого нет, а значит, никто не увидит и не услышит. Но то, что осталось в этот момент, плакать не могло. Оно только словно бы сжалось, и почему-то стало холодно. Хотя чему мерзнуть – непонятно.
Сашка, шумно дыша, валялся на крыше. Вода пропитала всю футболку, а ветер, словно насмехаясь над неудачливыми паркурщиками, ерошил волосы.
Вставать не хотелось.
Закрыв глаза, Сашка чувствовал собственное тело. Не видел, а именно чувствовал. Все синяки и ссадины, вздымающуюся грудь, пустоту в животе, трясущиеся руки. Коленка болела от удара о крышу.
«Стоп! – внезапно подумал он и вновь похолодел, как в ту минуту, когда Пашка висел над пропастью. – Коленка-то с чего? Я ей не ударялся!»
Однако ощущение не проходило. Сашка попытался дотянуться рукой до саднящего места и потрогать. Действительно больно, да еще, кажется, и кожа сорвана. Он открыл глаза, чтобы посмотреть на синяк, но ничего не увидел.
И руки на коленке не было, хотя ощущение прикосновения оставалось. Но смутное, как если трогать через одежду. Сашка повернул голову и увидел, что Пашка водит рукой по разбитой коленке.
– Ты чего? – спросил он, сглатывая. Но получилось не с первого раза, слова не хотели выходить. А когда вышли, то он услышал их дважды. Чуть разными голосами, как бывает, когда говоришь в микрофон: и себя слышишь, и из колонок.
Пашка, однако, никак не прореагировал. Продолжал водить рукой по коленке. Это было страшно и вместе с тем… интересно. Вспомнив недавний фильм, где главный герой мог управлять другим телом, Сашка попытался сосредоточиться и остановить руку брата.
Со второй попытки у него получилось.
– Круто! – сказал он, улыбаясь.
Затем вновь сосредоточился и еще шире улыбнулся, когда Пашка тоже сказал: «Круто!»
Вот это да! Теперь у него есть два тела. И он может управлять ими. Ни у кого такого нет!
«А как же Пашка?» – внезапно проснулась совесть.
«А что Пашка? – ответил ей Сашка. – Пашка вот он. Живой. Я его спас».
«Но ведь ты понимаешь, что это не он?»
«Не знаю, – отмахнулся мальчик. – Может, и он. Может, просто придуривается? К тому же он сам виноват. Я его предупреждал».
«А мама?»
«А мама не будет плакать. А если бы Пашка упал – плакала бы. И вообще, ничего не хочу слушать!»
Сашка нахмурился, как это часто бывало, когда кто-нибудь говорил, по его мнению, глупости. Посмотрев на брата, заметил, что тот нахмурился тоже.
– Надо будет попривыкнуть, – пробормотал Сашка.
За следующие полчаса на крыше ему удалось приспособиться к существованию одновременно в двух телах. Он даже научился выполнять неодинаковые действия. Оказывается, второе тело многое умело делать на автомате.
– Ну а теперь пошли домой, – сказал Сашка.
– Пошли, – кивнул Пашка.
И оба улыбнулись…
