Бэн же во всю таращился на него.
— Мистер Купер, филадельфийского антропологического университета не существует.
Джон кивнул и произнес:
— Не думай пока об этом, придет время, тогда и подумаем.
Бэн последовал его совету, но, очень относительно.
Джон окинул взглядом очкастого парня и слегка улыбнулся.
«Плохой совет я ему дал», — подумал Джон. — «Это все равно, что сказать человеку: не думай о белом голубоглазом медведе. Будешь пытаться отогнать образ этого медведя от себя, выключить сознание, но все равно он будет вертеться у тебя в голове».
Так или иначе, Джон и сам мысленно стал возвращаться к Рэю Стокеру. «Сколько костей и черепов было откопано моими руками!»
Сколько костей и черепов было проломлено моими руками!
Однако Джон все-таки совладал с собой и переключился на планирование предстоящей встречи с Ананьевым. Что сказать, как объяснить всю грандиозность его замысла, какие секреты раскрыть, а какие не раскрывать, — нужно было все, как следует обдумать.
Тем временем самолет вырулил на взлетную полосу, напрягся, слегка задрожал и стал разгоняться.
Ананьев только закончил очередную лекцию и как раз выходил из аудитории, когда к нему подбежала методистка Марина.
— Чем я могу быть вам полезен, Мариночка? — спросил он.
Борис Михайлович, вас очень просил зайти к себе сам ректор Цукерман, — ответила Марина.
— Сам? — переспросил Ананьев, как бы взвешивая, — к чему все это?
— Сам! — подтвердила методистка.
— Спасибо Мариночка, — улыбнулся он и зашагал по коридору в направление к курилке.
В курилке Ананьев оказался один. Правильно, время было обеденное, и студенты разошлись по столовым, кафе или домам. Ананьев сразу понял, что дело, по которому его вызывает ректор, очень важное, ибо в такой час, а натикало уже четырнадцать ноль-ноль, старый хрен пьет коньяк у себя в кабинете и потому никого туда не пускает. Но это его особо не беспокоило. Беспокоило его больше собственное самочувствие. За последний год оно здорово ухудшилось. Ну правильно, сколько можно пить, — как говорила его жена в его же недавнее шестидесятилетие. Пожалуй, она была действительно права, от части. Последний раз он что-то перебрал, когда ездил к себе на дачу. Дача была его излюбленным местом: сорок километров от Питера, свежий воздух, рыбалка, возможность подумать и отдохнуть, расслабиться. Но в этот раз у него прихватило сердце. От неожиданности он так испугался, что позвонил не в скорую, а одной своей студентке, которая сразу приехала, вызвала доктора и, пытаясь поднять его, обезножившего, с пола, сама упала рядом с ним. В таком положении их застала его внезапно приехавшая жена.
Ананьев закурил сигарету, но не стал затягиваться, а просто понюхал дым.
— Эта девушка моя студентка… — вспоминал он свои объяснения жене, — она живет недалеко от нашей дачи, в деревне… то есть в поселке…
— Да, в деревне, — передразнивала его жена, — в Ебенях…
Ананьев закрыл глаза. «Ничего», — успокаивал он себя, — «Время лечит, а его прошло еще слишком мало, лучше бы уехать куда-нибудь на пару месяцев, далеко-далеко, и от жены, и от студентов…».
Но, нужно было идти, узнать чего хочет начальство.
До кабинета ректора он дошел машинально, не запомнив как, куда и когда шагал.
Стукнув пару раз о дверной косяк, Ананьев приоткрыл дверь и спросил:
— Разрешите, Константин Сократович?
Из кресла на него уставились два огромных, черных глаза, смотрящие из сухой, безволосой головы и кажущиеся еще больше благодаря увеличению мощными линзами очков.
— Заходите, — ответил тот глухим бархатным басом, явно натренированным за десятилетия преподавательской деятельности. — Присаживайтесь.
Ананьев прошел в кабинет и уселся в кресло напротив Цукермана.
— Борис Михайлович, — заговорил Цукерман, — я позвал вас в связи с делом, не требующим отлагательств.
Ананьев кивнул.
— Насколько вы знаете, наш университет сотрудничает с американским психологом, профессором Кембриджского университета, доктором психологических наук, Джоном Майклом Купером. Собственно, около десяти лет назад вы уже помогали ему в его исследованиях.
Ананьев опять кивнул.
— Все это я говорю к тому, что мне необходимо ваше согласие на участие в организации новой работы Купера, — продолжал Цукерман.
— Сегодня ночью я уже получил от него факс с намеком на подобную деятельность, — отметил Борис Михайлович.
— Да, Джон просит в содействии именно вас. Вы согласны?
— У меня, ведь, нет выбора?
— Совершенно верно, — Цукерман нервно постучал по столу карандашом. — Купер выделяет для нашего университета субсидию в полутора миллиона долларов, а организацию собственной экспедиции и деятельности ее участников оплачивает из своих средств. Откровенно говоря, мне нет дела до того, что он собирается исследовать, но сумма денег, предоставленная нам, заставляет меня выполнить его просьбу и требования.
— Перестаньте, — Ананьев сделал отстраняющий жест рукой. — Вы прекрасно знаете, что за работу он сейчас проводит.
— Я еще раз повторяю, — в голосе Цукермана появились стальные нотки. — Нам необходимо выполнить его требования. Я слышал, этот американец ищет всякую чертовщину, ну и пусть ищет, а его деньги позволят университету закрыть финансовую дыру на текущий год.
— А по чьей вине эта дыра образовалась? — тихо вставил Борис Михайлович.
Цукерман и Ананьев обменялись полными ненависти взглядами.
— Ладно, — Ананьев опустил глаза и тяжело вздохнул. — Все сделаем, не переживайте Константин Сократович.
— Отлично, — расслабился Цукерман. — Купер добирается с пересадкой в Мюнхене и прилетает сегодня, в полночь, встретьте его…
— Без проблем.
— Нет, вот, проблема-то, в аккурат, есть! И заключается она в том, что он прилетает не в Питер, а просто, — в Россию. Если точнее, — в столицу. Так что вам еще предстоит долгий путь из Петербурга в Москву. Поэтому сейчас вы спуститесь к парадному входу, там вас ждет Валера, — наш университетский водитель, на моей служебной «Волге». Поедите с ним…
— Позвольте, любезнейший, а как же мои лекции? И жена…, — Борис Михайлович почувствовал, что сбит с толку.
— В университете вас заменят, а жену предупредите по телефону о срочной командировке, — отрезал Цукерман. — Встретите американца, доставите его сюда, а затем беритесь за организационные дела. Экспедиция направляется на череповецкие болота, позаботьтесь о технике, рабочем персонале группы, проводнике…
Ананьеву оставалось лишь одно, — набраться терпения. С женой получалось совсем не хорошо. Поверит ли она, что его вот так вот послали за тридевять земель в какую-то командировку, если он ей даже позвонит? Не решит ли она, что его опять «прибрала к рукам» очередная студентка? Кроме того…
«Проводник, техника…, рабочий персонал», — подумалось ему, — «Экипировка — ерунда. А вот рабочую группу и проводника я навряд ли найду. Кто бы мог собрать их вместо меня? И, желательно, не в Питере, а на месте — в Череповце. Ведь, не перебрасывать же, в самом деле, людей отсюда — туда. К тому же, проводник, получится настоящим только из тамошних жителей…»
