Возле подъезда стоял милицейский «бобик». Передние двери были открыты и через них хорошо просматривались две фигуры, одетые в милицейскую форму и освещенные мерцанием приборной панели.
Чуть поодаль, заехав двумя колесами на тротуар, притулилась «Газель» скорой помощи. Шофер что- то проверял у нее под капотом, включив тусклую «переноску».
Ананьев зашел за угол дома и очутился возле круглосуточного магазинчика. Он открыл дверь, и над его головой весело зазвенели колокольчики, возвестившие о приходе покупателя.
Беломорканал — затянулся и упал. Он тоже присутствовал на витрине табачной продукции, но Ананьев взял пачку облегченного «Бонда» и дешевую китайскую зажигалку.
При выходе из магазинчика колокольчики опять пропели ему свою короткую, задорную песенку.
— Эй, мужик, мужик! — подлетел к нему бомжеватого вида человек, одетый в грязную рубашку и еще более грязные брюки. — Не нужны часы, электронные, с кар… кар… кулятором? Всего за полтинник.
— Мне нет, но вон там, за углом, — Ананьев ткнул пальцем в направлении, откуда пришел сам, — в машине сидят ребята, кажется, в серых костюмах, им часы… особенно краденные …да еще с
Человек в грязной одежде остался стоять возле магазина, то ли переваривая сказанное ему, то ли поджидая другого, кому можно будет предложить часы, а Ананьев зашагал к себе домой.
Когда он подошел к подъезду, скорой уже не было, осталась лишь милицейская машина.
Ананьев закурил сигарету и сделал несколько глубоких затяжек. Ему хотелось покурить подольше, но вдруг появившаяся тяжесть в груди заставила выбросить окурок и нажать кнопку лифта.
Потом Ананьев долго сосал валидол, сидя у себя на кухне. Жена, слава богу, продолжала спать. Ему было искренне жаль парнишку, так глупо сделавшего себя калекой. Однако даже эта трагедия отступала на второй план. Сегодняшняя ночь оказалась тяжелой, но, судя по тому, что изучал Купер, предстоящая ночь обещала не меньшее испытание его психике.
Ананьеву на миг представились те красные, с расширенными зрачками глаза. Мертвенно — бледное юношеское лицо выражало сильный испуг, губы шевелились, а рассеченная надвое безобразным шрамом от веревки шея двигалась.
«Ты станешь жертвой, — шептали губы, — Вместе с остальными».
Какой жертвой, какими остальными?! Ананьев встрепенулся. Что за бредятина? Ему явно нужен был отдых.
Служебная машина осталась где-то далеко позади, там, на улице.
Теперь Ананьев стоял в здании аэропорта и слушал, как приземляется авиалайнер, несущий на борту… термоядерную бомбу, атомную боеголовку, цистерну плутония!.. его американского коллегу.
Неожиданно ему на ум пришла увиденная когда-то по телевизору юмореска, касающаяся того, откуда произошел термин «аэропорт в Шереметьево». Он представил русских мужиков, — с волосами, стриженными «под горшок», одетых в просторные холщевые штаны и рубахи. На их ногах красуются лыковые лапти с онучами, а каждая рубаха подпоясана верёвицей. Мужики тянут из импровизированного ангара дельтоплан-кукурузник начала ХХ века. Мимо них прохаживается француз — авиатор, одевающий, на ходу, элегантную кожаную куртку и поправляющий защитные очки и шлем. Этот француз, на ломаном русском кричит мужикам, которые открывают ворота ангара:
— Щире! Меть ево! Щире-меть-ево!
Вот так и появилось название — аэропорт Шереметьево.
Ананьев улыбнулся. Первый раз за последние два дня. Чувство юмора — это прекрасное чувство. К тому же, каковы бы ни были проблемы у него лично, в университете и во всей стране, Купер являлся действительно гостем, и встречать его нужно было с улыбкой на роже, а не с харей объевшегося кабана.
Купера он узнал сразу. С американцем шли двое — высоченный очкастый парень и невысокого роста человек с невероятно густой бородой, одетый в яркую клетчатую рубашку.
Тут же вспомнилась работа десятилетней давности. Тогда Купер еще придерживался традиционной науки и производил дерзкие эксперименты. Их совместный труд нацеливался на изучение социальных установок[9], точнее влияния, которое они могут оказать на действия обычного человека.
Эксперимент, поставленный в то время, произвел настоящую сенсацию. Строился он следующим образом. Давалось объявление в рекламные газеты и журналы о приеме на работу психиатра. Звонящим по указанному в нем телефону людям, говорилось, что на собеседование, кроме резюме, они должны принести с собой еще и портрет любого человека, который им не нравится или когда-то их обидел. Объяснялась такая просьба необходимостью проведения тестирования как важнейшего условия приема на работу, а портрет был нужен для осуществления одного из тестов. Многие, понятное дело, возмущались: зачем хранить портрет человека, который им не нравится, или, того хуже, обидел их, но, в конце концов, добывали таковой.
Каждого из нашедшихся соискателей (обозначенных в эксперименте испытуемыми) отдельно от других приглашали для собеседования во временно арендованное исследователями помещение на территории Городской Психиатрической Больницы Санкт-Петербурга (и не подумаешь, что тут что-то не так). Помощник экспериментатора, отводил их в комнату, имеющую на одной стене широкие жалюзи, а на другой — большое зеркало. Зеркало на самом деле было не настоящим, а представляло собой экран с зеркальной тонировкой. Старый трюк — этот экран прятал потайную нишу, где, расположились Купер и Ананьев. Исследователи, находящиеся по ту его сторону могли видеть все, что происходит в комнате, а испытуемые воспринимали четырехугольник экрана как обычное зеркало. Далее, соискателей работы встречал человек в белом халате — подсадной актер, специально взятый для исполнения роли административного работника больницы. Он представлялся им заместителем главного врача по кадрам и убирал жалюзи. Оказывалось, что та комната, в которой они находились, соседствовала с другой, меньшей по размеру комнатой и была отделена от нее стеклянной перегородкой. За стеклом их взору представал человек, сидящий на электрическом стуле: все как положено — прикованный, с черным мешком на голове. Не зная, что привязанный является вторым подсадным актером, испытуемые усаживались в кресло, словно в кинотеатре, и начинался первый этап исследования.
На этом этапе «заместитель главного врача по кадрам» объяснял им, что, в больницу требуется специалист электрошоковой терапии. Работа простая, никаких особых знаний не нужно, главное — как следует прикрутить пациента к электрическому стулу и правильно подсоединить провода — напряжение в 380 вольт штука серьезная. Потом останется лишь включить рубильник и ровно через минуту его выключить. В итоге, каждому предлагалось попробовать свою будущую деятельность на конкретном образце — человеке за стеклянной перегородкой. При этом люди были умышленно дезинформированы, что такой способ лечения психических заболеваний, отмененный по причине своей крайней не гуманности и бесполезности, снова признан действенным и укладывающимся в рамки этических норм.
Подсадной актер, играющий роль заместителя главврача подводил испытуемого к рубильнику…
Купер и Ананьев в это время наблюдали происходящее через «прозрачное» зеркало и спорили — включит человек рубильник или нет. Получалось прямо какое-то шоу: угадаешь — не угадаешь. А-а-а! Угадала Тамара Васильевна, и она получает ценный приз — микроволновую печь, которую может опробовать сначала на своем коте, потом на внуке, а потом и на зяте, если он туда влезет, а если не влезет, мы ждем его здесь, на электрическом стуле. Дамы и господа, шоу продолжается!
В случае, когда испытуемым просто предлагали включить рубильник, этого не сделал никто — 0 % от общего их числа.
Зато на втором этапе эксперимента предложение подать к электрическому стулу ток подкреплялось тем, что на черный мешок, скрывающий голову «пациента» вешали принесенный испытуемым портрет — фотографию того человека, который был ему не приятен или обидел его когда-то.
«Понимаю, сейчас вам трудно решиться на подобное действие. Но только представьте, что этот электрический стул занимает человек, изображенный на принесенном вами фото. Наверняка, он причинил вам когда-то неприятность или боль. Этого человека вам не жалко было бы стукнуть током? Так вот! Вы можете это сделать сейчас. Включайте рубильник! Такой ход поможет сделать первый шаг в вашей будущей деятельности. Поверьте, здесь главное — преодолеть некую черту, а дальше будет легче», — формировал
