— Я пришел с гор, а горы ваши друзья, — произнесла темная фигура в кустах, еще густо окутанных здесь, в низине, утренними сумерками.
— Горы нас стерегут, — отозвался Шеер с облегчением, радуясь, что точно вышел на место встречи. А еще больше обрадовался, когда признал этого человека, вышедшего из зарослей: — Чомай! Вот это встреча! Совсем не ожидал тебя увидеть…
— Горы стелют тропы друзьям и добрым людям. Я узнал тебя, кунак, и слушаю.
Да, Уянаев был прав — не время для эмоций. Шеер перешел к делу:
— Передайте секретарю подпольного райкома, приказано активизировать подрывную деятельность в районе Гизель— Адон — Алагир. Особенное внимание следует обратить на дезорганизацию работы штабов и служб. Сигнал — начало наступления Красной
Армии в указанном районе. Чтобы ни один провод не остался неповрежденным… Второе: коммуниста Ми- хальского вместе с другими арестованными завтра ночью повезут в Ставрополь. Необходимо, чтобы партизаны освободили их. Это единственная возможность спасти Михальского. Арестантов повезут в крытой грузовой машине. В двух «опелях» — офицеры СД. Мотоциклетный конвой. На брезенте машины, вверху, примета — желтое пятно от разлитой краски. Ночью эта примета малозаметна. Так что максимум внимания…
— Во главе группы, — сурово сказал Чомай, — пойдут братья Тамирбулат и Димитр Дзбоевы. Они поклялись, что не будут жить, если не спасут товарища Михальского.
— Ну, зачем же так, — возразил Шеер.
Чомай взглянул на него, понял, что тот ничего не знает о событиях августовских дней, и коротко объяснил:
— Это горская присяга кровников: товарищ Михальский спас Тамирбулата и Димитра от верной смерти…
— Вот оно что! Тем лучше…
Гуденье мотора прервало их разговор.
— Шеер, где ты? — послышалось с дороги.
Чомай Уянаев неслышно исчез в зарослях.
Звал не Ганс Лютке, и главное — голос был знакомым, тот, которого ждал…
— Эгей! — отозвался. — Идите сюда!
Сквозь кусты кто?то ломился, шумно отдуваясь. Гауптман вытащил фотоаппарат.
— Доброе утро, Адольф! — Из кустов напрямик продирался меднорожий ас Густав Готтфрид. — Чего это тебя с утра в кусты понесло? — громогласно осведомился он, — Да еще без девочки…
— Хочу сфотографировать восход солнца на Тереке. — И подмигнул: — С этого времени — немецкого солнца. Для книги нужны и экзотические пейзажи, Густав… Погоди, я и тебя щелкну. Где желаешь? На фоне этих диких скал или на берегу бурного Терека?
— На фоне местной княжны! — ухмыльнулся ас.
— Но где же ее взять?
— А я привез… этой бездельнице приспичило подышать горным воздухом.
— И кто же она такая?
— Настоящая княжна, дочь самого князя Гуриани…
Да плевать на того князя! Понимаешь, Адольф, из?за того, что мы никак не можем взять Владикавказ, этот родовитый хорек решил уже сейчас смыться отсюда в Берлин. Вот и напустил на меня собственную дочку, чтоб уговорила дать им самолет для них и для их семейного — а по — моему, награбленного и накраденного — добра… Их теперь развелось, этих князей, — завезли сюда целое «правительство». Представляешь, в этой сановитой компании, все — бывшие беглецы отсюда, князья Зафир и Довгатели… Теперь собрались сматываться вторично!
— А что же княжна? — остановил это геральдическое словоизвержение Шеер.
— Пьет, как ломовик, и неутомима, как шлюха из портового борделя, — дал исчерпывающую характеристику меднолицый ас. — Но еще одна такая изнурительная ночь, и я не смогу держать штурвал…
— Дорогой Густав, неужели ты и это можешь? Разве в твоей власти упаковать в грузовой самолет такой породистый багаж?
— Начальник штаба авиачасти асов люфтваффе может все! — заверил майор.
— Разве ты начальник штаба?
— А кто же еще? Неужели ты об этом не знал? А еще корреспондент… Кстати, Адольф, ты не забыл своего обещания прославить в книге моих фаталистов?
— О чем разговор, Густав!
— Тогда поехали. Сейчас же! Посмотрю, какое оно — твое слово.
— Что ж, охотно… Не возражаешь, если я сначала напечатаю очерк в газете «Панцер форан»? Скажем, под названием «Друзья бронированных рыцарей — крестоносные валькирии»?
— О, это было бы великолепно! — даже вспыхнул от удовольствия Готтфрид, — Однако идем — меня ждут.
Возле машины Готтфрида два офицера развлекали «восточную красотку» с линялой после проведенной ночи физиономией, кое?как и наспех размалеванной.
— Господа! — бодро объявил Густав. — В нашу прославленную часть едет корреспондент из Берлина герр Адольф Шеер. Рекомендую! Прошу уступить место в моей машине и пересесть в авто господина историка.
— Айн момент! — остановил их Шеер, нацеливаясь фотоаппаратом. Густав Готтфрид оказался возле «восточной красотки» и картинно обхватил ее за талию. Гауптман щелкнул затвором и пообещал: — Хороший будет снимок, редкий.
— Надеюсь, не для газеты «Панцер форан»? — забеспокоился Густав. — Честь дамы, интересы высокой политики…
— Скажем так, — едва заметно уголками губ усмехнулся Шеер, — для вашего трофейного альбома.
Ас даже расцвел от этой двусмысленной шутки и с присущей ему бесцеремонностью хохотнул.
…На аэродроме царила непривычная суета, совсем не похожая на привычную для Густава картину. Он только оторопело глядел на бронетранспортер с автоматчиками, незнакомых офицеров из СД, на лютых псов, рвавшихся с поводков. На взлетном поле торчал и сам оберштурмбанфюрер Хейниш.
— Карпер! — позвал Готтфрид дежурного. — Что здесь у нас творится?
Карпер вытянулся:
— Будто бы обезвреживают саботажников.
— То есть как «будто бы»? Говори точно!
— Так разве эти служаки из СД что?нибудь толком скажут? У них все секрет, все тайна.
— Кого?нибудь арестовали?
— Только одного подсобного рабочего из местных.
— А сейчас что делают?
— Обыск. Все на свете перевернули.
— Ну и дела! Лишние хлопоты на голову…
— Лютке, — нарочито повысив голос, позвал Шеер. — Возьми из машины камеру и всю фотоаппаратуру. Не оставляй ничего! Черт побери, никогда не известно, что эти ищейки вынюхают и как растолкуют.
Густав Готтфрид понял этот невысказанный намек и с благодарностью глянул на гауптмана.
— Карпер! — спохватился и он, — Пока закончится вся эта шпионская кутерьма, запри женщину — она сидит в машине — в моей конуре. А потом немедленно вызови Гюнтера Зура и Зигфрида Гюде: у них будет брать интервью корреспондент из Берлина.
— Будет сделано, господин майор!
Густав, глядя на взлетное поле, где сейчас рычали собаки, заметил Шееру:
— Вовремя напомнили, Адольф! Ну и бедлам!..
*
