лейтенант Совсем еще юный.
— Товарищ подполковник, — доложил, — материалы на «Арийца».
— Давайте!
Старший лейтенант, четко печатая шаг, подошел к столу и протянул Калине довольно пухлую папку.
Подполковник взял пакет, привезенный майором, и сказал:
— Этот пакет от генерала Роговцева, с Кавказа. Передайте его через секретариат начальнику Управления товарищу Сербулову. Немедленно! О дальнейшем не беспокойтесь: он вызовет меня для доклада сам. Все! Можете идти.
Старший лейтенант вышел, а Калина, похлопывая по принесенной папке ладонью, задумчиво заметил:
— Знаешь, Анзор, я все время вспоминал слова Марии: «Мне как будто кто?то помогает, будто отводит удар»…
— И нас она об этом ставила в известность! — радостно подхватил Анзор. — Это он — Майер!
— Вот поэтому и была заведена папка на «Арийца». Ты приехал очень своевременно. Прямо в «яблочко» попал.
— А что тут удивительного? — Анзор никогда не лез за словом в карман. — Я же известный «Ворошиловский стрелок». Еще со школьных лет значок храню!
— Ну а теперь для начала прочти вот эту страничку. Ее текст поможет тебе многое понять, а меня освободит от твоих вопросов.
— Читать вслух? — спросил Анзор.
— Лучше вслух! Чтобы и я ведал, о чем ты узнал.
— Ясно! Чтобы не говорить дважды.
— Читай, Анзор! Времени у нас мало — Григорий Иванович долго точить лясы не даст.
— Кто ото?
— Товарищ Сербулов.
— Ну, тогда читаю!
Из того, что майор Тамбулиди прочел тогда, мы. приведем лишь те строки, которые прямо касаются описываемых событий.
Вот они:
«… его настоящий отец Генрих Крамер — комму- нист — тельмановец, участник героического восстания гамбургских рабочих. Арест и заключение помешали его браку с Лизелоттой Рюлле, невестой. Она вынуждена была вступить в брак с Паулем Майером, сыном богатого владельца бакалейного магазина в Гамбурге. Пауль Майер считал новорожденного своим сыном. После выхода Крамера из тюрьмы мать познакомила сына с «дядей Генрихом», который на протяжении нескольких лет имел значительное влияние на формирование сознания подростка. С приходом гитлеровцев к власти Крамер эмигрировал в Швейцарию, где вошел в группу антифашистов, деятельность которой особенно активизировалась после вероломного нападения гитлеровской Германии на СССР. Группа поддерживает регулярную радиосвязь с немецкими антифашистами, находящимися на территории СССР. Группа полностью солидаризируется с программой недавно созданного национального комитета «Свободная Германия»…»
— Солидно! — подытожил майор Тамбулиди по окончании чтения.
— А то как же, поработали…
— Эта папка, — Анзор похлопал по ней, — содержит ответы на многие вопросы.
— Кроме главного, — сказал Калина. — Папка не дает ответа на вопрос: захочет ли он сотрудничать с нами? А нам необходимо исходить из одного: нужно не принуждение, а сознательный переход на нашу сторону. Мы рассчитываем на его продолжительную работу в тылу врага, до конца войны. Вот и возникает вопрос: кто в его душе победит — Крамер или Майер?
— Это точно! — согласился Анзор.
А Калине уже в который раз вспомнились слова Марии: «Он не такой, как другие немцы… Он осуждает войну, которую ведет рейх… Он избегает участия в карательных акциях… Он не пытает арестованных»… Действительно, этот Майер — белая ворона среди черных мундиров. И Калина знал об этом не только со слов Марии, но и по собственным впечатлениям от общения со странным адъютантом Хейниша.
— Другого пути для Майера не вижу — только с нами! — размышлял вслух Анзор. — Не побежит же он с саморазоблачениями. Если, конечно, не самоубийца…
— Нет, комплекса самоустранения у Вилли нет и в помине! — рассмеялся Калина, — Он по натуре — жизнелюб.
— А каковы твои соображения… — начал было Анзор, но их разговор прервал резкий звонок переговорного аппарата.
Калина поднял трубку, выслушал и коротко ответил одним словом:
— Слушаюсь!
Потом аккуратно убрал папку с материалами проверки на «Арийца» и сообщил Анзору:
— Идем к Григорию Ивановичу.
— Я — тоже? — подхватил тот, поправляя гимнастерку.
— Зовет обоих.
— А как он?
— Сам увидишь. Начальник Управления уже ознакомился с письмом Роговцева и хочет, чтобы ты выслушал его соображения лично — для доклада Матвею Ивановичу.
Сербулов был одет в скромный серый костюм с серым, в тон, галстуком. Майор Тамбулиди мысленно ругал себя за то, что забыл спросить у подполковника о воинском звании начальника Управления, и теперь не знал, как к нему обращаться. По имени — отчеству для первого раза выглядело бы фамильярно (по крайней мере, так казалось Анзору), а обычное, условное обращение в такой ситуации отпадало.
— Майор Тамбулиди? — с ненавязчивой приветливостью спросил Сербулов.
— Так точно! — единым духом отчеканил Анзор, радуясь, что надежный армейский устав спасает. Он внимательно разглядывал Григория Ивановича, пытаясь по чертам его лица определить характер, а соответственно этому — и линию собственного поведения. Он всегда исповедовал свой давнишний перифраз «встречают по званию — провожают по уму».
Григорий Иванович был человеком представительным, высокого роста, чего не мог скрыть и накрытый зеленым сукном стол, за которым он сидел. Его в меру овальное лицо венчала короткая прическа, мягкие волосы уже густо поседели. Серые большие немного выпуклые глаза были широко поставлены. Собственно именно глаза, как это чаще всего и бывает, придавали выражение всему лицу. От Григория Ивановича так и веяло сдержанной энергией, какой?то мобилизующей силой, которая без слов отметала саму возможность пустой болтовни и напрасной траты времени. И это действительно было одной из определяющих черт Сербуло- ва — Анзор не ошибся.
А Григорий Иванович, просматривая принесенную Калиной папку, тоже изучал Анзора, бросая мимоходом быстрые взгляды.
— Садитесь поближе, — буднично пригласил он, — Чего жметесь к стене?
И они сели за стол.
Сербулову майор Тамбулиди понравился. В быстрых взглядах Григория Ивановича ощущалась сдержанная симпатия, которая не имела ничего общего с показным, для видимости, гостеприимством. Это была симпатия которая, если можно так определить, вытекала из дела, из того, что Сербулов знал о разумно рискованной, порой отчаянной до безрассудства натуре майора. И, как говорили, удивительно неутомимого майора. Веселого майора… Оптимистическое восприятие мира в работе разведчика — бесценная черта. Иначе он может оказаться раздавленным сложностью задач и неизмеримой ответственностью, за которой стоят судьбы и, как правило, жизни людей, порой в таком количестве, что разведчик поневоле, боясь ошибок, может утратить действенную инициативу и станет неоправданно осторожным. Поэтому очень хорошо, что майору Тамбулиди были противопоказаны безынициативность и осторожность из?за боязни в чем?то ошибиться.
— Перейдем к делу, — положил конец взаимному обмену взглядами Сербулов.
