вашей матерью помешал арест после восстания рабочих в Гамбурге. К тому времени ваша мать носила вас… И она, как смогла, позаботилась не столько о себе, сколько о будущем своего ребенка. Без любви вышла замуж за сына бакалейщика, который издавна предлагал ей руку. Так вот, сына коммуниста Крамера она спрятала под фамилией лояльного к любой власти Майера.
— Откуда сведения? — не удержался Вилли, слишком взволнованный, чтобы это можно было скрыть.
Марков продолжил:
— Вопрос свидетельствует о том, что для вас это не новость. Я отвечу на него. Немного позже. А сейчас вернемся к теме. Не возражаете?
Вилли только пожал плечами. Мол, здесь не он хозяин положения…
— Для вас не было тайной, чей вы сын, — об этом позаботилась ваша мать. Когда Крамер вышел из тюрьмы, а вы достигли определенного возраста, у вас с отцом сложились добрые отношения, которые по определенным причинам вы скрывали. Потом — поджог нацистами рейхстага и дикая охота на коммунистов. Крамера схватили и бросили в концлагерь. Затем — побег и нелегальный переход швейцарской границы. До начала войны вы получали из Швейцарии поздравительные открытки от Крамера, которые он передавал вам через доверенных лиц. Думаю, вы не забыли об этом?
— Нет, не забыл… Я помню отца… — глубоко вздохнул Майер и сдвинул брови, — И все?таки откуда сведения? — переспросил упрямо.
— Дело в том, что Крамер вместе с другими антифашистами в Швейцарии ведет нелегкую борьбу с гитлеровцами. Группа имеет передатчик и радиосвязь с эмигрантами, которые временно пребывают в СССР. Вот вам и ответ на вопрос, откуда мы кое?что знаем. Это печалит вас?
— Наоборот! Я рад узнать об отце хотя бы таким спосооом. С начала войны не имел от него ни одной весточки.
— Разумеется, он вас оберегал… Он все делал, чтобы воспитать из вас гуманного человека, который защищал бы интересы немецкого народа. В то время вы разделяли взгляды отца. Да и сейчас вы себя ведете не так, как иные эсэсовцы, — не принимаете, например, участия в карательных акциях, короче говоря, пытаетесь стать в сторонку, уклониться от злодеяний…
— Для вас это имеет какое?то значение? — ответил Майер вопросом.
— Безусловно. Иначе мы бы с вами не разговаривали. С палачами у нас иной разговор.
Неожиданно Вилли решительно уставился в глаза Маркову, проговорил с горечью:
— Ближе к делу, господин гауптман! Хотите сделать из меня русского шпиона?
— «Сделать шпиона», — повторил за ним Марков. — Неужели вы ничего не поняли? Мы хотим иметь в вашем лице еще одного соратника в борьбе с фашизмом. Не с немецким народом, а с фашизмом, который превратил вашу страну в тотальную душегубку, чудовищный застенок для целого народа, в каких бы аспектах это понятие ни брать. Так будет точнее! Ваш отец это давно понял. А вы?..
Марков учитывал, что должен переживать человек в такие критические минуты, на внезапном изломе жизни. Он может запаниковать и очертя голову согласиться на все. Но страх — плохой помощник в разведывательной работе… Либо замкнуться в себе, молча готовясь к развязке.
Вилли Майер разговаривал сравнительно спокойно, держался смело, правда, чувствовалась некоторая угнетенность. Он лишь вначале бросал испытывающие взгляды вокруг. Ко, в конце концов, что мог сделать человек, попавший в кратер вулкана, который вот- вот взорвется?
— Вы уверены, что я буду работать па вас? — задумчиво спросил Вилли. — Если рассчитываете на меня, то почему? Должна быть причина…
— Опять вы за свое! — с легким упреком ответил Марков. — Не на нас, а с нами! Во имя победы над фашизмом, во имя будущего Германии, во имя освобождения из оккупационной неволи народов Европы! Разве этого мало?
Майер поднял голову и твердо проговорил:
— Буду с вами откровенным.
— Другого и не ждем, — обронил Марков.
— Так вот! Все мои помыслы и поведение, о котором вы знаете, сознательны и не были результатом случайных настроений.
— Это мы поняли, — ответил Марков.
— Меня по известным вам причинам не смогла одурманить национал — социалистская демагогия. А сейчас, в ходе войны, я воочию убедился, какое горе несет людям фашизм. У Гитлера нет ничего общего с народом. Фюрер ведет Германию к неотвратимой катастрофе. Долгое время я искал однодумцев для возможной борьбы. В том окружении, в котором я несу службу, мне ни разу не встретился достойный доверия человек. И что же? Такого человека я нашел в вашем лице. Это очень важно — знать, что ты не один.
Он на мгновение умолк и после паузы добавил:
— Мое решение обдуманное и окончательное. Имею просьбу: не смогли бы вы сообщить о нем моему отцу?
Марков секунду колебался, но ответил искренне:
— К сожалению, давать такого рода обещания я не уполномочен. Но передать, кому следует, вашу просьбу — это сделаю.
— Спасибо и за это! — поблагодарил Вилли Майер. — Итак, что мне поручите?
— Вы вернетесь к Хейнишу с нашим заданием…
— С заданием бороться против фашизма? — не удержался Майер.
— Да, с заданием бороться за свободную Германию, без Гитлера.
— Для одного человека это задание — непосильно…
— Да, если речь идет об одном человеке… А вы, как сами справедливо отметили, не одиноки… И если вас так уж беспокоит этот вопрос, могу сказать, что вы уже полгода успешно помогаете нам в борьбе против гитлеровской Германии.
— Если это шутка, то не к месту.
— А мне не до шуток! В разговоре с вами я оперирую исключительно доказательными фактами.
— Тогда я вас не понимаю…
Марков обратился к часовому, застывшему в дверях:
— Попросите нашего товарища.
Вилли непроизвольно обратился в мыслях к тому, что случилось в этот. вечер. Его охватило какое?то отрешенное состояние. Словно все было или, по крайней мере, представлялось нереальным, призрачным. Он осознавал, что должен бы испугаться или хотя бы растеряться, но изначально не ощущал в себе ни страха, ни растерянности.
И все же что?то во всей ситуации произошло не так. И вдруг его осенило: Внт не лаял!
Вит не подал голоса, когда его, Вилли, схватили. Во должны были схватить и фрейлейн Бергер! Л Внт не лаял! Никого не защищал. Беспрецедентный случай, особенно если речь идет о немецкой овчарке. Получается нечто любопытное… И этот гауптман… Не тот ли, который приближался к фрейлейн Бергер, когда он, Вилли, заприметил ее из окна казино? Похоже на то…
«Выходит, я действительно помогал русской разведке? Точнее — разведчице!.. Боже мой, если бы не я, ее давно раскрыли бы и устранили! Кеслер на верном пути…»
Когда Кристина вошла, Вилли впился в нее взглядом, словно увидел эту женщину впервые. В какой- то мере это отвечало истине: она раскрылась перед ним по — новому, и все, что он знал о ней, приобрело более глубокий, весомый и суровый смысл.
А она мило заулыбалась и сказала ему так, будто ничего особого не произошло:
— Вилли, вы потеряли свою зажигалку. Вот она. Прошу…
Майер механически положил зажигалку в карман.
Фрейлейн Бергер присела на деревянную скамью. Над ней темнел чей?то боголепный лик. Под ним в плошке тлел огонек. Но и этого убогого светлячка хватило, чтобы волосы Кристины, словно нимбом, озарились золотым сиянием.
— Как видите, господин Майер, в упомянутом вами окружении был достойный доверия человек, — подчеркнуто промолвил Марков.
