— Обергруппенфюрер Кальтенбруниер предложил мне работать в группе «Цеппелин».
— Сердечно поздравляю вас с высоким назначением, господин оберштурмбанфюрер!
— Благодарю! Я считаю, что мы хорошо сработались с вами, Вилли…
— О! Рад это слышать.
— И поэтому не забыл о вас. Вы едете со мной в Берлин!
— Не знаю, как и благодарить…
— С благодарностью — потом! — махнул рукой Хейниш, — Дело в том, что на «Цеппелин» мы с вами начинаем работать уже сейчас. Поэтому я не во всем могу доверяться своим, а по сути, уже бывшим подчиненным.
— Начинаю понимать…
— У меня есть несколько агентов, которых я оставляю для работы в тылу врага. Все они из местных унтерменшей. Я имею намерение провести с ними беседы и записать разговор на пленку. Незаметно. Ваше задание: вмонтировать магнитофон у себя в номере. Микрофон замаскировать у меня.
— На какое время?
— Беседы состоятся послезавтра, ночью. С каждым агентом я буду разговаривать отдельно. Запись — прекрасный крючок!
— Разве письменное обязательство сотрудничать менее надежно?
— Вы, Майер, оперируете категориями европейского Цивилизованного человека и поэтому порой забываете, что мы имеем дело с дикарями. На них запись на магнитофоне производит ошеломляющее психологическое воздействие! Особенно сильно впечатляет звук собственного голоса, который звучит как чужой. Добавьте к этому еще и соответствующее содержание… Уяснили?
— Так точно!
— Действуйте!
Но Вилли но вышел, как обычно, а как?то неуверенно, что на него было не похоже, проговорил:
— Разрешите обратиться, господин оберштурмбанфюрер?
— Вам что?то неясно?
— Я не по этому поводу. В связи с отъездом в Берлин…
— Говорите!
— Мне кажется, — сказал Майер, и в его голосе звучала настойчивость, — было бы нехорошо с моей стороны бросить на произвол судьбы ребенка фронтового товарища.
— О чем вы? — Хейниш от удивления воззрился на Вилли. — Что за ребенок? Чей?
— Адольфа Шеера!
— Что?!
— Вы разве не заметили?
— Чего?
— Фрейлейн Бергер в положении…
Хейниш успокоился:
— Понимаю… Так вот почему в последнее время она похорошела! Прямо светится, как мадонна Рафаэля… Но внешне, на фигуре еще не отразилось.
— Да, пока незаметно, если не знаешь…
— Но уверены ли вы?
— Я ие уверен — я точно знаю. Она ноент ребенка Адольфа Шеера, который погиб на боевом посту.
— Странно, она не обмолвилась об этом ни словом в разговоре со мной. Даже не намекнула.
— Вы ее очень смущаете.
— Глупенькая!
— Девичья стыдливость, знаете ли… Да и брак не зарегистрирован. А вас она буквально боготворит!
— К чему вы клоните, Вилли? — смягчился Хейниш.
— Фрейлейн — сирота. Родных у нее — никого. Единственная надежда — это мать Адольфа, Патриция Шеер. Но примет ли она молодую невестку с внебрачным ребенком? Чем доказать, что ребенок — Адольфа? Фамильное сходство появляется со временем, да и то не всегда. Ведь ребенок не обязательно похож на отца: мать тоже имеет свою долю.
— Да, трудноватый вопрос! — хмыкнул Хейниш, но его лукавый взгляд противоречил этому утверждению. И действительно, он тут же добавил: — Кажется, я знаю, как уладить это дело.
— Правда? — обрадовался Майер.
— Я слов на ветер не бросаю.
— О, господин оберштурмбанфюрер…
— Позовите фрейлейн Бергер и зайдите ко мне вместе с ней.
— Слушаюсь.
Глава восемнадцатая.
«БУДЬТЕ ОСТОРОЖНЫ»
Через минуту вытянувшаяся шарфюрер Бергер отрапортовала:
— Явилась по вашему вызову, господин оберштурмбанфюрер!
— По приглашению, — любезно поправил ее Хейниш, давая понять, что разговор не будет иметь официального характера, — На этот раз тема разговора будет далекой от служебных дел.
— Слушаю вас!
Хейниш спросил напрямую, сразу переходя к делу:
— Почему вы не сообщили мне, что готовитесь стать матерью?
— Я не думала, что это может вас интересовать.
Хейниш поучительно поднял палец:
— В службе безопасности, фрейлейн, работают люди, среди которых чувство товарищества считается одной из главных положительных черт характера. Более того, об этом даже есть соответствующая графа в личных анкетах. СД — одна большая, крепко спаянная семья, отцом которой является наш любимый фюрер! Таким образом, ваше положение для нас, рыцарей империи, в значительной мере является делом служебным, а не ограниченным кругом ваших личных забот. Как вы считаете, Майер? — обратился он к Вилли, стараясь растянуть служебно — эмоциональный эффект.
— Полностью разделяю ваши мудрые соображения, господин оберштурмбанфюрер! Нет такой сферы общественной жизни, к которой не была бы причастна СД. Конечно, фрейлейн Бергер в силу обстоятельств, которые сложились в ее жизни, может и не знать этого.
— Именно! Ясное дело, Советы не вели разъяснительной работы среди фольксдойче. Наши принципы простые и понятные. Между прочим, мы имеем приказ всем женщинам рейха об обязательном деторождении. И знаете ли вы, фрейлейн, кто его подписал?
— Я об этом впервые слышу, — ответила Кристина.
— Шеф СД, обергруппенфюрер Кальтенбруннер. Теперь вы поняли, какую большую ошибку сделали, скрыв вашу беременность? Если бы я был злопамятным человеком, я мог бы квалифицировать ваше молчание как служебное нарушение, как тайное намерение пре небречь приказом обергруппенфюрера. А вы — на службе, в звании шарфюрера! В какой?то степени вас оправдывает то, что вы еще до сих пор не знакомы с некоторыми аспектами бытовой жизни рейха. А все они сводятся к одному: каждый живет для фюрера, для рейха, для окончательной победы. И в этом смысле деторождение приобретает стратегическое значение, то есть является элементом военной дисциплины на службе высшим интересам нордической расы.
Хейниш прямо?таки расцвел в менторском порыве.
— Наступит время, и мы с помощью наших высокопатриотических женщин превратим наш рейх в глобальный питомник высокопородных арийцев! Уже сейчас преданные фюреру женщины обеспечивают
