— Это хорошо, — успокоился Астан, — Потому что есть у меня еще одна вещь, о которой я ничего объяснить не могу. Я просил Кристину, чтобы она хотя бы несколько слов написала, а она — эх!.. Не послушалась.
Теперь Мирза — Хатагов потрошил ватник там, где пришиты пуговицы. Наконец вытащил свернутую бумажку. Развернул ее, протянул Матвею Ивановичу, заметив:
— Вот видите, цифры и цифры… Хотя бы два словечка! Невоспитанно как?то… Но, товарищ генерал, девушка она хорошая, ей все можно простить.
— Дорогой товарищ Мирза — Хатагов, все хорошо. Даже прекрасно! Вы оказали нам огромную услугу. От себя и командования фронта я объявляю вам глубокую и сердечную благодарность.
— Так за что же, — смутился старик, — ничего особенного…
Генерал Роговцев вызвал дежурного:
— Товарищ лейтенант, подготовьте документы за моей подписью о награждении Астана Мирзы — Хатагова медалью за проявленное мужество в борьбе с немецкими оккупантами.
— Слушаюсь!
— И вот еще что… Позаботьтесь о теплой одежде для товарища Хатагова. Не найдется гражданской, возьмите на складе военную.
— Зачем гражданскую? — сказал старик. — Медаль годится к военной.
— Идемте, дедушка, — предложил лейтенант. — Будет вам военная форма. С иголочки!
Они вышли.
— Товарищ майор, немедленно — в фотолабораторию и в шифровальный отдел. Приказ: работа срочная!
— Я мигом! — вскочил на ноги Тамбулиди.
Генерал Роговцев остался в комнате один. Придвинул к себе жесткую блок — тетрадь, на первой странице которой красовалась каллиграфическая надпись: «Дневник лейтенанта Мюллера. ГФП 1942».
За чтением не заметил, как прошло время. Напомнил об этом майор Тамбулиди, когда вернулся, выполнив задание:
— Готово, товарищ генерал — майор!
— Вот что, Анзор, — сурово сказал Роговцев, — возьмите этот отвратительный дневник и завтра же передайте куда надо, как разоблачительный документ преступлений, которые совершали гитлеровцы против мирного населения.
— Слушаюсь!
— Теперь докладывайте!
— В шифровке изложены данные на четырех агентов Хейниша и места оседания в нашем тылу. На магнитофонной пленке — разговоры Хейниша с каждым агентом с изложением заданий. На фотопленке фото всех четырех изменников вместе с еще неопознанным оберштурмфюрером СС. Звукозапись перепечатывается машинописным текстом.
— Вот так «Студентка»! — с уважением произнес генерал. — Как ей все это удалось сделать?
— Смелая девушка! — цоддержал его Анзор.
Книга третья.
Последний рубеж Кристины Бергер
Глава первая.
ТЮРЬМА С ФАМИЛЬЯРНЫМ НАЗВАНИЕМ
Поезд прибыл на Силезский вокзал в два часа дня, но казалось, что уже наступают сумерки. Серые, набухшие тучи низко висели над Берлином. Моросил дождь. Дым от многочисленных заводов индустриального города, прижатый к земле тяжелыми тучами, растворялся в воздухе и расползался по Берлину желтокислым туманом. Эшелон, к которому была прицеплена платформа с двумя автомашинами, служебным и упакованным в казенного типа ящики личным имуществом оберштурмбанфюрера Хейниша, загнали на запасной путь, подальше от помещения вокзала. Из окна спального вагона над блестящими от дождя крышами длинных составов была видна темная громада вокзала. По его стене свисало огромное полотнище, на котором в белом круге чернела фашистская свастика.
На фрейлейн Кристину Бергер все это навеяло хмурое настроение и враждебность к этому городу. Ей тяжко было сознавать, что в этот день, как и в ближайшие, очевидно, придется не раз выказывать свой восторг перед столицей «любимого фатерлянда», как и надлежит образцовой, высокопатриотичной, верноподданной фольксдойче. Поэтому она даже обрадовалась, когда убедилась, что настроение ее шефа тоже не из лучших. Отпадала необходимость с первых минут лицемерить, выдавая себя за восторженную, веселую н счастливую провинциалочку, которая впервые попала в город, где «фюрер действует, творит и думает за всех немцев».
— Безобразие! — убежденно проговорил Хейниш, выходя из своего купе. Он был в новеньком, безукориз — пенно сидящем мундире, свежевыбритый, аккуратно причесанный и тщательно надушенный. Собрался, словно на парад. Неужели надеялся, что его встретят с фанфарами? Сколько их в рейхе, таких вот Хейни- шей?
Однако Кристина Бергер ошибалась в своих выводах.
Когда из купе вышел так же подтянутый адъютант Вилли Майер, в проходе спального вагона появился незнакомый штурмбанфюрер в мокром длинно- полом кожаном пальто с меховым воротником. На блестящем козырьке фуражки с высокой тульей поблескивали мелкие дождевые капли. Он уверенным шагом приблизился к ним и выбросил руку:
— Хайль Гитлер!
Ему дружно ответили.
Штурмбанфюрер был сравнительно молод, но какой- то невыразительный. Глаза — словно бесцветное стекло, лицо — будто навсегда замороженное.
Господин Хейниш? — спросил он явно для проформы, ибо не ждал ответа. — Мне выпала высокая честь встретить вас и первым сообщить о присвоении вам звания штандартенфюрера. В соответствии с новой должностью.
Он перевел свой бесцветный взгляд на адъютанта.
— Вы, господин Майер, тоже повышены в звании. Отныне вы — гауптштурмфюрер. Кроме того, за обезвреживание опасного русского шпиона вы награждены орденом «За храбрость» с мечами. Поздравляю!
«За паршивого предателя Жору Шмота, — в мыслях уточнила фрейлейн Кристина Бергер, — которого я собственноручно пристрелила как шелудивого пса».
Штурмбанфюрер с замороженным лицом только скользнул по ней взглядом, словно царапнул стеклом.
— Господин штандартенфюрер, — снова обратился он к Хейнишу, — позвольте отрекомендоваться — Пауль Шенк, личный порученец господина обергруппенфю- рера.
— О! — приятно удивился Хейииш оказанной ему честью, — Чрезвычайно рад нашему, надеюсь, доброму знакомству.
— К вашим услугам! — щелкнул каблуками Шенк.
Хейниш с признательностью пожал ему руку. Великолепные новости взбудоражили его, лицо его порозовело, глаза радостно заблестели.
По правде, все это не было такой уже полной неожиданностью. Не напрасно он в предыдущий визит в Берлин не жалел по ресторанам рейхсмарки, устраивая «дружеские вечеринки» с совершенно определенными влиятельными особами. Эти особы возвращались домой не с пустыми руками. Хмель
