СВЕТЛОЕ БУДУЩЕЕ ВСЕГО ЧЕЛОВЕЧЕСТВА, перекрывая красной краской многоцветные откровения вчерашнего дня. На заду паренька на выцветших джинсах красовался сверкающий знак «Серп и Молот». Временами он бросал вниз, в автомобильную реку, какие-то пакетики-хлопушки, которые взрывались в воздухе, опадая агитационным конфетти.
Лучников посмотрел по сторонам. Большинство водителей и пассажиров не обращали на энтузиаста никакого внимания, только через два ряда слева из «каравана-фольксвагена» махали платками и делали снимки явно хмельные британские туристы, да справа рядом в роскошном сверкающем «руссо-балте» хмурил брови пожилой врэвакуант.
Вылощенный, полный собственного достоинства «мастодонт» чуть повернул голову назад и что-то сказал своим пассажирам. Две «мастодонтихи» поднялись из мягчайших кожаных глубин «руссо-балта» и посмотрели в окно. Пожилая дама и молодая, обе красавицы, не без интереса, прищуренными глазами взирали - но не на паучка в небе, - на Лучникова. Белогвардейская сволочь. Наверное, узнали: позавчера я был на TV. Впрочем, все врэвакуанты так или иначе знают друг друга. Должно быть, эти две сучки сейчас обсуждают, где они меня могли встретить - на вторниках у Беклемишевых, или на четвергах у Оболенских, или на пятницах у Нессельроде…
Стекла в «руссо-балте» поползли вниз.
- Здравствуйте, Андрей Арсениевич!
- Медам! - восторженно приветствовал попутчиц Лучников. - Исключительно рад! Вы замечательно выглядите! Едете для гольфа? Между прочим, как здоровье генерала?
Любого врэвакуанта можно смело спрашивать «между прочим, как здоровье генерала»: у каждого из них есть какой-нибудь одряхлевший генерал в родственниках.
- Вы, должно быть, не узнали нас, Андрей Арсениевич, - мягко сказала пожилая красавица, а молодая улыбнулась. - Мы Нессельроде.
- Помилуйте, как я мог вас не узнать, - продолжал ёрничать Лучников. - Мы встречались на вторниках у Беклемишевых, на четвергах у Оболенских, на пятницах у Нессельроде…
- Мы сами Нессельроде! - сказала пожилая красавица. - Это Лидочка Нессельроде, а я Варвара Александровна.
- Понимаю, понимаю, - закивал Лучников. - Вы Нессельроде, и мы, конечно же, встречались на вторниках у Беклемишевых, на четвергах у Оболенских, на пятницах у Нессельроде, не так ли?
- Диалог в стиле Ионеско, - сказала молодая Лидочка. Обе дамы очаровательно оскалились.
«Что это они так любезны со мной? Я им хамлю, а они не перестают улыбаться. Ах да, ведь в этом сезоне я жених. Левые взгляды не в счет, главное - я сейчас «жених из врэвакуантов. В наше время, милочка, это не так уж часто встретишь».
- Вы, должно быть, сейчас припустите на своем «турбо»? - спросила Лидочка Александровна.
- Йеп, мэм, - американский ответ Лучникова прозвучал весьма подозрительно для ушей русских дам.
- Наш папочка предпочитает «руссо-балт», а значит, плавное, размеренное движение, не лишенное, однако, стремительности. - Лидочка Александровна пыталась удержаться в «стиле Ионеско».
- Это сразу видно, - сказал Лучников.
- Почему? - спросила Варвара Александровна. - Потому что он ваш политический оппонент?
«Он, оказывается, мой политический оппонент!»
- Нет, сударыня, я сразу понял, что ваш папочка предпочитает «руссо-балт», когда я увидел его за рулем «руссо-балта».
Господин Нессельроде повернул голову и что-то сказал.
- Михал Михалыч интересуется - как здоровье Арсения Николаевича? - Именно в таком виде Варвара Александровна вынесла на поверхность высказывание супруга.
Глянув на летящие впереди на одной скорости автомобили и сообразив, что сейчас начнется подъем и стадо будет прорежаться, Лучников слегка сдвинул руль, приблизился к «руссо-балту» едва ли не вплотную и зашептал горячим шепотом чуть ли не в ухо госпоже Нессельроде:
- Я как раз еду к отцу и, значит, узнаю о его здоровье. Немедленно телеграфирую вам или позвоню. Давайте вообще сблизимся по мере возможностей. Я немолод, но холост. Левые взгляды не в счет. Лады?
Лучников поджал педаль газа, и его ярко-красный с торчащим хвостом спортивный зверь, рявкая турбиной, ринулся вперед, запетлял, меняя ряды, пока не выбрался из стада и не стал на огромной скорости уходить вверх по сверкающему на солнце горбу Восточного фриуэя.
ВФ, вылетая из Симфи, набирает едва ли не авиационную высоту. Легчайший серебристый виадук с кружевами многочисленных съездов и развязок, чудо строительной техники. «Приезжайте в Крым и вы увидите пасторали XVIII века на фоне архитектуры XXI века!» - обещали туристские проспекты, и не врали.
«Откуда все-таки взялось наше богатство?» - в тысячный раз спрашивал себя Лучников, глядя с фриуэя вниз на благодатную зеленую землю, где мелькали прямоугольные, треугольные, овальные, почковидные пятна плавательных «пулов» и где по вьющимся местным дорогам медленно в больших «кадиллаках» ездили друг к другу в гости зажиточные яки. Аморально богатая страна.
Он вспомнил Южную дорогу или, как они говорят, - «трассу» в Союзе. Недавно они ехали по ней на «волге» со старым московским другом Лучникова, разжалованным кинорежиссером Виталием Гангутом.
«Как назывался тот городок, где мы зашли в магазин? Фанеж? Нет - Фатеж. Разбитый асфальт главной площади и неизменная фигура на постаменте. Был ли там Вечный Огонь? Нет, кажется, только областным центрам полагается по статусу Вечный Огонь. Да, в Фатеже не было Вечного Огня. Хотя бы Вечного Огня там не было».
- Сейчас увидишь наше изобилие, - сказал Виталий.
В магазине у прилавка стояло несколько женщин. Они обернулись и молча смотрели на вошедших. Может быть, приняли за иностранцев - странные сумки через плечо, странные куртки… Пока они ходили и осматривали прилавки, женщины все время молча глядели на них, но тут же отворачивались, если они замечали это.
В общем, здесь не было ничего. Впрочем, не нужно преувеличивать, вернее, преуменьшать достижений: кое-что здесь все-таки было - один сорт конфет, влажные вафли, сорт печенья, рыбные консервы «Завтрак туриста»… В отделе под названием «Гастрономия» имелось нечто страшное - брикет мороженой глубоководной рыбы. Спрессованная индустриальным методом в здоровенную плиту рыба уже не похожа была на рыбу, лишь кое-где на грязно-кровавой поверхности брикета виднелись оскаленные пасти, явившиеся в Фатеж из вечной мглы.
- Я вижу, у вас тут не все есть, - с подлой улыбочкой сказал женщинам Гангут.
- А что вам надо? - хмуро поинтересовались женщины.
- Сыру, - пробормотал Луч. - Хотели сырку купить. Чудесная склонность советского населения к уменьшительным обозначениям продуктов была ему давно известна.
Женщины мило заулыбались. Вот эта способность русских баб мгновенно переходить от хмурости, мрачной настороженности к душевной теплоте - вот это клад! Непонятный чужой человек вызывает подозрительность, человек же, желающий сырку, сразу становится понятен, мил и сразу получает добрую улыбку.
- Сыр? Это у нас в военном городке бывает почти регулярно, - охотно стали объяснять женщины. - Двенадцать километров отсюда военный городок, сразу увидите.
- Понятно, понятно, - закивал Луч. - Мы на машине, это не сложно…
- А масло? - продолжал провоцировать Гангут. - А насчет колбаски?
Однако лед был расколот, и ехидство московского интеллектуала пропало втуне.
- А это вам надо, друзья, в Орел ехать, - поясняли женщины. - У нас тут, врать не будем, колбасы не бывает. Масло иной раз подвозят, а за колбасу этого не скажешь. Надо в Орел ехать, и то с утра только. В этот час уже все продано. Вы сами-то, друзья, куда едете?
