- Понравилась шутка вашего мужа. Главное управление спортивных единоборств - это звучит!
- Что же тут смешного? - удивился Суп.
- Такой Главк и в самом деле есть в нашем комитете, - сказала Таня. - Все нормально. Главк как Главк. Главное управление спортивных единоборств…
Лучников чувствовал себя пристыженным всякий раз, когда советская явь поворачивалась к нему еще каким-нибудь своим непознанным боком. Все же как ни сливайся с ней, до конца не постигнешь.
- Юмор все-таки существует: он в том… - сказал он, стараясь на Татьяну не глядеть, - что вы работаете в Главке единоборств, а сами-то десятиборец.
- Так что? - спросил муж.
Татьяна расхохоталась. Она уже успела «махнуть» большую рюмку коньяку.
- А мне как-то и в голову раньше не приходило, - сказала она. - В самом деле смешно. Десятиборец в единоборстве.
Хохот был несколько тревожащего свойства.
- Насчет десятиборья, так у нас прежних заслуг не забывают, - сказал муж. - Вот гляньте! Вот мои этапы. Восемь лет в первой десятке держался…
Кубки и бронзовые фигуры венчали югославский сервант. Лучникова немного раздражала заурядность квартирного стиля - все-таки дом Татьяны представлялся ему в воображении (если когда- нибудь представлялся) каким-то иным.
Пошла вторая рюмка. Про чай и думать забыли.
- Вот поэтому я так отлично сейчас трудоустроен, - пояснил муж. - Вы понимаете?'
Лучников посмотрел на Татьяну - как, дескать, себя вести? - но она как будто и не думала ему подсказывать, хохотала, наслаждалась ситуацией.
- Понимаете, о чем я говорю? - десятиборец настойчиво пялил на Лучникова глаза над своей четвертой рюмкой.
- Понимаю.
- Ни черта вы не понимаете. У вас там спортсменов сразу забывают, наглухо, а у нас постоянная забота. Это понятно?
- Понятно.
- Что-то не замечаю, что вам понятно. По лицу такого не определяется.
- Ой, умру. - Татьяна заваливалась за спинку стула. - Андрюша, сделай умное лицо.
- Напрасно смеешься, - десятиборец взял жену за плечико. - У них одно, у нас другое. Вон товарищ тебе подтвердит без всякой пропаганды.
- У нас, конечно, не то, не так масштабно, - подтверждал Лучников, искоса поглядывая на Сашу, который сидел на тахте, поджав ногу. - У нас там Комитета по спорту вовсе нет. Все пущено на самотек. Многие виды изрядно хромают.
- Вот! - вскричал десятиборец, глядя в лицо своей жене, которая в этот момент, надув укоризненно губки, кивала чужеземцу - как, мол, вам не ай-я-яй.
- Что и требовалось доказать! - четвертая рюмка ухнулась в бездонные глубины. - А теперь ты еще скажи, что советские спортсмены - профессионалы!
- Никогда этого не скажу, - Лучников решительно открестился от такого приглашения.
- А ты скажи, скажи, - напирал Суп. - Думаешь, не знаем, что ответить?
- Он недавно на семинаре был по контрпропаганде, - любезно пояснила Татьяна.
Милочка в куртке и шапке с сумкой через плечо прошла через комнату к выходу и сердито там хлопнула дверью - ей, видимо, не нравилась бурно развивающаяся родительская пьянка.
- Фи-гу-рист-ка, - запоздало показал ей вслед слегка уже неверным пальцем десятиборец. - Сколько на вашей белогвардейщине искусственных катков?
- Три, - сказал Лучников.
- А у нас сто три!
Саша вытащил ногу из-под попки и направился в прихожую. «Моя походка, - подумал Лучников, - или его?» Гордо неся гордый лучниковский нос, Саша закрыл за собой дверь плотно и решительно. Явно дети здесь в оппозиции к коньячным беседам родителей.
- Хоккей, - кивнул ему вслед папа Суп. - Большое будущее!
- Ну, вот мы и одни, - почти бессмысленно захохотала Татьяна.
- Так почему же ты не отвечаешь на мой вопрос? - Десятиборец придвинул свой стул ближе к Лучникову и снова налил рюмки. - Ну! Профессионалы мы или любители?
- Ни то, ни другое, - сказал Лучников.
- То есть?
- Спортсмены в СССР - государственные служащие, - сказал Лучников.
Шестая рюмка повисла в воздухе. Челюсть у десятиборца отвалилась. Таня зашлась от восторга.
- Андрюшка, браво! Суп! Ты готов! Сейчас лягушку проглотишь! К такому повороту их на семинаре не подготовили!
Она раскачалась на стуле и влепила Лучникову поцелуй в щеку. Стул из-под нее вылетел, но она не упала (атлетические реакции!), а перелетела на колени к Лучникову и влепила ему еще один поцелуй, уже в губы.
- Ты, однако, Татьяна… - пробормотал десятиборец. -…Все же невежливо, между прочим… чужого человека в губы…
- Да он же нам не чужой, - смеялась Таня и щекотала Лучникова. - Он нам идеологически чужой, а по крови свой. Русский же.
- В самом деле русский? - удивился супруг. Лучников чрезвычайно вдруг удивился, обнаружив себя в
зеркале стоящим с открытым гневным лицом и с рукой, в собственническом жесте возложенной па плечи Татьяны.
- Да я в сто раз более русский, чем вы, товарищ Суп! Мы от Рюриковичей род ведем!…
- Рюриковичи… белорусы… - хмыкнул десятиборец. - Дело не в этом. Главное, чтобы внутренне был честный, чтобы ты был нс реакционный! Ходи за мной!
Железной лапой он взял Лучникова за плечо. Таня, не переставая смеяться, нажала клавишу музыкальной системы. В квартире зазвучала «Баллада о Джонс и Ёко». Под эти звуки троица проследовала в темную спальню, где словно гигантская надгробная плита светилось, под уличным фонарем супружеское ложе.
- Мне хочется домой в огромность квартиры, наводящей грусть, - вдруг нормальным человеческим топом произнес десятиборец.
Лучников ушам своим не поверил.
- Что? Что? Ушам своим не верю.
- Суп у нас любитель поэзии, - сказала Таня. - Суп, это чье ты сейчас прочел?
- Борис Мандельштам, - сказал десятиборец.
- Видишь! - ликуя, подпрыгивала уже на супружеском ложе Татьяна. - У него даже тетрадка есть с изречениями и стихами, не хала-бала! Интеллигенция!
- Смотри сюда! - угрожающе сказал десятиборец. - Вот они и здесь - этапы большого пути. Места не хватает.
Вдоль всей стены на полке под уличным фонарем светились статуэтки и кубки.
- Почему ты зовешь его Суп? - спросил Андрей.
- Это сокращение от «супружник», - хихикнула Татьяна.
- Л почему ты ее зовешь па ты, а меня на вы? - вдруг взревел десятиборец. - Подчеркиваешь превосходство?
Он махнул огромной своей ручищей - крюк по воздуху.
- Что же ты впустую машешь? - сказал Лучников. - Бей мне в грудь!
- Ха-ха, - сказал Суп. - Вот это по-нашему, по-товарищески. Без дворянских подъебок.
